«Кричи!»
Не меняя выражения лица, она жутко и пронзительно завыла, словно волчица, угодившая в капкан. Когда в дальнем конце коридора послышались быстрые шаги возвращающегося милиционера, Кондаков взвалил воющую девицу на побитого мужика и вместе с ним рухнул на дощатый пол, повидавший на своём веку не меньше горя, чем знаменитая Стена Плача.
Милиционеру, отвечавшему здесь не только за каждую бумажку и каждый предмет, но и за арестованных, открылось душераздирающее зрелище: сцепившиеся между собой человеческие тела отдалённо напоминали трёхглавое и шестиногое чудовище, кроме всего прочего, обладающее женским естеством (юбка на девице задралась, а трусы в её гардеробе отродясь не водились).
Выражая своё крайнее неудовольствие словами, не предусмотренными уставом, милиционер выхватил резиновую дубинку и смело вступил на территорию взбунтовавшегося «зверинца». Первый удар, естественно, он нанёс по наиболее привлекательной цели — голой женской заднице, вследствие чего волчий вой сразу сменился поросячьим визгом. Трёхглавое чудовище распалось, чего, собственно говоря, и добивался добросовестный милиционер.
Всё дальнейшее случилось для него быстро, словно в страшной сказке, когда согрешивший человек проваливается в преисподнюю. Неведомая сила подхватила милиционера, и прямо перед его глазами последовательно промелькнули стена, потолок, решётка, а затем пол с размаха ударил в лицо…
Заковывая пушкинского стража порядка в наручники, ещё недавно находившиеся на нём самом, Кондаков наставительно произнёс:
— Урок второй. Никогда не входи один в помещение, где находятся задержанные.
Девица, почёсывая ушибленный зад, но не спеша поправлять юбку, воскликнула:
— Любимый, возьми меня с собой!
— За любимого спасибо, — ответил Кондаков деловитым тоном. — Но взять с собой, извини, не могу. Это будет уже совсем другая статья: организация массового побега.
Тревожная весть поступила Цимбаларю ещё в ту пору, когда Кондаков, ничего не ведавший о грозящих ему неприятностях, вольной пташкой порхал по улицам и бульварам города Пушкина.
На всякий случай убедившись, что мобильник коллеги действительно не отвечает, Цимбаларь, не раздумывая, устремился к нему на выручку. Дабы не прослыть паникёром, он не стал беспокоить остальных членов опергруппы — пусть, дескать, занимаются своим делом, а я и сам справлюсь.
Независимо от Цимбаларя так же поступила и Людочка, получившая аналогичное сообщение, а впоследствии и Ваня, в запале азартной игры проморгавший сигнал мобильника.
Что в первую очередь ассоциируется с бедой у современного человека? Правильно — больница, милиция, морг.
Короче говоря, Цимбаларь, Людочка и Ваня, прибывшие в Пушкин на разных видах транспорта и в разное время, под вечер, как сговорившись, собрались в кабинете начальника местного отдела внутренних дел.
Сюда же были вызваны оперативники, участвовавшие в задержании Кондакова, и доставлен милиционер, бдительно охранявший его в «зверинце». И если первые, понурив головы, переминались у дверей, то второго со всеми мерами предосторожности пришлось усадить в мягкое кресло.
— Ну, орлы-соколы, рассказывайте, как дело было? — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, осведомился начальник, которому была обещана хорошая головомойка аж из самой Москвы.
— Обыкновенно… — начал старший из оперов. — Днём в дежурку поступило сообщение о том, что в городе появился опасный преступник, возможно, причастный к взрыву в Персидском театре. Звонивший назвал приметы преступника и предупредил, что тот, скорее всего, вооружён… Я правильно говорю? — Он обратился к сослуживцам, не смевшим поднять глаза.
— Так точно, — подтвердили они.
— Откуда поступил звонок? — поинтересовался начальник, при помощи спичек и скотча сооружавший на столе миниатюрную виселицу.
— Из таксофона, установленного на вокзале…
— Так… Что было дальше?
— А дальше нами были предприняты розыскные мероприятия, спустя несколько часов закончившиеся… — Опер хотел сказать: «успехом», но вовремя сдержался.
— Почему не поставили в известность меня?
— Вы же находились возле театра…
— Какая разница, где я находился! Да хоть на айсберге! — Начальник единым махом смёл со стола своё хрупкое сооружение. — Пока я здесь командую, вы должны мне докладывать о любом чрезвычайном происшествии! А задержание вооружённого преступника таковым как раз и является! Понятно?
Опера молчали, сосредоточенно разглядывая прихотливо уложенные паркетные шашечки, и начальник, выдержав паузу, уже несколько иным тоном продолжил:
— Почему не предприняли мер к немедленному установлению личности задержанного? Бросили в кутузку, и всё на этом… Инструкцию забыли?
— Хотели утром заняться… Пускай, думали, в камере посидит.. Как-никак, а взят с оружием, без документов.
— В том-то и соль! Сейчас преступники без документов не ходят. Только спроси — любую индульгенцию тебе предъявят, вплоть до депутатского мандата.
— Не догадались…
— А объяснения его на вас не подействовали?
— Кто же урке поверит… Мы ведь не знали, что он порядочный.
— А куда подевалась ваша хвалёная интуиция?
— Подвела… Набегались с утра, перенервничали…
— Вы физическую силу применяли? — вдруг спросил Цимбаларь, до сих пор преимущественно молчавший.
— В рамках закона… — буркнул старший из оперов.
— В рамках? — Цимбаларь привстал. — Значит, применяли-таки! Человеку за шестьдесят, а вы, наверное, в бараний рог его скрутили! Подполковника! Почётного чекиста! Ветерана внутренних дел и органов госбезопасности! Да вас за такие художества удавить мало!
Сходного мнения, по-видимому, придерживался и начальник, вновь приступивший к возведению виселицы. Людочка, придерживая за рукав уже начавшего свирепеть Цимбаларя, строгим тоном осведомилась:
— Где оружие, изъятое у задержанного?
Опера как по команде перевели взор на травмированного милиционера, и тот, всё ещё дергаясь от пережитого ужаса, заплетающимся языком доложил:
— Нету оружия… Забрал он его… Как меня оглушил, так сразу из сейфа и забрал…
— Где же он нашёл ключи от сейфа? — поинтересовался начальник.
— У меня, — признался милиционер.
— А как он узнал, что пистолет находится в сейфе?
— Я сказал…
— Ну с тобой, Божко, всё ясно. — Вместо живого человека начальник повесил на спичечную виселицу канцелярскую скрепку. — Пиши рапорт об увольнении, и чтоб завтра тут даже духу твоего не было… А вы, орлы-соколы, готовьте подробные объяснительные. На первый раз, возможно, ограничимся строгим предупреждением…
— Предупреждением! — воскликнул Цимбаларь. — Рано ещё о предупреждении говорить. Человека-то нет! Куда он подевался? Говорите, сбежал, а где гарантия того, что его не зашили в мешок и не сбросили в ближайший пруд? Такие штучки мне известны! Нет, без Кондакова, живого или мёртвого, мы отсюда не уйдём. Если через час он не будет сидеть вот на этом стуле, я звоню в оперативно-поисковое управление МВД. Пусть они сами вашим делом занимаются.
— Слышали? — На спичках-перекладинках уже висели четыре скрепки, что соответствовало числу кающихся оперативников. — Час времени на то, чтобы найти подполковника Кондакова, нижайше
