лицом вниз, вывернув голову к левому плечу. Волосы на его затылке слиплись от крови в косички. Ушные раковины отсутствовали, и это сразу бросалось в глаза.
— Тихо, — сказал Цимбаларь, сам почему-то понизив голос до шёпота. — Всем стоять там, где стоите.
Натянув белые трикотажные перчатки, он стал осторожно переворачивать тело на спину. Удалось это не сразу — одежда, пропитанная кровью, успела присохнуть к густой траве.
Руки трупа были связаны в запястьях, а изуродованное лицо покрывала маска из хвои, опавших листьев и прочего мусора.
— Это точно Шестопалов? — осведомился Цимбаларь.
— Да! Да! — хором подтвердили Ваня и могильщик.
Вне всякого сомнения, бывший учёный принял
смерть, какой нельзя пожелать и злейшему врагу. Даже видавший виды могильщик отступил назад и, часто-часто крестясь, забормотал молитву.
Присматриваясь к мертвецу, Цимбаларь сказал:
— Задушили. И, скорее всего, тесёмкой от креста. Но перед этим долго пытали. Кромсали бритвой или очень острым ножом.
— Садюги какие-то, — болезненно морщась, промолвил Ваня — Уши отрезали, глаза выкололи… Нормальные люди так не делают. Чтобы человек заговорил, достаточно прижечь ему сигаретой сосок или наступить на мошонку.
— Позвольте-ка! — Оттеснив Цимбаларя в сторону, Людочка принялась щёлкать фотоаппаратом, вмонтированным в мобильник. — Не забудь проверить карманы.
— Чего их проверять, — буркнул Цимбаларь. — И так видно, что вывернуты.
— Надо бы установить приблизительное время смерти, — закончив снимать, сказала Людочка. — Жаль, что термометра с собой нет.
— Я и без термометра разберусь. — Цимбаларь, стянув перчатку, приложил руку к шее Шестопалова. — Трупное окоченение ещё как следует не развилось, но температура тела почти сравнялась с температурой окружающей среды. Получается, что убили его незадолго перед полуночью, часиков этак в одиннадцать.
— Мы в это время как раз вернулись в гостиницу, — сказала Людочка.
— Потому нас, наверное, и услали из города, чтобы без помех разобраться с Шестопаловым, — заметил Ваня. — А интересно, что у него хотели выведать?
— Скорее всего, то же самое, что стремились выведать и мы, — проворчал Цимбаларь, продолжая обследовать мёртвое тело.
— Как вы думаете, убийцам удалось получить интересующие их сведения? — Людочка обвела коллег вопрошающим взором.
— Думаю, что удалось, — ответил Ваня. — Язык ведь у него на месте остался.
— А я уверен, что Шестопалов ничего не сказал, — возразил Цимбаларь. — Иначе зачем бы его так жестоко мучили? Если человек смолчал, когда ему выкалывали глаза, значит, он способен смолчать до самого конца. И задушили его не преднамеренно, дабы избавиться от остриженной овцы, а случайно, заигравшись с удавкой… Можете убедиться, вся шея в странгуляционных рубцах.
— Ты заодно проверь, чем связаны его руки, — попросила Людочка.
— Упаковочным шпагатом, — ответил Цимбаларь. — Такой есть в каждом магазине. Узел самый обыкновенный.
— Я это самое… Пойду, пожалуй. — Могильщик искательно глянул на Людочку, надеясь, наверное, только на её снисходительность. — Пора и за работу браться…
— Куда? Стоять! — рявкнул Цимбаларь. — Пойдёшь, когда тебя отпустят. И не вздумай сбежать.
— Какое там сбежать, если коленки трясутся… — Могильщик сгорбился, сразу словно постарев лет на двадцать-тридцать.
— Шестопалов своими страхами ни с кем не делился? — спросил у него Ваня.
— Да нет. Он по большей части вообще молчал.
— А вам не приходилось в его присутствии обсуждать взрывы, недавно происшедшие в Псковской области и в окрестностях Петербурга? Об этом трубили все газеты.
— Было дело, — оживился могильщик. — Зашёл недавно разговор на тему нынешнего паскудного житья. И про взрывы, конечно, вспомнили. Дескать, добрались нехристи и до нас. Боязно в метро спускаться… Чернокнижник тогда всех удивил. Как-то дико на нас глянул и ушёл. Даже не стал дожидаться, когда чай заварится. А ведь именно из-за этого чая он к нам и подсел… Неужели Лёха Чернокнижник причастен к взрывам?
— Не твоего ума дело. Много будешь знать, уши отвалятся. Вот как у него примерно. — Цимбаларь кивнул на труп Шестопалова.
— В общем-то, нам здесь делать больше нечего, — сказала Людочка. — Придётся поставить в известность местную милицию. Пусть сами разбираются.
— Беги в свою контору, звони в легавку. — Небрежным взмахом руки Цимбаларь отпустил изрядно струхнувшего могильщика на волю. — Если про нас будут справки наводить, скажи, что к Шестопалову приезжала родня из Туркмении, да запоздала чуток. Пусть теперь ищут нас в ущельях Карадага.
Когда могильщик, ощутивший себя по меньшей мере заново родившимся на свет, резво умчался, Цимбаларь невесело произнес:
— Началась смертельная забава… А я-то, дурак, надеялся, что на сей раз дело ограничится исключительно менструальной кровью.
— Хватит распинаться, — прервал его Ваня. — Пора сматываться. Уходим через лютеранское кладбище.
Глава 10. ПОДТИРКИ НЕ ГОРЯТ И НЕ ТОНУТ
Завидев гостиничное здание, чья незамысловатая, можно даже сказать, казарменная архитектура как нельзя лучше соответствовала гордому названию «Советская», Цимбаларь сказал:
— Даю гарантию, что в холле нас уже кто-нибудь караулит. Сидит в сторонке, прикрывшись газетой, изображает из себя японца или шведа, а сам берёт на заметку каждый наш шаг.
— К несчастью, ты прав, — согласился Ваня. — Все мы засветились, даже я.
— Тогда давайте войдём в гостиницу другим путём, — предложила Людочка. — Ведь здесь должны быть подвалы, кухни, склады, пожарные лестницы.
— Это мало что изменит, — покачал головой Цимбаларь. — Гостиничный персонал — профессиональные стукачи, готовые услужить и нашим, и вашим. Только денежки плати… Нет, войдём мы сюда у всех на виду, а вот смоемся незаметно. Надо перебираться на съёмную хату, там будет спокойнее.
— И прощай, полулюкс со шведским столом, — вздохнул Ваня. — Кондаков такого горя не переживёт.
— Ничего, уломаем, — сказала Людочка. — Я ему котлеты сама готовить буду.
— Представляю, — фыркнул Цимбаларь.
Кондаков вернулся раньше всех и сейчас занимался на балконе гимнастикой, состоявшей из одних только наклонов, причём исключительно в правую сторону. На советы Цимбаларя уделять больше внимания приседаниям и отжиманиям он обычно отвечал следующее: «Для меня главное — не поддержание мышечного тонуса, а сжигание лишних калорий. Вот я и наклоняюсь вправо, поскольку это единственное упражнение, не вызывающее боли в суставах».
Выслушав рассказ коллег о печальной судьбе Шестопалова, Кондаков без долгих околичностей высказал своё личное мнение:
