Но теперь, у себя…
– По-моему, ты первый должен мне все объяснить. Что ты там делал? Ты что-то нашел? И почему ты мне не доверяешь? Почему ни слова не рассказал про Варра? Я-то думала, вы действительно ничего не знаете! Да вы… обдурили меня! Сами обо всем знали, а я тут сиди волнуйся. Чуть не плакала, пока ты… с горки катался. Когда не пришел, я в первую минуту решила: все. Надоела им Фиона, а убили Мэтта. А ты, ты…
– Да ты сама нас… обдуриваешь! Рассказывай немедленно! Почему ты – ты со Стради! – явилась туда? И что пообещала заговорщикам? Молчишь?!
– Мэтт, умоляю тебя, не кричи на меня! Я этого не переношу.
– Ага, не кричи! Чтобы никто ничего не слышал? Все по-тихому? По-моему, ты запуталась. Да? И меня хотела запутать! Дурацкие девчоночьи игры! Мало того, еще и Лимбита запутываешь…
– Лимбит? Это еще кто такой? И при чем здесь он?
– Ни при чем! И Вьорк ни при чем, и Стради! – невпопад выкрикнул Мэтт.
Я мысленно сосчитала до десяти. Мне казалось, что Мэтт возвышается над моим креслом, как гора.
«Сейчас все прояснится. Сейчас. Надо успокоиться». Поняв, что заставить Мэтта говорить мне не суждено, я начала:
– Вы ушли кататься. У меня были Втайла с Далархом, и тут они заговорили про дом Варра… Пришли Щиты – без тебя. Мы отправились в Желтый переулок и встретили там одного дурацкого гнома с вытаращенными глазами. Все.
– Нет, не все. Еще раз, и без вранья.
– В моей речи нет ни капли вранья. – Я вздернула подбородок.
– Почему ты была со Стради?
– А с кем? Тебя-то мы и так внутри нашли.
– Почему ты вошла в дом вместе со Стради? – раздельно, как для глухой, повторил Мэтт.
– Потому что я вспомнила детскую считалочку, и выпало идти Стради. – Я поняла, что на вопросы надо отвечать четко и по существу.
– О Крондорн! Какую еще считалочку?!
– Мэтт, выпей воды. Пожалуйста. – Я налила полный стакан, и Мэтт безропотно выпил его до дна. – Обыкновенную детскую считалочку. Оба – и Стради, и Тиро – хотели пойти внутрь.
– Дураки! Они же не понимают, что ты… – Мэтт спохватился, будто чуть не выболтал какой-то секрет. – И что ты со Стради собиралась там делать?
– Целоваться, конечно! А Тиро снаружи караулил!
Мэтт вскочил как ужаленный.
– П-повтори!
Никогда не слышала, чтобы он заикался.
– Мэтти, ты что, с ума сошел? Ты что, думаешь, я серьезно? – Если бы не напряжение, пронизывающее воздух, я бы прыснула со смеху!
– Ну хорошо. Кто такой Кабад?
– Понятия не имею.
– Кто бы сомневался! Что ты должна была сделать… отдать Вьорку? Может, и гвизарму ты ему подсунула? – внезапно спохватился он.
– Ага, чтобы потом спасти его руками Сориделя. Какая я умная! И чего мне это действительно сразу в голову не пришло? Приубить мужа – а потом приоживить, чтобы все радовались, какая я славная.
– Так что ты должна была ему отдать? Что в склянке?
Я мучительно пыталась сообразить, какого ответа Мэтт от меня ждет. В голову ничего толкового не приходило. Какая такая склянка? Он вообще о чем?
– Не знаю. Просто не понимаю, о чем ты говоришь.
– Ясно.
Несколько минут мучительных раздумий.
– Фиона, а можно почитать твой дневник?
– Что-о?!
– Я не верю тебе.
Вот этого я никак не ожидала. Нет, я понимала, что он мне не верит, но такая просьба…
Я сходила в спальню и вернулась со своей тетрадкой в кожаном переплете. Подошла к сидящему у стола Мэтту. Горло сдавил мучительный спазм.
– Возьми, – с трудом проглотив горький комок в горле, проговорила я. – Никогда в жизни никому не давала его читать. И думать не думала, что кто-то в здравом уме такое попросит. Оказывается, ошибалась.
Я швырнула тяжелую тетрадь на колени Щиту.
– Я верю, что ты делаешь это из лучших побуждений. Но другом ты мне после этого уже никогда не будешь.
Мэтт посмотрел на дневник так, будто у него на коленях свернулась калачиком ядовитая змея. Осторожно, явно делая над собой усилие, взял тетрадь в руки. Я сквозь выступившие слезы наблюдала за ним.
Вот сейчас он ее откроет. Сначала робко, с сомнением посмотрит на первый лист. Потом начнет читать, все быстрее и быстрее перелистывая страницы, с интересом вглядываясь в мои закорючки…
Вся моя душа, страхи и тревоги, то, что я не открыла бы никому.
Вдруг я поняла: до этой глупой просьбы Мэтт был единственным, кому я действительно могла доверить дневник. Наверно, я и так когда-нибудь дала бы ему почитать эти исписанные мелким почерком страницы. Для чего? Наверно, просто хотелось, чтобы он меня лучше узнал. Понял. Почувствовал.
Но – не сегодня. Не при таких обстоятельствах.
Все мои тайны…
Как я буду смотреть ему в глаза?
И самое страшное, что там есть, – это как раз то, что я думала о нем. Я за него волновалась, хотела, чтобы он был рядом…
Сейчас он возьмет и перечеркнет все разом. Пусть убедится, что я не виновна в… чем там он меня подозревает. Это уже не важно, будь я хоть сто раз виновата. Завтра с утра я пойду к Вьорку и скажу, что не могу больше видеть Мэ… этого Щита. Пусть найдет нового. Или пусть их будет только трое – не такая я важная птица, чтобы меня четверо охраняли.
Лучше бы я осталась под обвалом. Оказывается, это такое унижение – когда твои чувства хотят вывернуть наизнанку… Тем более если это делает тот, кому ты собирался их доверить.
Я не отрываясь смотрела на тетрадь и на руки Мэтта. Внезапно он начал тихо-тихо, едва касаясь, поглаживать кожу переплета.
Я взглянула ему в глаза. Мэтт задумчиво смотрел куда-то в стену.
– Ну? – не выдержала я.
Мэтт спокойно поднялся и положил тетрадь на стол.
– Извини меня. Правда, извини. Я понимаю, что не должен был об этом просить… Давай попробуем еще раз. – И он улыбнулся.
Будто солнце, наплевав на все каменные стены и потолки, ворвалось в мою комнату. Такое облегчение я испытала только тогда, когда узнала, что Вьорк не погиб.
– Мэтти, я расскажу все-все… Только объясни, чего ты от меня хочешь? – жалобно протянула я, садясь рядом с его креслом прямо на пол.
– Даже и не знаю… – Мэтт рассеянно погладил меня по волосам, а мне больше всего хотелось поймать его руку, прижать к щеке… – Заговорщики вели себя так, будто ты с ними заодно. Ты точно не знакома с Кабадом?
– Это их главный?
– Вряд ли. Просто один из них.
