Рядом послышался стук копыт, и я оглянулась. Из-за деревьев выехал всадник на великолепном гнедом жеребце и направился ко мне. Когда он подъехал поближе, я узнала Мартина де Верней, молодого герцога, который был так внимателен ко мне на балу у Делакруа.
– Графиня, – радостно воскликнул он, остановив лошадь. – Я увидел, как бешено скачет ваша лошадь, и испугался, что она понесла. Рад, что я ошибся.
– Да нет же, – неожиданно смутилась я. – Мы с Блайзом любим галоп.
– Необыкновенное животное, – сказал Мартин де Верней, окидывая восхищенным взглядом черного жеребца. Затем он взглянул мне в глаза. – Я надеялся увидеться с вами вновь, графиня.
– Я не графиня, – резко ответила я. – Простите меня, мсье, но я очень спешу… – Я пришпорила Блайза и ускакала прочь, унося в памяти выражение обиды в глазах молодого человека. «Что мне до него? – гневно подумала я. – Он для меня ничто. Ничто!»
Когда я вернулась на рю де Монморанси, Жюль ставил в вазы у входа букеты лилий.
– Не хотите взять немного цветов с собой в комнату, мадемуазель?
– О, Жюль, я уже говорила тебе раньше, что приносить в дом срезанные цветы – плохая примета! – Я качнула головой. – Но эти лилии так красивы… Может быть, только несколько цветков.
Жюль улыбнулся, а я, рассмеявшись, начала подниматься по ступеням на второй этаж. Внезапно я остановилась. На верхней ступеньке лестницы меня поджидал Сет. Он выглядел ужасно: бледный, заросший трехдневной щетиной. Глаза его покраснели и воспалились. Он тяжело опирался на трость.
– Где ты была? – спросил он хриплым голосом, с трудом ворочая языком.
– Почему ты спрашиваешь? – холодно осведомилась я. – У тебя закончилась выпивка и некому было сходить в винную лавку?
– Я спрашиваю, где ты была! – рявкнул он. Я попыталась пройти мимо, но он меня остановил.
– Каталась на Блайзе в лесу, – я указала рукой на свой костюм, – как это понял бы любой, будь он даже в твоем состоянии.
Сет облизал губы.
– Не смей никуда выходить без меня. Тебе запрещается выходить одной.
Я посмотрела на него со смешанным чувством жалости и презрения.
– Я не слушаюсь приказов пьяниц. Сет схватил меня за плечо.
– Я здесь хозяин! – выкрикнул он. – И ты, черт побери, будешь выполнять мои приказы! Иди в свою комнату.
– Убери от меня руки! Мне больно.
– Я причиню тебе еще большую боль, мисс Наглость. – Сет грубо встряхнул меня.
– Я не твоя рабыня. Пусти меня… Ой.
Сет вывернул мою руку за спину и подтащил меня ближе к себе. От сильного запаха перегара у меня заслезились глаза. Я подумала, что у меня сломается рука, если он ее сейчас же не отпустит, и стегнула Сета зажатым в другой руке хлыстиком. Удар был не сильным, но пришелся ему по шее. В следующее мгновение я почувствовала резкую боль и сразу потеряла сознание. Когда я очнулась, то обнаружила, что лежу на полу. В ушах звенело. Я осторожно потрогала свой нос и, отняв руку, увидела на ладони кровь. Сет стоял надо мной.
– Тебе полегчало? – тихо спросила я. – Особенно теперь, когда ты силой доказал, кто здесь хозяин.
Сет слегка качнулся.
– Вставай, – хрипло приказал он. – Ты ничуть не пострадала.
– И ты тоже, – сказала я, поднимаясь на ноги. – Ты просто любишь бить молоденьких женщин – так, ради удовольствия. Ты напомнил мне моего деда в то время, когда он умирал. Хорошие дни тогда чередовались с плохими, когда он едва отрывал голову от подушки, так он ослабел. Даже если он чувствовал себя хорошо, болезнь все равно оставалась в нем, она с каждым днем все сильнее пожирала его, отнимая у деда последние силы. В конце концов он умер.
– Заткнись, – оборвал Сет. – Меня не интересуют твои проклятия, чертова цыганка.
– Это не проклятия. – Я приложила к носу платочек. – У тебя болезнь не в теле, а в твоей душе, в твоем сердце. И виски не прогонит ее.
Казалось, Сет раздулся от гнева. Он надвигался на меня, размахивая поднятой тростью. Я смотрела на него твердо и осуждающе. Сет сделал движение, словно хотел ударить меня, но я даже не моргнула.
– Я тебя не боюсь, – хрипло сказала я, прошла мимо него и ушла в свою комнату.
Через несколько минут там появился Жюль, неся тазик с холодной водой и полотенце.
– Он сильно поранил вас, мадемуазель? – спросил он сочувственно.
– Да нет, – я пожала плечами, – но у меня трещит голова. – Я прилегла на оттоманку, и Жюль положил мне на лоб намоченное в воде полотенце.
– Скоро вам полегчает, – пообещал он. – Я знаю, что говорю, когда-то я был цирюльником. – В его голосе звучало сожаление. – Вы оставите хозяина?
– Оставлю? И куда же я потом подамся? У меня нет ни единой родной души в целом свете. Кроме того, мне приходилось выдерживать в жизни удары и посильней. По сравнению с теми этот ничто. Мне кажется, Сет скрывает что-то ужасное, это что-то постоянно точит его и причиняет боль. Ты не знаешь, что это такое?
– Нет, мадемуазель. – Жюль подхватил тазик и вышел. Я закрыла глаза. Но думала я не о Сете, а о Мартине де Верней, нежном, красивом и благородном. Он не знал, что я собой представляю, но относился ко мне по-рыцарски. Для него я была порядочной женщиной. А я ему нагрубила… Потому что смутилась. Я уже достаточно наслушалась сплетен, чтобы хорошо понимать, как называется мое нынешнее положение. Я была любовницей Сета Гаррета, его собственностью. Как только Сет от меня устанет, он выбросит меня на улицу. Или изобьет до полусмерти. Или изнасилует. Мою душу наполнило раздражение. Почему он не мог попутешествовать чуточку подольше? Тогда я была бы уже замужем за Мартином или еще кем-то, кто любил и защищал бы меня.
Но теперь об этом нечего было и думать. В глазах парижского света я стала падшей женщиной. Шлюхой. Но шлюхи отдаются многим мужчинам, а у меня был только Сет, так что в некотором смысле я была все-таки замужем. Если я буду ему верна, то меня не смогут называть ш… Даже произнесенное в уме, это слово причиняло мне боль.
Прошло еще два дня. Я не выходила на улицу. Не было смысла вновь злить Сета. Мудрый цыган всегда думает в первую очередь о своей шкуре. Однажды утром Сет вошел в мою спальню, чисто выбритый и одетый для прогулки верхом.
– Пошли, – коротко приказал он. – Я уже достаточно пропылился взаперти.
Я в этот момент причесывалась и так и застыла с расческой в руках.
