– Чьи это деньги? – спросил Квиллер, пересчитывая их. В большую золотую скрепку было засунуто тридцать пять долларов.
В этот момент вернувшаяся с берега Розмари устало вошла в дом.
Ты представляешь, что я нашёл, – повернулся к ней Квиллер. – Золотую авторучку, которую ты мне подарила. А я-то думал, что её украл Том! И твою помалу. Это Юм-Юм прячет вещи под диван. Мои часы, носок и деньги в золотой скрепке.
– Я рада, что ты нашёл авторучку, – тихо произнесла Розмари.
– С тобой всё в порядке?
– Хорошенько высплюсь, и всё будет в порядке. Мне бы хотелось сегодня пораньше лечь спать.
– Мы ещё не ужинали.
– Я не голодна. Ты уж меня извини. Мне завтра далеко ехать.
Квиллер сидел на веранде один, почти не замечая белой пены прибоя и скользящих над водой чаек. «Скрепка для денег точно такая же, как у Роджера, – подумал он. – Неужели Роджер был в коттедже? Если да, то с какой целью?» Дом оставался запертым несколько дней. Нет, трудно поверить, что его молодой друг занимается тёмными делами. Голос на кассете точно принадлежал не ему.
Он просидел на веранде до самых сумерек, потом сделал себе бутерброд с индейкой и чашку кофе. Нарезал индейки для кошек. Юм-Юм с жадностью съела свою порцию, но Коко, как ни странно, даже не заинтересовался едой. Настроения сиамца невозможно предсказать, понять или объяснить.
ПЯТНАДЦАТЬ
В сейфе тети Фанни оказалось четыре документа. Три из них были запечатанные красным воском конверты с надписью: «Последняя воля и завещание», сделанной, несомненно, её рукой. Конверты – вместе с лежащими в бархатных футлярах драгоценностями – Квиллер передал фирме «Гудвинтер и Гудвинтер», чтобы адвокаты убрали их в свой сейф. Четвёртый документ, маленькую адресную книжку в зелёном кожаном переплете, сунул себе в карман.
Ник и Лори заехали в дом тети Фанни за час до начала службы. Нику хватило времени открыть сейф, а Розмари – показать Лори красивые комнаты и старинную мебель. Потом, оставив Коко и Юм-Юм на холодильнике, все четверо присоединились к собравшимся в школе.
Здесь были все. Квиллер увидел Роджера, Шарон и Милдред, обманщика капитана, который торговал поддельным антиквариатом, Старого Сэма, доктора Мелинду Гудвинтер в костюме цвета морской волны – в тон глазам, двух морячков с «Минни К.», ныне «Чайки», хранителя музея, механика гаража из Мусвилла – всех-всех. Тощий повар из фургончика приехал на мотоцикле, устроившись позади плотного, коренастого мужчины с большим бриллиантовым перстнем и в кожаной жилетке. Том тоже был здесь, смущенно прячась в заднем ряду. Даже владельцы «…ДА» явились вместе со своим вороватым поваром.
На крыльце стоял главный редактор «Пикакского пустячка» и записывал имена наиболее важных персон.
– Джуниор, вы превзошли самого себя! – приветствовал его Квиллер. – Семьдесят пять слов в одном предложении! Это рекорд. Что за гений пишет вам некрологи?
В ответ юный редактор застенчиво хохотнул:
– Знаю, наши некрологи выглядят несколько странно, но так уж они писались с тысяча восемьсот пятьдесят девятого года и именно такими их любят наши читатели. Пышный некролог – символ статуса здешних семейств. Я же говорил, мы всё делаем по-своему.
– Я надеюсь, вы не всерьез написали, что некролог Фанни можно вставить в рамку.
– Конечно всерьёз. Здесь многие коллекционируют некрологи. У одной старой дамы в альбоме их больше пятисот. Есть даже клуб любителей некрологов со своим ежемесячным листком.
Квиллер покачал головой.
– Ответьте мне на ещё один вопрос. Каким чудом остается на плаву «Гнусное меню»? Еда там – чистая отрава, и я никогда не видел в этой дыре ни одного посетителя.
– Посмотрели бы вы, какая толпа собирается там в семь утра и в одиннадцать, чтобы выпить кофе! Вся стоянка заставлена машинами. Именно туда я и отправляюсь за новостями.
Как раз в этот момент прибыла делегация «…ДА», и Квиллер ухватился за возможность поговорить с неуловимым Мерлем. Он оказался огромным мужчиной, высоким, полным, мрачным. Один глаз был полуприкрыт, другой косил.
– Прошу прощения, сэр, – обратился к нему Квиллер. – Это вы хозяин ресторана «…ДА»?
Жена Мерля, пышнотелая женщина, которая всегда восседала за кассой, ответила:
– Он теперь не разговаривает. Несчастный случаи на фабрике, – она провела рукой по горлу, – и теперь он не может говорить.
Квиллер быстро нашёлся: – Извините. Я только хотел сказать вам, Мерль, что мне очень нравится ваш ресторан, особенно кулебяки. Мои комплименты вашему повару. Так держать!
Мерль кивнул и попытался изобразить улыбку, но от этого стал выглядеть ещё более зловеще.
Пока священники и политики отдавали последнюю дань Фанни Клингеншоен, Квиллер ощупывал у себя в кармане зелёную книжечку. Она была с алфавитом и битком набита именами, но против них вместо адресов значились прегрешения, в которых были повинны жители Мусвилла: карманные кражи, подделка чеков, супружеская неверность, взятки, столкновения интересов, аморальное поведение, растраты. Никакого документального подтверждения, но Фанни, по-видимому, знала обо всём. Возможно, она слишком часто пила кофе в фургончике. Это было её хобби. Другие коллекционировали некрологи, Фанни – постыдные тайны. Можно только предполагать, как она использовала эти сведения. Не исключено, что зелёная книжечка была тем оружием, при помощи которого она отстояла здание суда и провела канализацию. Квиллер решил, что ещё до конца дня разожжет огонь в камине.
После службы Розмари сказала;
– Я чудесно провела время, Квилл, Извини, что не могу остаться пообедать, у меня впереди долгая дорога.
– Ты не забудешь свой кувшин?
– Ни в коем случае!
– Хорошо, что ты приехала, Розмари.
– Напиши, чем кончится история с завещанием.
– Пришли мне свой адрес в Торонто и не общайся слишком тесно с нашим другом Максом.
Они попрощались очень дружелюбно, но уже без того тепла и ощущения близости, какие испытывали ещё неделю назад. «Очень жаль», – подумал Квиллер. Он забрал сиамцев и вернулся в коттедж. Совершенно очевидно, что Коко не расположен к Розмари. Он всегда отказывался признать хозяйкой женщину. Вчера вечером отказался даже есть индейку, которую так заботливо купила и приготовила Розмари.
– Ну хорошо, Коко, – вздохнул Квиллер, – она уехала. Давай всё-таки попробуем индейку.
На любимую тарелку Коко и Юм-Юм он выложил аппетитную смесь из светлого и тёмного мяса, способную возбудить безумный восторг в любой сиамской кошке. Юм-Юм с жадностью накинулась на еду, но Коко смотрел на тарелку с неприязнью. Выгнув спину, он вышагивал на длинных тонких ногах вокруг еды с таким видом, словно это был яд, да ещё из самых смертельных.
Квиллер энергично разгладил усы. За несколько лет их знакомства Коко совершал этот ритуал дважды. Первый раз он исполнил его вокруг мёртвого тела, второй раз этот жуткий, макабрический танец дал ключ к разгадке ужасного преступления.
Телефон издал приглушённый звонок.
– Привет, Квилл! Это я. Звоню с Дав-Лейк.
– Что-то с машиной?
– Нет, всё в порядке.
– Что-то оставила?
