— Скажите ей, чтобы она без колебаний звонила, если будет нужно.
— Еще раз спасибо.
Он повесил трубку, и в эту минуту засвистел чайник. Налив кипятку в чашку с чайным пакетиком, который выбрала себе Анна, Джек вернулся на свое место и вновь сел напротив нее.
— Хотите что-нибудь поесть?
Отказавшись от еды, Анна положила ложку сахара в чай с малиной и отпила несколько глотков. Когда она посмотрела на Джека, тот протянул ей листок, где было указано время и место завтрашней встречи.
Анна прочитала его и рассеянно кивнула.
— Миссис Бейкер сказала мне, что они почти полчаса пытались его оживить.
«Они сделали все, что могли, — написала Анна. — Его нельзя было вернуть».
— Господи, Анна, мне очень жаль.
На лице Анны отразилась боль. Слезы, которые раньше лишь блестели в глазах, неудержимо потекли по щекам. Джек приподнялся со стула, готовый к ней подойти, но она протестующе замахала обеими руками.
Джек снова опустился на стул.
— Что спровоцировало приступ? Известие о визите Сесила?
«Возможно», — вытирая слезы, написала она.
— Новость о банковском ограблении докатилась до больницы? — Анна слабо кивнула, и Джек спросил: — Вы считаете, Делрей об этом узнал?
Пожав плечами, она написала:
«Не думаю, но он уже был взволнован. Он умер в беспокойстве».
Джек промолчал, давая ей возможность развить свою мысль.
«Вряд ли он узнал об ограблении, но он боялся того, что могут сделать Карл и Сесил. Он умер, беспокоясь из-за них, из-за банковского кредита, из-за того, что будет с ранчо. Еще он беспокоился за будущее Дэвида».
— И конечно, за вас, — сказал Джек, перехватив ее взгляд. «Почему за меня? Делрей говорил с вами обо мне?» Она заволновалась — об этом можно было судить по тем двум жирным чертам, которыми Анна подчеркнула слова «обо мне».
— Не очень много, Анна. Он просто намекнул мне, что, возможно, был к вам несправедлив.
«Что значит несправедлив?» — сдвинув брови, написала она.
— Ну… — Сам себя загнав в угол, он теперь не знал, что сказать. На самом деле Делрей этого не говорил. Он это только подразумевал, а Джек не мог приписать мертвому свои слова.
Анна торопливо черкнула несколько слов и подтолкнула блокнот к Джеку. «Вы ничего об этом не знаете».
— Я знаю, что он любил вас.
Она вскочила и выбежала из кухни. Джек метнулся за ней, едва не перевернув свой стул. Выскочив в дверь, Анна закрыла ее за собой. Игнорируя намек, Джек вышел следом. Анна стояла на веранде, прислонившись щекой к одной из колонн.
Взяв за плечи, Джек развернул ее к себе. Она сопротивлялась, но он не уступал.
— Конечно, он любил вас, Анна, и ему не надо было говорить мне об этом. Каждый дурак мог об этом догадаться.
Она что-то показала знаками.
Джек беспомощно развел руками. Переключившись на знаковый алфавит, она изобразила слово «как?».
— Как я узнал, что он вас любит? Потому что он не стал использовать ваши сложные обстоятельства.
Анна ответила ему удивленным взглядом.
— Ладно, я скажу. Он не стал выдвигать секс в качестве условия вашего пребывания в доме. Наверно, это можно объяснить робостью, высокой нравственностью и десятком других причин. Но я думаю, что Делрей слишком сильно вас любил, чтобы оскорблять предложением переспать с ним.
Не качайте головой и не делайте вид, что не понимаете, о чем я говорю, поскольку я знаю, что главное вы уловили.
Она отвернулась и крепко зажмурилась. Взяв ее за подбородок, Джек повернул ее лицо к себе. Она открыла глаза, но смотрела на него холодно, отстраненно.
— Вы правы, это не мое дело. Но я ведь вижу, что вы делаете с собой.
Ее злой взгляд сказал ему: «И что же?»
— Вы вините себя за то, что не любили Делрея так, как он любил вас. — Он сжал ее плечи. — Не надо, Анна. Вам не в чем себя винить. Вы и так многое принесли в жертву. Ваше образование. Ваши занятия фотографией. Вашу светскую жизнь. Даже речь. Вы не могли ответить на его любовь. Он это знал. И любил еще больше за то, что вы оставались с ним.
Сначала Анна, казалось, была готова спорить, но затем напряжение ее покинуло. Плечи поникли, мышцы лица расслабились, и написанное на нем высокомерие сменилось глубокой печалью. Она опустила глаза.
Этот взмах ресниц неожиданно показался Джеку чрезвычайно сексуальным. И тут же в его сознании всплыл мысленный образ, который он весь день старался от себя отогнать. Теперь можно было его вспомнить.
Она прибежала к нему в трейлер прямо с постели. Ночная сорочка, которая была на ней надета, отнюдь не предназначалась для обольщения — ни в коем случае. Но тем не менее она выглядела очень легкой, прямо-таки воздушной — как будто могла расплавиться от прикосновения. И под ней вряд ли было еще что-то надето.
Джек не мог об этом думать, пока медсестра из больницы говорила по телефону о критическом состоянии Делрея. Потом Дэвид пролил молоко, Анна поспешила в больницу, а Джеку пришлось и выполнять работу на ранчо, и присматривать за Дэвидом, так что у него просто не было времени на такую роскошь, как воспоминания об Анне в ночной рубашке.
Но теперь он мог позволить своему воображению разыграться и живо представлял себе, что именно находилось под просторной сорочкой. Из-за росы рубашка прилипла к ногам Анны, и поэтому женщина казалась особенно хрупкой и беззащитной. По сравнению с волосатыми ногами и грудью Джека ее кожа выглядела необыкновенно гладкой и нежной.
Джек чувствовал себя словно горилла, нависшая над бабочкой.
Сейчас это чувство к нему вернулось. Стоя рядом с Анной, он ощущал, как мягко вздымается и опускается ее грудь. Одно небольшое движение — и они прижмутся друг к другу. Собственно, даже этого не требуется — надо лишь слегка наклониться.
В обществе любой другой женщины Джек не стал бы долго раздумывать. Инстинкт подсказал бы ему, когда нужно начинать любовную игру, когда целовать и когда раздевать. Как вести себя с на все согласными незнакомками, он знал. Вечером он укладывал их в постель, а утром оставлял, ощущая физическое облегчение и не испытывая никакой привязанности.
В отношении Анны, однако, стандартные приемы обольщения не подходили. Анну он знал. Он знал ее семейные обстоятельства, знал ее семью, знал, как она уязвима сегодня ночью, и догадывался, как потом она будет ненавидеть его, если он этим воспользуется.
Правда, это не был какой-то сиюминутный приступ похоти.
Желание зародилось у Джека не сейчас, оно возникло в минуты их первой встречи и с тех пор все росло и росло. Долгое время он отказывался это признать — даже когда заметил, как она наблюдает за ним во время работы в загоне, даже когда понял, что эпизод в сарае кое-что для нее значит. Конечно, это ему льстит, но Джек не стал предпринимать никаких новых шагов, потому что… ну, потому что он не собирается здесь долго оставаться.
И потому что он не отец Дэвиду.
Самым большим препятствием, однако, был Делрей. Зная о его чувствах к Анне… Нет, ничего такого не могло бы случиться. Ни за что. Он не позволил бы себе завести интрижку, даже если бы Анна сама
