– То, что у мужа – бизнес, он кормилец, и где он деньги берет, чтобы ей на прокорм давать, ее не интересует.
– Понятно.
– А мне нет. – Пора было кончать этот цирк.
– Что вам непонятно? – поинтересовалась она.
– Давайте-ка, господин капитан, кончайте темнить – за вас это вон природа успешно делает. – Я мотнул подбородком в сторону вечной тьмы по левую от нас сторону. – Расскажите-ка мне лучше, что вы знаете о ее муже и что вообще вся эта история с рулоном якобы мусора может значить. А то мы все про Инагаки с Хасегавой да их сортирное приключение… Дело прошлое, а Ирина наша – самая что ни на есть настоящая…
– Хорошо, – неожиданно покорно согласилась она. – Я вам все в общих чертах расскажу, и вы, если что уточнить захотите, спрашивайте, пожалуйста, потому как я чувствую, что нам вместе поработать все-таки придется. Понятно?
– Чего ж не понять! Я сам во всем ясность предпочитаю… – негромко признался я.
– Ну вот и славно… Значит, Ирина эта появилась на нашем горизонте в девяносто восьмом.
– Они так давно женаты? – удивился я.
– Нет, поженились они в двухтысячном. А в девяносто восьмом ее нынешний муж Катаяма Ато в первый раз привез ее с Сахалина в Ниигату как гостью. То есть по гостевой визе.
– На три месяца, значит?
– Правильно, на три месяца. Собственно, поэтому мы с ней и познакомились.
– Почему «поэтому»?
– Виза у нее была на три месяца – до конца августа. Мы тогда про нее слыхом не слыхивали, а тут в октябре уже звонок из иммиграционной службы: так, мол, и так, по нашей линии гражданка Российской Федерации Ирина Петренко…
– Петренко?
– Да, ее девичья фамилия Петренко.
– Украинка? – Я поспешил проявить соответствующие этнолого-лингвистические познания.
– Да нет, она русская. У них там, знаете, в советское время намешалось всего… У них там и какой-нибудь Георгадзе – русский, и Иванов – якут… Короче говоря, она, конечно, русская…
– Ну пускай будет русская, – согласился я и восстановил в своем воображении облик сегодняшней дневной красавицы, которая, как оказалась, до перехода в муракамовскую категорию «женщин» носила банальнейшую украинскую фамилию. Осталось только у Ганина узнать девичью фамилию сексапильной Наташи Китадзимы… Не дай бог, какая-нибудь Горшкова или Пирожкова окажется!…
– Так вот… Иммиграция нам звонит и говорит, что эта самая Петренко до сих пор пределы Японии не покинула.
– Такое вот начало было, да?
– Да. Мы ее, конечно, разыскали быстро: она и не думала прятаться, просто жила у этого Катаямы…
– Как женщина? – не удержался и съязвил я.
– Разумеется. Вы же ее видели! – не в бровь, а в глаз выстрелила рассудительная Аюми.
– Видел-видел… – Я не стал признаваться проницательной капитанше, что продолжаю видеть эту Ирину именно в этот самый момент.
– И Катаяме завидуете?
– А то… – каламбурно вздохнул я.
– Да, его именно Ато и зовут, – бесстрастным эхом отреагировала на мою хохму Мураками. – Вот. Скандала не было. Он за нее заплатил по суду положенный штраф, она уехала к себе на Сахалин, а ваш этот самый Ато зачастил туда же. По десять – двенадцать раз в год туда плавал.
– У него автомобильный бизнес. Чего в этом странного? – Я скромно попытался защитить от агрессивных нападок противоположного пола неведомого мне торговца подержанными «тачками».
– Ничего странного… – согласилась со мной Мураками. – Тем более вы же ее видели…
– И? – Я кивнул вперед, где за лобовым стеклом сплошная тьма стала постепенно разбавляться радужным молоком большого города. – Саппоро вон уже…
– Так вот, у них этот… Как это обычно принято называть, «роман», что ли?…
– Роман – можно. Или повесть. У кого как, Мураками-сан, – улыбнулся я. – На худой, извините опять же за каламбур, конец, может быть и скромный рассказ, в духе, скажем, Антона Чехова… Большой, кстати, был специалист по, как вы их называете, «женщинам»!…
– Чехов – отличный писатель! – Она достойно выдержала удар, – Значит, будет «роман»…
– И что их роман?
– Закрутилось все, завертелось, и два года назад он ее снова по гостевой визе выписал…
– На три месяца опять?
– Формально – да. Наша иммиграция больше не разрешает. У нас же с ними до сих пор мирного договора нет…
– Я в курсе, Мураками-сан. – Мне ужасно захотелось обращаться к ней не с официальным «сан», а с детским и дружески теплым «чан», потому что, несмотря на то, что брюки на ней были не в пример Ирининым широченными, а ноги под ними – короткими и кривыми, она мне начинала определенно нравиться: не как «женщина», конечно, но как рассудительный и проницательный партнер.
– Короче, они расписались и стали мужем и женой.
– Где расписались? В нашем ЗАГСе?
– Нет, у вас в Саппоро, в российском генконсульстве.
– Что, сюда специально прилетали?
– Не прилетали, а так же, как она сегодня, приплывали. Точно так же, как туристы, с машиной…
– Проверим, – пробормотал я.
– Да мы уже давно проверили… – хмыкнула умненькая Аюми. – Консульство по телефону подтвердило. Осталось только получить бумаги. Вернее, копии бумаг.
– Зачем? – Затем, Минамото-сан, зачем я здесь…
– А зачем вы здесь? – Я решил вернуть ее к началу нашего разговора, поскольку впереди замаячил наш съезд со скоростной в центр Саппоро, где Мураками-чан ждал уютный номер в не менее престижном, чем мой казенный «краун», «Гранд-отеле».
– Затем, что Ато Катаяма пропал, – рубанула она.
– Как – пропал? – с наигранным безразличием поинтересовался я.
– Его нет нигде.
– Нигде?
– Ни дома, ни на работе.
– Иммиграцию беспокоили?
– Конечно. Ни через один из погранпунктов Японии он не проходил.
– Родственники?
– Родственники есть. И в Ниигате, и в Токио, и еще много где. Он сам вообще-то из Аомори…
– И что они?
– Ни у кого из них его нет. Всех обзвонили. – Она сокрушенно покачала своей бесформенной головой.
– Когда поиски начали? Сегодня?
– Официально сегодня, разумеется, после сигнала из Отару. Но до этого были и другие сигналы – от соседей, родни опять же…
– Что за сигналы?
– Они где-то уже больше года скандалят постоянно.
– Родственники?
– Нет, Ирина с Ато.
– Раз сигналы от соседей, значит, скандалят громко?
– Да, женщина эта – сильная и дерзкая, в отличие от наших женщин терпеть несправедливость или даже насилие со стороны мужчины она не будет.
– А со стороны мужа?
– В данном случае муж и мужчина – один и тот же человек, – железным феминистическим тоном констатировала она.
– Вы уверены, Мураками-сан?
– Уверена, – нетвердым голосом пролепетала она. – А что, у вас есть какая-то другая информация?
– Да нет у меня никакой информации – ни той, ни другой, ни третьей, – успокоил я ее. – Это у вас вон сколько этой самой информации! А у меня – одни только наблюдения…
– Тоже вещь необходимая…
– Да, но менее полезная в нашей работе…
– Так вы считаете, что у нее есть любовник? – За окнами уже вовсю сияли саппоровские улицы, и теперь умненькие, проницательные глазенки ниигатской капитанши уже не выглядели белыми колечками, а стреляли в меня своими черными блестящими зрачками.
– Я считаю?! – взорвался я. – Да я ее сегодня первый раз в жизни увидел! Это вы из Ниигаты! Это вы ее там пасли! Вот вам и считать! Что вы меня-то спрашиваете?
– У нас давно такое подозрение есть, но никогда ни с каким другим мужчиной мы ее не видели.
– «Наружка» была за ней?
– Бог с вами, какая «наружка»! – всплеснула она руками. – На ней же нет ничего! Ни один начальник приказа на «наружку» не отдаст.
– Как же вы?…
