вытер ею лоб.
Аспасия сказала ему несколько слов по-гречески, и Спиро отошел в тень.
— Вот видишь, — сказала Аспасия. — У тебя плохие глаза, Андрей.
— Смешно, — сказал Андрей, недовольный собой, — значит, так легко следить за ним, так легко подкрасться к нему…
— Что у тебя нового? — спросила Аспасия, интуиция у которой была развита фантастически — она почувствовала душевное состояние Андрея и поспешила изменить его.
— У нас? Саркофаг нашли.
— Когда?
— Сегодня, — сказал Андрей. — Авдеев его сам раскапывает.
— А ты?
— Меня он выгнал.
— Тебе надо там быть. Это не простой гроб.
— Без меня обойдутся, — сказал Андрей.
— Потом пожалеешь.
— Ты и в археологии разбираешься? — спросил Андрей.
— В древних вещах? Конечно, понимаю. Я сама древняя, как этот мир. Ну, мне пора.
— До свидания, — сказал Андрей.
Когда Аспасия, не оглядываясь, высокой стройной монашкой пошла по улице, к удивлению Андрея, из двери одного из домов вышла другая женщина, такая же высокая, но более плотная, чем Аспасия. Проходя мимо Андрея, она вдруг подмигнула ему.
Увидеть Русико в монашеской рясе — это совсем уж невероятно!
Андрей вернулся в гостиницу, чтобы вымыться, но воды опять не было. Он спустился вниз, выпить кофе в ресторане, с каждой минутой ему становилось все тоскливее — будто он упускает не просто раскопки, а Бородинское сражение — сидит, пьет кофе, а там вдали французы штурмуют Багратионовы флеши.
Часам к четырем Андрей не выдержал и отправился обратно в цитадель. Но успел только выйти на улицу.
В тот момент, когда он ступил на мостовую, из-за угла показался покрытый пылью автомобиль, в котором мирно разместились Авдеев, Россинский, Карась и Иван Иванович. Они оживленно обсуждали свои дела и не заметили Андрея, который хотел было ретироваться, но столкнулся в дверях с каким-то офицером и задержался.
Авдеев первым вылез из автомобиля, увидел Андрея и без всякой злобы или обиды воскликнул:
— Как жаль, что вы отлучились, коллега! Это будет открытие мирового значения!
— Профессор хочет сказать, — сказал Россинский, — что саркофаг не поврежден и сохранились замазка и печати, которыми были соединены крышка и корыто гробницы.
— Завтра, — профессор, потирая руки, вошел в гостиницу, — завтра великий день! — Голос его разнесся по всему вестибюлю, и можно было подумать, что речь идет о взятии Стамбула.
Ранние посетители ресторана, ошивавшиеся у входа в ожидании, когда Мекка откроет свои врата, смотрели на профессора изумленно, и ему льстило всеобщее внимание.
Пыхтя и обливаясь потом, профессор затопал к себе на второй этаж, а Иван Иванович отправился с Андреем в ресторан, где поведал, что после бегства Андрея профессор постепенно отошел, может быть, даже осознал, что был не совсем прав. Потом так увлекся процессом расчистки гробницы, что о существовании Андрея забыл.
— Господин Авдеев, — продолжал Иван, — поделился со мной своими планами. В четверг на той неделе ожидается сюда старый знакомец — транспорт «Измаил», который привезет подкрепление и боеприпасы. В этом Авдеев видит знамение судьбы и потому считает, что за ближайшие дни сокровища из гробницы надо изъять, и тогда экспедиция благополучно отбудет на родину под звуки фанфар.
— А вы остаетесь?
— Успенский будет работать, пока мы все не умрем с голода или не попадем туркам в лапы.
— Зачем ты мне все это рассказываешь? Не иначе как что-то задумал.
— Я задумал? Пожалуй, да. Я хочу уехать вместе с вами.
— Скопил на имение?
— Андрей, оставь, пожалуйста, этот издевательский гимназический тон. Я старше тебя почти на десять лет.
И непонятно было, обиделся Иван или шутит.
— У меня и через десять лет не будет имения, — Андрей все же сменил тон. — Не вижу в том нужды. Надеюсь, и не увижу.
— Мы живем внутри лавины и, набирая скорость, летим под откос. А надо выбраться на твердое место.
— А где это твердое место?
— Вернее всего в Швейцарии, — сказал крестьянский сын. — Или на крайний случай в глубинах России, куда еще не достигла цивилизация. Главное — переждать.
— А здесь оставаться невыгодно?
— Совершенно невыгодно. Я думаю, что вся эта военная авантюра в Турции продлится еще месяц- два, а потом начнется бегство.
— Жаль, — сказал Андрей, — я бы предпочел побыть здесь еще. Здесь интересно.
— Ты мечтаешь отыскать золотую тиару трапезундских императоров! Все мы хороши, мой юный друг, — Иван поправил прилипшие ко лбу соломенные волосы.
— А это мы узнаем завтра, — сказал Андрей.
Спиро он увидел на улице, тот курил, сидя на приступочке у дома.
Ветер поднялся такой, что срывало листья с деревьев и пыль, что неслась по улицам, свивалась в смерчи. Небо стало темным, лиловым и все продолжало темнеть.
Но дождь пошел не сразу — он как бы тянул время, надеясь, что население Трапезунда помрет от духоты и сильной бури. Так продолжалось часов до восьми вечера. Неспособный даже пошевелиться, Андрей лежал обнаженный на мокрых липких простынях и поражался силе духа и тела его соотечественников, потому что снизу из ресторана доносились громкие песни интендантов и земгусаров, приехавших сюда разворовывать армию.
Наконец в темноте начали вспыхивать молнии — сначала их сопровождал ровный отдаленный гул, в который сливались отдельные удары грома, но затем молнии стали ярче и ближе, а гром стал трещать, рвать парусину над самым городом. И это еще был не дождь — дождь начался после получаса сухой грозы и ударил столь обильно и мощно, будто в небе прорвался нарыв именно над Трапезундом.
Андрей заснул, но ночью проснулся, и пришлось искать одеяло, уже спрятанное в шкаф, — так похолодало.
Потом Андрей проснулся снова — на этот раз от тревоги. Ему показалось, что, пользуясь дождем, злоумышленники пробрались в башню и раскрыли саркофаг. Беспокойство Андрея было столь велико, что ему привиделось, будто он встает, одевается и бежит через город, под дождем, спасать саркофаг от грабителей.
Сон был очень убедительный — Андрей ощущал холодные струи дождя и жгучий пронизывающий ветер. Какие-то темные фигуры разбежались при его появлении, и, не видя их лиц, Андрей тем не менее отлично знал, кто есть кто — вот бежит, унося что-то под пиджаком, господин Сурен Саркисьянц, вон сверкнул кинжалом Рефик, а там скользит по стене, стараясь стать совсем невидимым, телохранитель
