чтобы спуститься в раскоп, профессор принялся объяснять окружающим, как он ударился ночью об угол шкафа. Но никому до этого не было дела.
— Ты ночью звуки слышал? — спросил шепотом крестьянский сын.
— Я на другом этаже, — ответил Андрей.
— Вся гостиница должна была шататься, когда над профессором проводили экзекуцию.
— К счастью, у меня крепкий сон, — сказал Андрей.
Каменный саркофаг, в котором, если его уже не ограбили, должны были лежать останки первого императора Трапезунда, был весьма прост. Крышка его была двускатная, как у дома.
Уже можно было разглядеть, что крышка плотно примыкает к саркофагу и шов чем-то замазан. Это взволновало археологов.
Напряжение росло — обедали все по соседству, землекопы и не помышляли уйти домой — перекусили кое-как в кофейне, даже Авдеев не покинул раскопок. После обеда приехал соперник — профессор Успенский. Пришлось прервать работы, пока Успенский осматривал саркофаг и потом заявил, что, разумеется, эта гробница принадлежит какому-то местному чину и, судя по форме крышки, гроб изготовлен во второй половине четырнадцатого века.
Когда Успенский, полный презрения к соперникам, вознамерившимся найти то, чего он не нашел, покинул башню, Андрей услышал снаружи его голос:
— Еще чего не хватало! Какие могут быть сокровища в христианской могиле! Наг ты в мир пришел, нагим его и покидаешь. Понятно?
Раздался голос возчика, застучали копыта — Успенский не мог позволить себе ездить на моторе.
— Надеюсь, вас не поколебали выводы коллеги Успенского? — спросил Авдеев, стоявший у входа в башню.
— Нас ничего не поколеблет, — ответил крестьянский сын, и Авдеев сообразил, что на его раскопках трудится шпион Успенского.
— Позвольте! — воскликнул он. — Вы что здесь делаете?
— Помогаю вам, — сказал Иван Иванович, глядя на профессора наивными голубыми глазами.
— Нам, простите, не нужно помощи, мы, простите, сами справимся. Еще чего не хватало!
Авдеева просто трясло от негодования.
— Я попросил Ивана Ивановича мне помочь, — сказал Андрей. — Мне одному не справиться.
— Вот я и вижу, что вы ни с чем не можете справиться, Берестов! — закричал профессор. — Только подглядывать и подрывать репутацию честной женщины!
Андрей не понял, какую честную женщину он обидел. Он хотел узнать об этом, но Авдеев сам раскрыл тайну:
— И не пытайтесь утверждать, что моя жена, женщина высоких нравственных устоев, вот именно, клеветник!
Ветер задул сильнее. Пыльное облако скрыло Авдеева на несколько секунд, а когда пронеслось, обнаружило начальника экспедиции серым, как мышь.
— Если вы не удовлетворены, — закричал тогда Андрей — видно, пыльная жара и напряжение последних дней всех немного свели с ума, — то я могу подать в отставку! Я немедленно ухожу!
Андрей откинул в сторону кисть, которой сметал пыль с саркофага, и полез из ямы. Иван Иванович стал его удерживать.
— Пусть я останусь один! — профессор бросился навстречу Андрею, они столкнулись и никак не могли разойтись — получилась куча мала, в которой помимо археологов участвовали землекопы и один из солдат, нечаянно слишком приблизившийся к гробнице.
В конце концов Андрей оказался вне башни. На него смотрели сотни зрителей — оказывается, толпа прорвалась сквозь охранение и теперь местные жители наблюдали за ссорой русских, которые, видно, никак не могли поделить клад.
Кипя праведным гневом, Андрей перебежал площадь и оказался в городе. Было жарко. Ветер нес с гор отдаленный рокот — это могла быть гроза, а могла быть и канонада — наступление русской армии уже захлебнулось, и теперь в бессмысленных боях она растеривала остатки дисциплины, уважения к флагу и командиру. В городе все больше появлялось дезертиров, которые называли себя борцами за революцию. Влияние немногочисленных большевиков с каждым днем росло, потому что их лозунги были простыми — долой!
Войну — долой! Помещиков — долой! Офицеров — долой! Временное правительство — долой! Лозунги были предельно понятны и приятны бунтующему сердцу. И в самом деле — всем все надоело. И даже странно было, что фронт еще держится, орудия еще стреляют, командиры еще не растерзаны солдатами.
Чего я здесь делаю? Андрей подошел к фонтану на небольшой треугольной площади, намочил в его струе голову, напился. За фонтаном была небольшая церковь — не старая, он никак не мог вспомнить, как она называется — потом вспомнил: церковь святого Георгия. Успенский полагал, что она основана во времена империи местными грузинами. Да и квартал за церковью именовался кварталом лазов. Андрей вошел внутрь. Там был небольшой дворик, обнесенный аркадой, в каменный пол которого были врезаны погребальные плиты. Андрей медленно пошел по прохладной тени галереи — на некоторых плитах надписи были греческие, на других — грузинские.
Что я здесь делаю?
Андрей вошел в церковь — она была мала, свет в нее падал сквозь окна в барабане. Там было извечно прохладно. И, конечно же, пусто. Но кто-то зажег свечку перед образом святого Георгия — черным, древним, даже не разберешь, кто изображен.
Андрей взял с подноса тонкую свечку, положил на поднос рубль — зажег свечу от той, что уже горела. Он стоял, держа свечу наклоненной, чтобы воск накапал на полочку перед иконой. И тогда он неожиданно встрепенулся и отошел на несколько шагов от образа. Он молился, чтобы не было в нем злобы, которой и без того столько вокруг, чтобы вернуться скорее домой и увидеть Лиду.
Темная фигура поднялась справа, но Андрей понял, что это женщина, притом молодая. Женщина перекрестилась на образ святого Георгия, потом легонько поклонилась Андрею. И только тогда Андрей узнал Аспасию.
Надвинутый на брови платок, спадавший на плечи, черная, почти монашеская одежда настолько не соответствовали привычному облику Аспасии, что Андрей не сразу ее узнал.
— День добрый, госпожа Теофилато, — сказал Андрей, голос у него был хриплый и сорвался.
Аспасия еще раз поклонилась — то ли Андрею, то ли святому и пошла прочь.
И в тот же момент Андрей понял, что не может далее молиться — слова молитвы куда-то испарились и исчезло даже раздражение против самого себя, не говоря уж об обиде на Авдеева и Метелкина.
Андрей догнал Аспасию на площади у фонтана. Да она и не спешила скрыться. Ветер рвал ее платок и таскал за подол платье — Андрей любовался ее грацией.
— Я рада была вас увидеть. Отойдемте в тень.
Они подошли к стене церкви — здесь была тень и безветрие.
— Я тоже очень рад, — сказал Андрей. И смешался. Он испугался, что Аспасия сейчас попрощается и уйдет. Надо было что-то сказать, чтобы удержать ее. — Вы часто сюда ходите? — спросил Андрей.
— Когда надо, — сказала Аспасия.
— Да, я хотел сказать вам спасибо за… как это назвать, за охрану. Только это накладно и никто не собирается на меня нападать.
— Никто не собирается, потому что есть охрана, — сказала Аспасия. — Пока они знают, что ни один шаг ты не делаешь в одиночестве, я спокойна.
— Но я много шагов делаю в одиночестве.
— Когда? Сейчас? — Аспасия оглянулась — никого не увидела. Но не поверила своим глазам и позвала негромко: — Спиро!
Где он скрывался — такой здоровый, почти квадратный мужчина, Андрей не понял, — но в следующее мгновение он стоял возле фонтана, протянул широкую ладонь, дал воде остудить ее, потом
