Быстрыми шагами из-за угла барака вышел сутулый, с длинными волосатыми руками и оттого похожий на гориллу здоровяк в черном кожаном костюме. В руке у него была сучковатая дубинка. Он шел, переваливаясь и широко улыбаясь, так что были видны все его желтые зубы.
Девочки у барака кинулись внутрь. Лишь одна из них – Алиса не сразу узнала в ней Заури – замерла, покорно опустив голову.
Именно к ней приближался, переваливаясь, рабовладелец.
– Это он, – прошептала в ужасе Заури. Видно, даже здесь, в безопасности, вдали от плантации, она не могла избавиться от ужаса при виде хозяина сиенды.
Панченга Мулити протянул вперед широкую ладонь, которая заканчивалась такими короткими и толстыми пальцами, словно это были и не пальцы вовсе, а округлые камни.
– Давай назад! – зарычал он.
Та Заури, которая сидела в зале рядом с Алисой, заплакала.
Другая Заури, что стояла на экране возле барака, дрожащей тонкой рукой распустила шнурки, которыми было скреплено у шеи ее платье, запустила пальцы за пазуху и вытащила оттуда три ореха.
– Что это такое? – не поняла Алиса.
– Это орехи гари, – сказала рабыня. – Они почти спелые. Мы их собирали. Но рабам их есть нельзя. И нельзя уносить с собой. Но я была такая голодная… Ай!
Заури вскрикнула, потому что на экране дубинка легко, словно играючи, дотронулась до плеча рабыни, и та упала, схватившись рукой за плечо – ей было очень больно.
Алиса обняла Заури, стараясь ее утешить.
– Не смотри, – повторяла она, – отвернись.
– Может, выключить? – спросил доктор.
– Нет, – возразил инспектор Кром. – От того, что мы увидим здесь, может зависеть судьба девочки и ее родных.
Заури не смотрела на экран – она спрятала лицо в коленях Алисы.
Панченга обливал девочку грязными ругательствами… Алиса хотела попросить выключить, но доктор предупредил:
– Слушайте!
И они услышали:
– Вонючая воровка, жалкая побирушка, – рычал рабовладелец, пиная девочку сапогом. – Если ты еще хоть раз посмеешь поднять лапу на господское добро, то окажешься в клетке похуже твоих папаши и мамаши.
– Слышали? – спросил доктор.
– Слышали, – ответил Кром. – А ну-ка прокрути еще разок.
– Окажешься в клетке похуже твоих папаши и мамаши! – повторил Панченга.
– Они живы! – закричала девочка. – Они живы.
– Вернее всего, ты права, – сказал инспектор. – По крайней мере, он говорит о них, как о живых. Когда это было?
– Этот разговор состоялся полтора года назад, – сказал доктор. – Нужна более точная дата?
– Нет, – ответил Кром.
– Это было давно-давно, – сказала рабыня. – Я помню. У меня тогда неделю плечо болело. А доктора на сиенде нет.
– Неужели работорговцы останутся безнаказанными? – удивилась Алиса.
– Сейчас на сиенде работает специальная комиссия по защите детей, – ответил инспектор и обратился к доктору: – Есть что-нибудь еще?
– Есть еще один кадр, который я бы хотел вам показать. Это случилось на сиенде чуть меньше года назад.
Теперь они увидели на экране солнечный день. Между полей тянулась пыльная дорога. По ней шел странного вида человек в старом дорожном костюме, с сумкой через плечо. У него была курчавая борода, длинные волосы и широкополая шляпа.
– Это еще кто такой? – спросила Алиса.
– Я его помню! – воскликнула рабыня. – Я его помню!
– Не шумите, все увидите, – сказал Кром.
Дорога повернула, и возле нее обнаружился обложенный бетонными плитами источник, у которого стояла рабыня Заури и пила воду из жестяной погнутой кружки. Рядом, прямо на земле, в пыли сидели другие маленькие рабыни.
– Жарко было, просто ужас, – вспомнила Заури.
– Что это вы такие грязные? – весело спросил странник, приглядываясь к девочкам. – Сколько я по планетам хожу, таких еще не видел.
– А мы здесь работаем, – ответила Заури.
– Таким маленьким в куклы надо играть, а не работать. Дашь напиться, кроха?
Заури, как зачарованная, протянула страннику кружку. Он подставил ее под струю, лившуюся из ржавой железной трубы, наполнил водой и начал жадно пить. Маленькие рабыни смотрели на него, не отрываясь.
– Спасибо, – сказал путник, возвращая кружку. – А до вашей, этой самой сиенды… далеко еще?
– Вон там, – сказала Заури. – Вас проводить?
– А ты не боишься?
– А чего мне бояться?
– Ну проводи… Постой, постой, что-то мне твое лицо знакомо? А ты меня не помнишь?
– Нет, – сказала Заури.
– А ты никогда на «Квадрате» не летала?
– Чего?
– Нет, наверное, обознался. Твои папа и мама где?
– Не знаю…
– А как ты сюда попала?
– Не знаю…
– Голову готов поставить на кон, что ты – Лара Коралли…
– Не знаю… – На глаза у девочки начали наворачиваться слезы.
– И родинка на шее. Точно как у Ларочки.
И тут послышался грубый голос:
– Эй, ты чего с ним разговариваешь?
К ним подходила надсмотрщица Берта.
– А что, нельзя разговаривать? – спросил странник.
– Нельзя. Больница здесь для малолетних идиоток, – ухмыльнулась надсмотрщица. – Чего здесь делаешь?
– Да лайба моя что-то барахлит. Пришлось вон там на поле приземлиться. Вот и иду, ищу, где у вас механик?
– Покажи удостоверение или какой-нибудь документ. А вдруг ты разбойник? Мы здесь разбойников не любим. Чуть что – к стенке. У нас же дети! Заботиться надо, правда?
Надсмотрщица все время отвратительно улыбалась.
– Ладно, ты только покажи мне, где механик, – сказал странник.
– А вы брысь! – рявкнула на рабынь надсмотрщица. – Быстро по местам!
Девочки побежали в поле.
– Скажи мне, приятельница, – спросил путник, – вот та девчушка, с кружкой. Как ее зовут. Не Ларой?
– Нет, Заури она, – ответила надсмотрщица.
– Она местная?
– Местная, местная. Мы все местные.
