– Начинаем высший и справедливый суд! – воскликнул толстый вкушец.
– Начинай! – сказал Клоп, высовываясь из шкафа.
– Перед нами предстал известный негодяй и платный предатель пигмей Вери-Мери, – сказал толстяк. – Он не только выдал нам сотни людей…
– Большей частью невинных – добавил Клоп Небесный, – о чем мы скорбим…
– Он к тому же помогал бандитам, неоднократно судимым кровожадным Кротам, ловить и продавать в рабство собственных единоплеменников.
– Позор! – крикнул кто-то из вкушецов.
– Сегодня же он, презрев все правила приличия, ужасно вел себя в нашем присутствии. Может ли быть снисхождение к такому мерзавцу?
– Нет, не может! – откликнулись вкушецы.
– К чему мы его приговариваем? – спросил толстяк.
– К беспамятству! – отозвались вкушецы, сидевшие на скамье.
– Погоди, – вмешался Клоп. – Может быть, мы его помилуем? В прошлом он сделал для нас немало полезного.
– Помилуйте! – закричал Вери-Мери, который осознал, что ему грозит.
– Мы отпустим его на свободу, – продолжал Клоп, – если он передаст нам нечестно нажитое богатство.
– Нет, только не это! – завопил Вери-Мери.
– Тогда нам не остается ничего иного…
– Приговаривается, – сказал толстяк, – преступник и изверг Вери-Мери…
– Согласен, согласен! – закричал пигмей.
– Тогда сообщи, где хранишь свои богатства, – произнес толстый жрец, который ждал такого исхода дела.
– Я скажу! Мое золото лежит под полом в большой комнате моего дома. Надо открыть вторую от двери половицу.
– Там все твое золото?
– Да, я клянусь!
– Оставайся в клетке, – сказал Клоп Небесный, – пока мои люди не принесут золото. Тогда мы тебя отпустим.
– Переходим к следующим преступникам, – объявил толстый жрец. – Вернее, к преступницам. Прибыли к нам неизвестно откуда, вели себя безобразно. Есть подозрение, что они умеют читать и потому служат подглядчицами помников.
– Девчонку помилуем, – сказал из щели Клоп. – Дикую бабу – в яму!
– Почему? – удивился толстяк, который не знал, что Алиса – акробатка. – Зачем миловать девчонку?
– Потому что она будет услаждать наш взор, – ответил Клоп. – Девочка, покажи нам, как ты умеешь прыгать.
– Я покажу, – сказала Алиса, – если вы не будете кидать в яму Ирию.
– Я удивлен, – вздохнул Клоп и прикрыл дверь.
Все молчали. Ждали.
Минуты через две дверь раскрылась, и нос жреца высунулся наружу.
– Я решил, – сказал он, – остаться без развлечений. Казним обеих.
Толстый вкушец позвонил в колокольчик, и судьи хором воскликнули:
– Решено! Решено! Решено!
Алиса поглядела на Ирию.
– Не сердись, – сказала она.
– Что я могу сказать? – грустно ответила Ирия. – Конечно, ты поступила неразумно. Но я бы на твоем месте сделала то же самое.
И она улыбнулась Алисе.
– Дело последнее! – сказал толстый жрец. – Мудрец Кошмар, известный нам по прежним процессам и уже не единожды приговоренный. Судится за укрывательство опасных преступников, за подозрение в том, что научился читать, и за сопротивление при аресте.
– Возражаю! – закричал мудрец. – Я не сопротивлялся.
– Думаю, что выражу общее мнение, – сказал толстяк, – если скажу – в яму его!
– В яму, – согласился Клоп Небесный. – С конфискацией имущества. А где имущество?
– Уже конфисковано, ваше Незнание!
– Тогда можно казнить.
Воины повезли шкаф с Клопом к выходу. Остальные тоже потянулись к дверям.
– Когда казнить будете? – крикнул вслед вкушецам мудрец.
– Подождем, пока привезут золото пигмея, тогда и казним. Мы не задержимся.
– Ой! – рыдал пигмей. – Лишиться всего – и любви, и богатства, и репутации! И все вы виноваты! Не будь вас, жил бы спокойно!
Он с ненавистью смотрел на Алису и Ирию.
– Никто не просил нас предавать, – сказала Алиса. – Вы платите за собственную подлость.
– Что ты понимаешь, девчонка! Что ты можешь понять в душе бедного пигмея, который только своим умом и талантами смог столь многого добиться в жизни. Ты ничего не нажила, ты ничего не потеряешь. Я же теряю все!
Пигмей упал на пол и замер.
В водокачке было тихо, только под крышей ворковали голуби. Мудрец сидел прямо, шевелил губами, словно читал стихи.
«Ну почему не прилетает Пашка? – думала Алиса. – Ведь нас хотят казнить!»
– Яма забвения, – шептал мудрец. – Яма забвения… Снова эта проклятая яма забвения!
26. ГАЙ-ДО ДОЖДАЛСЯ
Проснувшись, Пашка некоторое время лежал, соображая, где он. Ему казалось, что он поспал совсем немного, полчаса, ну, час, не больше. В комнате было полутемно, за дверью разговаривали шепотом – берегли его сон.
Пашка вскочил, осторожно приоткрыл дверь и заглянул в щелку. Пигмей Хруст, похожий на мальчика, напялившего кожаную куртку и кожаные штаны, о чем-то спорил со своей женой, обыкновенной женщиной, которая хоть и была небольшого роста, но на голову возвышалась над ним.
– Никуда ты не пойдешь, – шептала она. – Тебе уже много лет. Пускай по лесам шастают молодые. Ты нужен здесь.
– Тобой движет не забота о науке, о нашем Убежище, в конце концов, – горячился пигмей, – а лишь эгоистические интересы!
– Назови мои эгоистические интересы!
– Мое здоровье!
– Это не мой эгоистический интерес, а твой. Ты думаешь, что здоровье принадлежит только тебе. А оно принадлежит мне и нашим детям. Вот сейчас я их позову, они начнут рыдать, тогда посмотрим.
– Замолчи! Ты разбудишь нашего гостя!
– Его из пушки не разбудишь! – ответила жена пигмея. – Как раз он-то и бережет свое здоровье. Спит уже десять часов, а весь город ходит на цыпочках.
– Как так десять часов! – воскликнул Пашка так громко, что супруги Хрусты разлетелись от его голоса в разные стороны. – Этого не может быть! Вы что, забыли, что Алиска с Ирией в плену? Почему меня никто не разбудил?
– Молодой человек, – ответил Хруст, придя в себя, – сначала я хотел бы познакомить вас с моей
