Меня растолкала Ирка.
– Пора, – сказала она. – Приехали.
Замедляя ход, дрезина выехала из туннеля в невероятных размеров дворец, освещенный слабо и таинственно.
Непонятным для меня образом туда поступало электричество.
Дрезина затормозила у платформы, раненого понесли на руках к низкой двери у начала платформы, а я вышел в зал, о подобном которому мог лишь мечтать какой-нибудь древний король. Могучие, но легкие колонны, расширяясь, вливались в своды потолка, и они были подобны могучим дубам в лесу – лишь вместо неба я увидел мозаичные картины, очевидно, изображавшие исторические сцены.
В одном конце зала начиналась и вела наверх широкая дворцовая лестница – по ней Ирка и повела меня. Через тридцать ступеней мы оказались в другом зале – меньшего размера. Здесь Ирка оставила меня, велев ее дожидаться.
Я присел на корточки у стены и положил свой меч на каменный отшлифованный пол, стараясь не шуметь – такая торжественная тишина царила в том дворце.
Ждал я недолго. Нельзя сказать, что дворец был совершенно пустынным. Я слышал, как подъехала еще одна дрезина, и по лестнице взбежали три тепло одетых человека, не обратившие на меня внимания. Затем по крутой узкой тройной лестнице вниз сбежал милиционер без фуражки, прижимавший ко лбу окровавленный платок.
Меня клонило в сон, но, как назло, стоило мне смежить веки, как сразу перед глазами вставала громада спонсора, достающего пистолет, чтобы меня убить. Я снова кидался на него с мечом и просыпался…
Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем меня растолкала перепуганная Ирка.
– Вставай! – закричала она. – Ты что, с ума сошел? Ты что наделал?
– Я? Я ничего…
– Ты столько людей подставил!
– Да ты скажи толком!
– Сейчас скажу, сейчас скажу, сейчас узнаешь! – голос ее звучал угрожающе.
Она втащила меня в дверь, за которой был белый коридор. В конце его стоял вооруженный автоматом человек в кожаном костюме. Ирка не стала отвечать на его вопрос, оттолкнула его и мы оказались в комнате.
В креслах вокруг низкого овального стола, на котором стояли бутылки и стаканы, расположились Маркиза, надсмотрщик Хенрик и незнакомый мне клоун, похожий на Ахмета. Ирка остановилась в дверях, не отпуская моей руки.
– Он ничего не понимает, – сказала она решительно. – Он совершенный и законченный идиот.
– Погоди, не все сразу, – Маркиза, не вставая с кресла – в кресле она была куда больше похожа на красивую женщину, – протянула мне руку с очень длинными пальцами. – Положи на пол свой меч. Садись, любимец. И расскажи сначала, что ты натворил на стадионе.
– Все же видели, – сказал я. – Это был честный бой. Он раздавил Добрыню и хотел меня убить. А я не люблю, когда меня убивают.
– Как ты заговорил, – ухмыльнулась Маркиза. – Еще недавно был щенок-щенком.
– Прошло почти полгода, госпожа, – сказал я, – полгода как я – гладиатор.
– И ты убил спонсора?
– Я защищался.
– А потом?
– Он убежал, а я его увидела, – сказала Ирка.
– Значит, ты не знаешь, что было дальше на стадионе? – спросила Маркиза.
– А что?
– К счастью, я сидел у самого выхода, – сказал Хенрик. – Иначе бы не уйти. Спонсоры приказали милиции оцепить стадион, чтобы никто не убежал.
– Значит, вы видели, как они по мне стреляли! И слона убили!
– Мента перевязали? – спросила Маркиза.
Хенрик открыл дверь во внутреннее помещение. Вошел виденный мною милиционер, голова его была обмотана бинтом.
– Где кассета? – спросила Маркиза.
– Кассета здесь.
Он вытащил из-за пазухи кассету и протянул поднявшемуся Хенрику.
– Болит голова? – спросила Маркиза.
– Плохо, – сказал человек.
– Тебя не засекли?
– Им было не до меня.
Хенрик подошел к телевизору с большим экраном, стоявшему в угу. Вложил кассету в плейер.
Все молчали.
Хоть никто об этом не говорил, я уже понял, что каким-то образом эти люди записали то, что произошло на стадионе.
Хенрик включил телевизор.
Мы смотрели на стадион сверху.
– Мы включили только в конце, раньше не было нужды, – сказал милиционер.
– Вижу, – сказала Маркиза.
Камера быстро спускалась вниз. И я увидел лежащего на земле мертвого спонсора. И себя – только маленького. И слона, стоявшего у кромки.
Звука не было, только чуть-чуть шуршала пленка.
Я увидел себя: вот я бегу с поля; спонсоры рвутся с трибун, вытаскивая пистолеты. Я увидел, как зеленые нити протянулись от пистолетов на трибунах к разбегающимся с арены гладиаторам.
Некоторые падали. Мне показалось, что я вижу, как упал Батый.
Несколько лучей вонзились в слона. Слон покачнулся и упал на колени, он старался поднять хобот, но тот его не слушался. Слон медленно лег набок и замер.
В комнате все молчали, не отрывая взгляда от экрана.
Видно было, как зрители – ярко одетые люди, пригибаясь, бегут к выходам, толпятся там, но милиционеры не пускают их, блокируя выходы. Ворота с арены и выходы медленно закрываются толстыми решетками.
– Чего они хотят? – спросила вслух Маркиза.
Никто ей не ответил.
Люди на стадионе устремились к решеткам; видно было, как они размахивают какими-то книжками и пропусками, видно, подтверждающими их особый статус или высокую должность. Милиционеры также остались внутри стадиона, и некоторые из них, сообразив, что попались в ловушку, приготовленную для зрителей, также принялись трясти решетки.
Выходы были открыты лишь в ярусе лож, где сидели спонсоры.
По сигналу они как один поднялись и направились к выходам. Некоторые, наиболее сообразительные из людей, перелезая через барьеры, устремились к ложам, но спонсоры были к этому готовы. У каждого из выходов до последнего момента оставался один из них который хладнокровно расстреливал тех, кто приближался к барьеру. Тех, кто все же смог достичь лож, спонсоры добивали кулаками.
Немота картины никак не уменьшала ужас, овладевший нами, когда мы видели, как люди давили друг друга об решетку.
– Но зачем, зачем? – крикнула Ирка.
– Молчи, – сказал Хенрик.
Одна за другой опустились решетки на ярусе лож. Теперь на стадионе оставались только люди.
Они еще старались выбраться – кто-то взобрался на самый последний ряд, но прыжок оттуда означал безусловную смерть – пятьдесят метров до асфальта.
