– Ты не завитой, – сказала она.
Мне хотелось спросить, был ли у нее кто-нибудь раньше, до меня. И мы даже показалось, что я спрашиваю. Но на самом деле я уже спал. Правда, догадался я об этом только, когда Ирка начала расталкивать меня, тормошить:
– Просыпайся, надо идти. Ты слышишь, что надо идти?
Маркиза ждала нас в длинном роскошном зале подземного дворца – станции метро. И люди когда-то ходили по этому дворцу, не замечая окружающей роскоши. «Кто же правил нашей страной, если только для того, чтобы проехать на поезде, воздвигались такие дворцы?» – спрашивал я себя.
Маркиза сидела в кресле на колесиках.
Пока мы спускались к ней в зал, я успел спросить Ирку:
– А почему она не ходит?
– У нее ноги слабенькие, – сказала Ирка.
– А почему она такая?
– А кто не урод? – ответила вопросом Ирка.
– Я! – Это прозвучало самоуверенно, по-мальчишески.
Ирка засмеялась.
Мы подошли к Маркизе. Возле кресла стояли два охранника в кожаных костюмах.
– Чего вас так развеселило? – спросила Маркиза.
– Тим считает, что он красавец! – сказала Ирка.
– Ты в самом деле так думаешь? – спросила Маркиза, смеясь глазами. Но почему-то я почувствовал, что ей эта ситуация не нравится. И я даже понял, почему: нелегко женщине обсуждать чужую красоту, если ты горбунья-сухоножка.
– Я так не думаю, – сказал я. – Я только думаю, что я не урод.
– Это одно и то же, – сказала Маркиза и обернулась к Хенрику, который быстро приближался. Его каблуки отбивали ровный четкий ритм.
– Все, – сказал он, подойдя к нам. – Он будет ждать у входа в «Сокольники».
– Один?
– Обещал.
– Я не хочу рисковать.
– Я думаю, что мы не рискуем, – сказал Хенрик. – Я думаю, что он взбешен и перепуган.
– За один день я потеряла дюжину друзей. Этого я ему не прощу.
– Послушаем, что он скажет. Пора!
Хенрик посмотрел на наручные часы. Я никогда раньше не видел таких часов.
По его знаку охранники покатили кресло с Маркизой к дрезине. Вкатив на нее кресло, они встали по бокам. Водитель дрезины включил мотор. Мы заняли места сзади. Весело постукивая на стыках рельс, дрезина покатила вперед.
Некоторое время все молчали. И когда Маркиза заговорила, ее первые слова оказались для меня неожиданными.
– Когда выйдем, оставишь меч здесь. Мы тебе потом дадим оружие получше этой железки.
– Это не железка, – сказал я. – Это боевой меч. Я убил им спонсора.
– Об этом ты лучше бы молчал, – раздраженно сказала Маркиза. – Из-за твоей глупости мы потеряли людей, куда более достойных, чем ты.
Я промолчал. Я не хотел спорить. Я знал, что если бы все повторилось, я бы поступил точно так же.
– Пускай он ходит с мечом, – сказал Хенрик. – Скорее попадется.
– Я бы не хотела его лишиться, – сказала Ирка.
Дрезина постепенно набирала скорость, туннели расходились, пересекались, раза два приходилось останавливаться, тогда водитель слезал и переводил стрелки. После второй стрелки дрезина стала набирать скорость, и тогда стук колес превратился в ровный гул. Ветер бил в лицо. Говорить было трудно.
– Надо сделать щиток! – крикнула Маркиза.
– Никак не можем достать такой кусок стекла, – сказал водитель.
– А куда мы едем? – спросил я. – А то меня везут, а никто ничего не объясняет.
Маркиза засмеялась.
Потом крикнула:
– Много будешь знать, скоро состаришься!
Хенрик наклонился ко мне и сказал почти в ухо:
– Мы должны встретиться с тем, кто знает о событиях на стадионе больше, чем мы с тобой.
Дрезина чуть замедлила ход. Мы миновали еще один дворец, правда, скромнее, чем первый, и освещенный еле-еле – одной или двумя лампочками.
Еще один перегон по черному туннелю – он показался мне бесконечно долгим, и дрезина остановилась у перрона следующей станции. Она была так же скудно освещена, как и предыдущая. Не помню, как она выглядела, – в любом случае скромнее и меньше первых из увиденных мной дворцов, – но название ее я запомнил – по стенке туннеля напротив платформы были выложены буквы, которые складывались в слово «Сокольники». Из этих мест, наверное, происходила команда гладиаторов, с которой сражались мои богатыри! И тут мне стало грустно, так что заныло в груди: я никогда больше не увижу своих товарищей, не буду опасаться грубого Добрыню, не смогу поговорить со скромным, тихим Батыем, не сделаю новой плетки Прупису…
– Не задерживайтесь, – обернулась к нам с Иркой Маркиза, ее коляску уже выкатили на платформу, подкатили к лестнице, охранники подхватили кресло с двух сторон и быстро стали подниматься. Я был налегке, не считая меча, и то с трудом догнал этих здоровяков.
Когда я совсем запыхался, впереди показался дневной свет. Мы быстро прошли еще одним коридором, затем – два пролета лестницы и сразу оказались наверху.
Я за последние часы так отвык от дневного света, что пришлось зажмуриться.
Потом я открыл глаза и осмотрелся.
Мы стояли на широкой площади, по сторонам которой возвышались руины некогда высоких строений. Слева была видна почти целая церковь, а впереди
– густая зелень больших деревьев. Туда вела частично расчищенная прямая дорожка.
Вокруг – ни души.
Охранники покатили кресло с Маркизой по дорожке к высоким деревьям. Мы шли сзади. Я больше не задавал вопросов. Придет время, мне ответят. Ирка протянула мне руку, она не понимала, почему я отстаю. А мне интересно.
Я ведь никогда в жизни не ходил по Москве. Прупис не отпускал в город юниоров, а на соревнования нас возили на автобусе.
Я понимал, что Москва когда-то была гигантским городом – ты едешь по ней целый час или больше, и из зарослей все так же вылезают зубы многоэтажных домов…
В кустах справа от нас что-то зашевелилось.
Охранники тут же отпустили поручни кресла и схватились за пистолеты. Темное тело ломилось сквозь кусты.
– Не стрелять! – приказала Маркиза. – Нельзя привлекать внимание.
– Уйдет, – с сожалением произнес Хенрик.
– А кто там? – спросил я.
Мне никто не успел ответить, потому что из кустов на открытое пространство вывалился облезший, вовсе нестрашный на вид небольшой бурый медведь. Чем-то он бы разозлен, потому что не побежал прочь, а остановился на нашем пути – и заурчал, медленно поводя головой.
Все замерли – медведь перекрывал дорогу. А стрелять охранники не смели.
– Черт возьми, был бы я помоложе, – сказал Хенрик у моего плеча.
– Тим! – ахнула Ирка. – Ты куда? Стой!
Но я уже шел вперед, потому что кроме меня некому было прогнать медведя. И у меня был
