— Когда моя племянница Лиззи подросла и стала девушкой, я понял, что все свои нерастраченные чувства, всю свою душевную боль я брошу к ее маленьким ножкам…
— А она полюбила недостойного Генри Ричмонда, —закончила за герцога фея Моргана.
— А ей показалось, что она полюбила этого мальчишку!
— Она не любит и никогда не полюбит тебя.
— Она сама себя не знает. А я знаю, какая стоит передо мной цель, и всегда ее добиваюсь. Но я не мог добиваться ее руки, пока был жив мой брат. Он бы меня не понял.
— Не сомневаюсь, — засмеялась фея Моргана. — Ты бы не достиг своей цели, а на пути к ней мог и голову потерять.
— Ты права. Ты права, черт побери! И что мне оставалось?
— Тебе оставалось убить своего брата, потому что он был отцом твоей любимой девочки, — сказала фея. — К сожалению, он был еще и королем. Все вместе.
— Ты мне помогла, — прошептал Ричард. — Ты — воплощенное коварство и злоба!
— Я помогала не тебе — сама по себе злоба не доставляет радости. Мне нужен посох Мерлина. И я жду, когда ты отдашь его мне.
— Как только ты его получишь, ты перестанешь мне помогать…
— Перестану.
— Тогда потерпи, пока я стану королем.
— При условии, что ждать недолго.
— Не больше трех недель.
— И тогда ты добудешь себе юную красотку?
— Я в печали, — сказал Ричард.
— Объяснись.
— Мне нужна была власть, мне нужна корона, чтобы завладеть Лиззи. Мои советники и ты, ведьма, убедили меня, что нужно объявить принцев бастардами. Тогда они не смогут взойти на трон и королем стану я. Так и было сделано. Принцы опорочены.
— Радуйся.
— Но опорочены все дети королевы Елизаветы.
В наступившей тишине раздался смех феи Морганы.
— Как славно ты себя обманул, мой мальчик! Как славно! Теперь не только Эдуард и Ричард, но и их сестра Лиззи — простолюдины. И как же тебе, королю Англии, можно будет жениться на опороченной девчонке?
— Вот именно, — вздохнул Ричард. — Я не могу жениться…
— И что же ты придумал, мой мальчик?
— Не смей так меня называть!
— Я называю тебя так, как мне хочется. И не забывай, что я — фея Моргана, а ты обычный смертный мужчина. И очень даже смертный.
Ричард промолчал.
— Полагаю, что ты не будешь сейчас открывать мне свои секреты, хотя о них так нетрудно догадаться!
— Молчи.
— Коронуйся скорее, Ричард Нельвиное Сердце. И я уйду.
— Сначала ты мне поможешь. Где документ о венчании брата?
Фея достала свиток и положила на стол, за которым обычно сидел писец и записывал признания пытаемых узников.
— Я уж решила, что за своими романтическими страданиями ты забыл о документах.
— Я ни о чем не забываю.
— А то откажись от власти, от короны, увези свою Лиззи в далекий замок…
— Прощай, фея Моргана, — оборвал ее Ричард. — У меня еще так много дел.
Фея рассмеялась низким, чуть хрипловатым смехом.
И исчезла в воздухе. Она умела появляться и исчезать словно ее никогда и не было. Так бывает с феями.
Ричард подошел поближе к факелу и принялся читать документ.
Дочитал, поднес свернутую в трубку бумагу к огню и подождал, пока пламя охватит свою жертву.
Когда документ догорел, он затоптал упавшую на каменный пол золу и быстро вышел из комнаты.
Глава девятнадцатая
ВСТРЕЧА НА ТЕРРАСЕ
Паж Грини вернулся к вечеру на следующий день и доложил королеве Елизавете о своих подвигах.
Она снова послала его в Тауэр.
После второго похода Елизавета собрала у себя в комнате всех своих союзниц и велела Грини рассказать, что же он разузнал о констебле и как это можно использовать в интересах принцев.
Грини был очень доволен собой.
И не скрывал этого.
— Я неплохо потрудился, — сообщил он дамам. — Я не только поговорил с его слугами и стражниками, но даже смог расшевелить его повара и служанку его жены. Все вместе они и нарисовали мне истинную картину.
Грини поглядел на королеву. Елизавета улыбнулась и кивнула ему:
— Говори, не спеши, нам всем очень интересно.
— Господин сэр Джон Брендбьюри служит в констеблях давно, но, хоть и экономит на питании узников, большого состояния не нажил, да и как его наживешь? И узников богатых в последнее время совсем не было. А возраст у него поджимает, уже в отставку скоро. И дети растут.
— Сколько у него детей?
— Три сына, — ответил Грини. — Робину тринадцать, Питеру девять, а Сэмюэлю три годика. Есть еще две дочки, постарше, на выданье. А констебль никак не скопит им приданого. К тому же он присмотрел себе домик. Присмотреть-то присмотрел, да он оказался ему не по зубам. Для домика ему не хватает четыреста фунтов — а это большие деньги, столько на полудюжине узников не наберешь и за десять лет.
— Теперь расскажи нам, что он может, а чего нет, — попросила королева.
— А это не в его пользу.
— Поясни.
Грини почесал затылок, шмыгнул носом и сказал:
— Простыл я там. Все время на ветру, и вороны щиплются.
— Не тяни, Грини.
— Я стараюсь с мыслями совладать. Я так думаю, ваше величество, что вывести из замка констебль никого не сможет. Он ведь сам должен спрашивать разрешения из Тауэра выехать, если он в карете или с поклажей. Герцог боится, как бы его не обокрали. А если сэр Джон повезет принцев, его в воротах же и поймают.
— А если через стену? — спросила Алиса.
— Вокруг замка все время стража ходит. Сразу заметят. Нет, констеблю принцев не вытащить.
— А кому вытащить? — спросила Лиззи.
— Не знаю.
