- А что с ним должно было случиться? - пожала она плечами.
- Князь говорил…
- Он тебя просто припугнул… - Катарина потянула его за руку к двери. - Конечно, тебе, быть может, и стоило с ним поменяться… Но, в конце концов, тебе виднее, ты мужчина, должен решать сам… Пойдем. Выйдем в парк, а там я тебя проведу к воротам.
Пушкин шел за ней, все еще не в состоянии привести в порядок мысли и чувства - слишком много неожиданностей случилось за короткое время. Поразмыслив, он спросил:
- Значит, ты не имеешь отношения…
- Увы, - сказала она тихо и печально. - Имею. Я - в его руках. Всецело. Знаешь ли, иные жуткие сказки порой основаны на самой доподлинной реальности… Я была молодая и глупая и клюнула на заманчивую приманку…
- На что?
- А какая разница? Если мне теперь никуда от него не деться.
- И ничего нельзя сделать?
Он опомнился настолько, что им руководили теперь не только сочувствие к запутавшейся в колдовских сетях красавице, но и холодный
- Как сказать…
- Ты сама признаешь: многие сказки основаны на реальности. А в сказках частенько храбрый человек может расколдовать пленницу колдуна…
Катарина остановилась, повернулась к нему, ее глаза сияли надеждой:
- А ты бы смог?
- Что именно?
- Ну вот, начинаешь осторожничать…
- Все, что угодно, - сказал он решительно. - Я не верю, что эта публика сильнее нас, не зря же они прячутся по углам…
- Хорошо, - сказала она с задумчивым видом. - Нынче вечером будет маскарад в палаццо Чинериа, я пришлю тебе билет и костюм…
- И моему другу тоже.
- Ну разумеется. Там мы сможем поговорить свободно, без лишних ушей и глаз… - У нее вырвалось едва ли не со стоном: - Если бы тебе удалось! Сюда…
Она протянула руку к стене, кажется, что-то нажала - и распахнулась узенькая дверца, за которой был запущенный парк.
Солнце стояло значительно ниже, и от деревьев протянулись густые черные тени, меж которыми лениво плавали тени больших птиц, похожих на ворон. Пушкин поднял голову, но никаких птиц над головой не увидел. Снова посмотрел на землю. Снова - в небо. Не было видно ни единой птицы, но их тени все так же кружили меж тенями деревьев…
Катарина заставила его свернуть с дорожки, и они двинулись напрямик по сочной зеленой траве, огибая дворец и пригибаясь, чтобы их не заметили из высоких окон первого этажа.
Ворота, как и прежде, были распахнуты настежь. И в них стоял, яростно жестикулируя тростью, барон Алоизиус, пытавшийся побудить двух флегматичных полицейских в форме к решительным действиям. Оба стража закона стояли за воротами, с видом терпеливым и словно бы даже чуточку скучающим. Сразу видно было, что все усилия барона бесплодны.
- Алоизиус! - радостно позвал Пушкин. Барон обернулся - и бросился к нему, раскрыв объятия:
- Сто чертей мне в печенку, вы живы! Эй! Эй! Отойдите от моего друга, я вам говорю, девица! - И он, сжав кулаки, решительно шагнул так, чтобы встать перед Пушкиным, заслоняя его от Катарины.
Девушка сделала гримаску и отступила на шаг.
- То-то, - удовлетворенно хмыкнул барон, извлек из кармана клетчатый узелок, торопливо развязал узел зубами и, держа платок, словно гранату, размахнулся.
В сторону Катарины полетело облачко какой-то трухи, остро пахнущей чем-то вроде полыни, попало ей на платье, в лицо. Она заслонилась ладонью, чихнула, кое-как отряхнула с платья беловато- серые кусочки, больше всего смахивающие на порезанную крупными кусками сухую траву. Выпрямилась, спросила с исконно аристократической холодностью:
- Сударь, вам никогда не приходилось бывать в лечебнице для скорбных умом?
Барон, выглядевший чуточку сконфуженным, пробормотал:
- Ну ладно, ладно, каждый может ошибиться… Вы невредимы, мой друг? Я уж хотел взять этот притон штурмом, только эти остолопы никак не желают олицетворять закон. Говорят, что у меня нет достаточных оснований выдвигать обвинения против уважаемого и почтенного жителя города Флоренции…
- Пойдемте отсюда, - нетерпеливо сказал Пушкин. - Все хорошо, что хорошо кончается… Я обязательно приду, Катарина…
- Я буду ждать, - сказала она, слегка помахав рукой.
Когда они оказались за воротами, один из полицейских облегченно вздохнул:
- Я так понимаю, это и есть тот синьор, которого, по вашим словам, то ли съели, то ли изничтожили бесовскими чарами?
Барон угрюмо кивнул. Полицейский повернулся к Пушкину:
- Синьор, у вас есть намерения прибегнуть к помощи закона?
- О, ни малейших, - сказал Пушкин. - Бога ради, простите моего друга, это было дурацкое пари… - Стоя спиной к стражам закона, он яростными гримасами пытался урезонить барона, намеревавшегося, по всему видно, ляпнуть еще что-то, категорически сейчас неуместное. - Все обошлось, как видите…
Он шагнул вперед и без особых церемоний протянул им пару монет, рассудив, что повадки низших полицейских чинов должны быть везде одинаковы.
- Ну что вы, сударь, право… - пробормотал старший, жеманясь, как перезрелая красотка перед гусаром, но деньги взял без особого промедления и даже отдал честь. - Значит, все обошлось? Вот и прекрасно, желаю здравствовать…
Оба подтянулись, кивнули Пушкину и с нешуточным облегчением направились прочь, в сторону города - у Пушкина осталось впечатление, что оба с превеликой охотой припустили бы бегом, лишь бы оказаться подальше отсюда.
- Прохвосты, - сердито сказал барон. - Как мне удалось их сюда загнать, сам не пойму, но внутрь они отказались входить… Все они тут знают, что к чему, и боятся…
- Мне, честное слово, трудно их осуждать… - сказал Пушкин. - Чем вы в нее бросались?
- Надежное средство, - сказал барон. - Сушеный «монаший капюшон», смешанный с побегами чеснока и корнем солодки. Любая ведьма моментально оборачивается черной кошкой или кем ей там сподручнее и улепетывает со всех ног. На деле проверено, своими глазами видел…
- Но ведь она ни во что не превратилась? - спросил Пушкин не без ехидства.
- Да вроде бы…
- Значит, она не ведьма?
- Да кто ее знает, - упрямо сказал барон. - Может, у них, в Италии, «монаший капюшон» не действует, и другие травы нужны…
- Вздор, - сказал Пушкин. - Никакая она не ведьма и уж, безусловно, не вампир - когда это вампиры появлялись при солнечном свете? И наконец, она меня форменным образом спасла, вытащила из этого логова…
- Серьезно?
- Да уж поверьте, Алоизиус, все так и обстояло… Вы что, сразу поспешили за мной следом?
Барон остановился посреди дороги и вытаращил на него глаза:
-
