Вот главные причины, которые склоняют нас в Вашу пользу, граф. За вами выбор той партии, к которой вы пожелаете примкнуть. Если Вы склоняетесь на нашу сторону, то судите сами, какую важную услугу Вы оказали бы нам. Мы никогда не совершили бы этого шага, если бы не были уполномочены главными друзьями покойной Императрицы Елизаветы. Нас даже обязует сделать это закон и несчастие нации, которая нам принадлежит. Эти причины слишком вески, чтобы отказаться подать быструю помощь в бедствиях, губящих нашу Империю со времени смерти Императрицы Елизаветы Первой. Рассудите, граф, что мы не обязаны писать Вам так откровенно, как мы это делаем, но мы этим взываем к Вашему здравому смыслу и справедливому суждению, если мотивы, побуждающие нас действовать, более чем достаточны и законны, чтобы склонить умы, которым нужно исполнять свой долг не только по отношению к своей родине, но и по отношению к самим себе.
Следовательно, это им надо поддержать законную наследницу в ее правах, долженствующих принести счастие тысячам стенающих людей. Мы заранее уверены в исходе наших предприятий, которые неизбежны в их исполнении и очевидны в своем успехе. Когда окончится подготовительная работа, нам останется только показаться. Мы искали возможности приехать в Ливорно, нам помешали в этом, хотя мы весьма уверены в Вашей честности, знаки которой Вы оказывали нам при представлявшихся несколько раз удобных случаях, и они заставили нас судить о превосходстве Вашего сердца.
Подумайте, рассудите! если Вы полагаете, что наше присутствие в Ливорно будет необходимо для обоюдных переговоров, то дайте Ваш ответ через то лицо, которое передаст Вам это. Это лицо не знает ни от кого, ни откуда посылается это письмо, следовательно, будьте с ним скрытны и, во избежание любопытства, адресуйте ответ г. Флотирону, имя нашего секретаря. В главных параграфах завещания покойной Императрицы Елизаветы, сделанного в пользу ее единственной дочери, никоим образом не упоминается о ее брате. Причины слишком длинны для того, чтобы их излагать письменно.
Достаточно будет сказать, что он командует народами, которые всегда были за своих государей и государынь. Они решились поддержать принцессу Елизавету Вторую в самодержавной власти, какую имели все ее предшественники. Время коротко и дорого; даже надлежит мигом покончить со всеми делами, иначе весь народ будет истреблен от недостатка средств. Наше чувствительное и сострадательное сердце не может видеть столько несчастий зараз. Вовсе не корона всей России заставляет нас действовать: мы это доказали всеми фактами в нашей жизни.
Это только дело, достойное крови, которая течет в наших венах, мы это докажем еще лучше впоследствии. Мы полагаемся на Ваше справедливое суждение, граф! Если Вы думаете, что сможете распространить содержание этого маленького манифеста, то прибавить к нему или исключить из него что — в Вашем распоряжении. Но прежде, чем Вы сделаете этот шаг, обдумайте хорошенько и сумейте хорошо изучить умы. Если Вы полагаете, что сделаете хорошо, переменив Ваше местопребывание, то Вам лучше знать положение вещей, которые могут препятствовать выполнению наших действующих замыслов. Все то, в чем мы можем Вас уверить, это то, что в каких обстоятельствах Вы ни находились бы, мы заступимся за Вас и обещаем Вам навсегда быть Вашей защитой и поддержкой. Нам не надо говорить Вам о благодарности: она так сладостна для чувствительных душ, что не допускает середины между чувствительностью и чуткостью — чувства, которые мы просим Вас считать навсегда искренними.
Приложение 6
Всемилостивейшая Государыня!
Два наимилостивейшие писания Вашего Императорского Величества имел счастье получить: первое июля от 28 числа, второе августа от 13 числа, и Сарского Села. Принося рабскую мою благодарность за столь великие милости Вашего Величества, я прошу при том не взыскать, что я умедлил моим нижайшим донесением. Причины же, удерживающие меня, были худое состояние моего здоровья и в силу повелениев Вашего Императорского Величества скорые отправления в Архипелаг, с повелениями, чтоб скорее флот возвращался из принадлежащих Оттоманской Порте мест, и через то б исполнить с поспешностью волю Вашего Величества.
Последние репорты, полученные мною из Архипелага, осмеливаюсь при сем поднести, из которых все происходящие военные действия усмотреть соизволите по день получения известия о мире.
И з сим благополучным миром, яко мать всея России, имею счастье Ваше Императорское Величество поздравить, да дарует Господь, да продлится Ваш век и милосердое царствование Вашего Величества, о чем все верные рабы Ваши и прямые дети отечества непрестанно должны Бога молить. Угодно было Вашему Величеству дать мне знать, как все Министры чужестранные получили вести о мире. Я нимало не сомневаюсь, как Вы сами изволите писать, что Аглицкой и Датской чрезвычайно были ради, а прочие разные виды на себе имели. По моему мнению, Аглицкий народ прямо нас любит, да и собственные их интересы до оного ведут; чем более мы разоряемся и чем беднее становимся, тем самим они много по положению своему теряют своих выгод; и они надеются, что во время нужды и мы им помощь большую сделать можем против их неприятелей, а при том и незавидно, что без помощи и посредства других сделался мир. Датчина же по бессилию и невыгодному своему состояни(ю), кроме Бога и Вашего Величества, ни на ково своей нужды не полагают. Французам же очень прискорбно, что яд их, испускаемый против нас, по всей их возможности, не взял такового действа, как им желалось.
Позвольте сказать, что стыд и срам обратился на главу их; они ж теперь, конечно, станут стараться, чтоб и они в Черное море получили дозволение торговать. Досадно чрезвычайно Цесарцам, што они не могли предвидеть так скорого мира, а то б, конечно, стараться стали показать, что эта услуга ими сделана для нас, а в самом деле ни мало они нам добра не желают, што легко приметить можно во всем их Государстве. Прусскому уже не удастся теперь прибирать более к себе земель по его желанию, и так ему помеха велика в мутной воде рыбу ловить. И как оба последние народа несказанно желали видеть нас в расслаблени(и) и всеми мерами под прикрытиями разными старались до онова довесть, то и не без прискорбности им о их неудаче. Шпанец следует во всем Французу, хотя часто от него и обманут бывал. Швед же подущаем и поджигаем был со многих сторон, но не имел смелости, а теперь горюет, что время упустил. Желательно, Всемилостивейшая Государыня, чтоб искоренен был Пугачев, а лучше б тово, если б пойман был живой, чтоб изыскать через него сущую правду. Я все еще в подозрени(и), не замешались ли тут Французы, о чем я в бытность мою докладывал, а теперь меня еще более подтверждает полученное мною письмо от неизвестного лица.
Если етакая в свете или нет, я не знаю, а буде есть и хочет не принадлежащего себе, то б я навязал камень ей на шею да в воду. Сие ж писмо при сем прилагаю, из которого ясно увидит изволите желание. Да мне помнится, что и от Пугачева несколько сходствовали в слоге сему его обнародования; а может быть и то, что и меня хотели пробовать, до чего моя верность простирается к особе Вашего Величества; я ж на оное ни чего не отвечал, чтоб через то не утвердить более, что есть такой человек на свете, и не подать о себе подозрения. Еще известие пришло из Архипелага, что одна женщина приехала из Константинополя в Парос и живет в нем более четырех месяцев на Аглицком судне, плотя с лишком по тысяче пиастров в месяц корабельщику, и сказывает, что дожидается меня; только за верное еще не знаю. От меня ж послан нарошно верный Офицер, и ему приказано с оною женщиною переговорить, и буде найдет што ни будь сумнительное, в таком случае обещал бы на словах мою услугу, а из за того звал бы для точного переговора сюда в Ливорну. И мое мнение, буде найдется таковая сумасшедшая, тогда, заманя ее на корабли, отослать прямо в Кронштадт; и на оное буду ожидать повеления: каким образом повелите мне в оном случае поступить, то все наиусерднейши исполнять буду. Есть еще известие, что во всей Карамани великие замешательства и между собою частые побоища у Турков.
При сем осмелюсь письмо приложить от владетеля народов Друзских, Принца Ниозефа, который, помощью врученных от Вашего Императорского Величества мне войск, получил старинный свой город Барут, и его доверенность столь велика, что он, прося протекции, приложил белую бумагу, подписав свое имя. Мною же теперь приказано их уверить, что и оне в генеральном пункте в мирном договоре включены,
