— Так в том-то и дело, милейший, — сказал Мазур. — Нет во мне ни двойного дна, ни потаенных замыслов, мне просто чертовски нравится девушка... Или некоторые веши категорически запрещены, и будете стоять на своем?
Телохранитель поджал губы, не скрывая досады. Нельзя сказать, чтобы он выглядел особенно враждебно, и Мазур приободрился, придав себе самое невинное и беспечное выражение.
— Вообще-то ее не переделаешь, — задумчиво произнес наконец телохранитель. — Черт с тобой, на фоне того, что бывало, ты пока что и впрямь смотришься вполне приемлемо... Но вот что... Я, уж прости, всегда стараюсь свести риск и неприятности к минимуму. Поэтому слушай внимательно, и не говори потом, что тебя не предупреждали... Если за тобой тянется что-то такое... неправедное, или если у тебя есть какие-то
— Откровенность за откровенность, — сказал Мазур. — У меня только одна задумка, и я бы ее не назвал неправильной или неправедной... Усек?
— Ну, смотри, я тебя предупредил...
— Эт-то что такое? — форменным образом рявкнули у него за спиной.
Там стояла Кристина и, сердито подбоченившись правой рукой, старательно пыталась прожечь в своем шкафоподобном оберегателе столько дыр, сколько удастся. Это у нее, конечно, не получилось, но телохранитель заметно стушевался, сделал невинную рожу и проворно вернулся за столик.
— Он на тебя давил? — с ходу спросила Кристина.
— Да ничего подобного, — великодушно сказал Мазур. — Просто-напросто поначалу спутал меня с известным похитителем детей, но тут же выяснилось, что ошибся. Он даже извинился.
— Как меня все это задолбало... Подожди минутку.
Она протолкалась сквозь гомонящую компанию к Гаю и что-то энергично потребовала. Он пытался было возражать, робко и вяло, но ее было не переспорить — и он, вздыхая, протянул девушке ключи от машины.
— Отлично, — сказала она, вернувшись. — Полный вперед!
И потащила его за собой так целеустремленно, что Мазур только метров через двадцать смог сообщить о сумке в гардеробе, которую нужно забрать.
На стоянке она уверенно направилась к белому «порше» с откинутым верхом — Мазур только в журналах видел эту дорогую игрушку, по сравнению с его питерским «жугуленком» смотревшуюся космическим кораблем.
— Ремень пристегни, — сказала Кристина, привычно поворачивая ключ зажигания. — Ей-богу, не помешает...
— А ты?
— Обойдусь. Молния два раза в одном место не ударяет, как и снаряд в уже имеющуюся воронку...
В ее голосе прозвучала неприкрытая печаль. Мазур мог бы ей сказать, что, согласно его немалому военному опыту, со снарядами все обстоит как раз наоборот, и он однажды своими глазами видел в воронке не то что еще один разрыв, а целых три — причем дело было не на серьезной войне, а так, на мелкой войнушке и в захолустье. Но он смолчал, в своем нынешнем образе ему никак не полагалось иметь такой опыт...
Она так и не пристегнулась. Взревел мотор, визгнули покрышки. Машина задним ходом вылетела со стоянки в лихом «полицейском развороте», лихо обогнула аварийно затормозившее такси, заехав при этом левыми колесами на тротуар, влилась в поток и помчалась, словно на пожар.
Мазура мотало и швыряло то к Кристине, то к дверце. Он уже понял, что водит она отлично — но лихачит на ночной улице сверх всякой меры, обгоняя справа и слева, моментально втискиваясь в образовавшийся меж попутными машинами промежуток — а то и создавая таковой отчаянными виражами, сигналя, включая дальний свет. Они неслись, оставляя за собой неумолчный визг тормозов и отчаянные гудки. Справа вякнула полицейская сирена — но Кристина втоптала газ, немыслимым разворотом
Крутой вираж — и справа объявился спокойный ночной океан со стоящими у длинного пирса судами. Кристина сбросила газ лишь самую чуточку, пронеслась по пирсу, как крылатая ракета, затормозила у роскошного трапа «Доротеи», выключила мотор и с любопытством уставилась на Мазура:
— Что-то ты не особенно бледный, а я так старалась...
— Бывало и похуже, — сказал Мазур, только теперь с невыносимым облегчением осознав, что гонки без правил окончились.
Кристина фыркнула, хлопнула дверцей:
— Пошли. Или тебе, быть может, предварительно нужно побродить под звездным небом, романтично держась за руки?
— А зачем?
— Вот именно, совершенно незачем...
На палубе обнаружился шкаф номер три, бдительно вставший из раскладного кресла. Если его не считать, корабль казался пустым, вымершим, словно «летучий голландец».
— Вольно, — сказала Кристина, проходя мимо. — Остальные скоро прибудут, поскольку, как обычно, от меня километров на пять отстали...
По лицу охранника, ярко освещенному ближайшим фонарем на краю пирса, видно было, что у него есть свое мнение по поводу лихих привычек хозяйки, но он его благоразумно держит при себе...
Мазур спустился следом за девушкой по широкой белоснежной лесенке и оказался в коридоре, сверкавшем полированным деревом и надраенным металлом. Она мимоходом привычно щелкала выключателями, заглядывала в двери:
— Ага, свободно... Бросай сумку сюда, теперь это твоя каюта, ради соблюдения тени светских приличий... Повесь пиджак на стул, чтобы сразу видно было: здесь уже обитают.
Мазур задвинул сумку под узкую, но роскошную койку, с нешуточным сожалением проводив ее взглядом: он предпочел бы вовсе с ней не расставаться, но это было не реально, приходилось рисковать. В голове вновь заработала расчетно-наводящая приставка, он старательно запоминал расположение помещений, переходов, прямо-таки фотографируя мысленно шикарную внутренность судна, поскольку ему это должно было пригодиться в самом скором времени.
Кристина нетерпеливо притопывала каблучком в коридоре, и Мазур вышел, бросив последний тоскливый взгляд на сумку, где в нескольких пакетах покоились самые безобидные по отдельности компоненты, в грамотном сочетании способные натворить нешуточных дел — правда, никто здесь, кроме него, не владел таким искусством. Оставалось надеяться, что пьяная компания задержится в городе надолго, и никто не сунет носа сдуру в его пожитки...
Каюта Кристины оказалась, как и следовало ожидать, побольше и роскошнее, чем однотипные помещеньица для многочисленных гостей — но, в общем, не такие уж хоромы, это была все же яхта, а не личный лайнер.
— Садись. Вон там — бар.
Она сбросила туфли и расположилась в кресле напротив. Мазуру показалось, что она чуточку изменилась, войдя сюда — стала спокойнее и проще, без прежней дурашливости. Какое-то время они сидели, умиротворенно переглядываясь, без малейшей неловкости, потягивая из бокалов.
Параллельно Мазур изучал обстановку — незаметно и зорко, он это умел. Ровным счетом ничего необычного или тревожащего — просто-напросто роскошная каюта, где обитает загадочная девушка, которую всерьез титулуют «вашей светлостью». Красный купальник небрежно болтается на приоткрытой дверце шкафа, стопка журналов, парочка книг, шикарный музыкальный центр...
Потом он увидел фотографию на столике — в скромной, но прекрасной работы серебряной рамочке.
