– Кого еще там несет?!
– Это мы, партия друзей народа!
– Друзья народа уже есть, воюют против социал-демократов!
– Ладно, ладно, тогда мы будем партия политического центра!
– И центра уже есть, не может же у одного теремкабыть несколько центров!
– Господи, ну ладно вам к словам-то придираться! Это зажим демократии! Давайте мы будем партия цветущего процветания!
Болото между тем окончательно заросло всяким сорняком и действительно процвело так, как никогда прежде. Над ним жужжали насекомые, болотные огни по окраинам уже разрастались в небольшие локальные пожары, со страшной силой перла наружу всякая нечисть – словом, шла настоящая политическая жизнь. В теремке постепенно не осталось еды, и обитатели его лихорадочно ели друг друга. В результате уцелели лишь самые крупные партийные образования: петушок-золотой гребешок, конспиративно прикинувшийся курицей и гордо несший по жизни свои яйца; мышка-наружка, проводившая во всех спорных случаях линию петушка; зайчик-побегайчик по фамилии Рогозин, перебегавший к тем, кто побеждал; рыжая лисичка-сестричка, прибравшая к рукам партию правых сил; а также одинокое яблоко, которое все равно никто не ел, потому что оно было с одного боку кислое, с другого гнилое, но все равно ужасно гордилось своей независимостью.
– Никто-то меня не съел! – гордилось оно, катаясь по серебряному блюдечку, и пять процентов жителей болота стабильно видели в нем оплот правды.
Между тем царем болота задумал стать один чрезвычайно агрессивный и хозяйственный волчок- серенький бочок, рассевшийся в самом центре болота и контролировавший все шедшие через него товарные потоки; оно хоть и болото, а кое-что в нем еще водилось. Как водится, перед окончательным захватом власти волчок сначала перекушал всю вяло попискивавшую вокруг оппозицию в виде разнообразных мелких кроликов, а потом, поглаживая сытое пузо, озаботился созданием партии власти.
– Как бы мне назваться? – спрашивал он верного хорька, советника по пиару.
– Центристом, – докладывал хорек. – Самое надежное. Вы же в центре сидите.
– Да уж полно центристов-то!
– Ничего не знаем, наша хата в центре.
– Ну ладно. А название партии?
– Вы же будущий отец болота! Назовитесь «Отечеством».
– И то верно!
Поглотив энное число сторонников, волк раздулся неимоверно. Теперь для окончательного успеха оставалось съесть авторитетного суслика Максимыча, который премьерствовал на болоте и стяжал себе колоссальный авторитет тем, что почти ничего не делал и очень мало говорил.
– Не хотите ли в меня, ммм, вступить, – подъезжалк нему волчок, вертясь волчком въезжал
– Да я уж вступил, – с горечью говорил суслик, оглядывая свои лапки, выпачканные в болоте. Он с каждом часом все яснее понимал, что забрел не в свою сгепь.
– Да нет, в меня! – уточнял волчок. – Во мне уютно. Все вас будут уважать…
– А не переваришь? – косился суслик.
– Как можно-с, никакого пищеварения, одно только консультативное членство и полное согласие!
– Ну давай, что ли, – решился наконец суслик и зажав нос. полез в пасть волчка. На первых порах его там действительно не переваривали – он даже подавал голос из волчка, доказывая, что тоже участвует в политической жизни.
– Почувствовав себя достаточно солидным, волчок, трещащий по швам, тяжело пополз к теремку.
– Кто там! – привычно прокудахтал петух, он же курица.
– Я волчок – цыц и молчок! – прикрикнул на перепуганную прессу новый обитатель. – Я ваш общий отец, пришел вам… как бы это выразиться… период небывалого благосостояния! Смог в болоте – смогу и в теремке!
– Ахти, какая ужасть! – хором воскликнуло население теремка и попряталось кто куда. Только лисичка что-то такое потявкивала из-под лавки, да яблоко радостно подкатилось к волчку, надеясь, что им не побрезгу ет хоть он; и волчок действительно не побрезговал – ондля массовости привык глотать любую дрянь.
– Господи, Господи, что же делать! – метался в под поле укрывшийся туда побегайчик. Петух- курица боч ком подходил к волчку с предложением дружбы и коллективного членства. Из волчка уже доносилось хоровое пение партийного гимна «Мое Отечество», но тут земля зашаталась, дверь затряслась, и что-то огромное засопело за нею.
– К-кто это? – спросил волчок, не успевший испугаться, поскольку пугаться ему, по его твердому убеждению, на этом болоте было больше некого.
– Я Мишка – вашему терему крышка, – мощно до неслось снаружи. В следующую секунду на теремок властно начала усаживаться чья-то огромная мохнатая политическая платформа с коротким хвостиком на самой серединке. Болотным властям надоела многопартийность.
От страха волка вырвало сначала сусликом, а затеми всеми прочими его приобретениями, которые радост но разбегались из партии «Отечество» и присоединялись к Медведю. Медведь их брезгливо подбирал и все сильнее наседал на теремок. Зайчик-побегайчик с ликуюшим визгом «Давно пора!» выскочил из погреба и носился вокруг, мышка-наружка предлагала свои услуги, лягушка-квакушка яростно квакала, но никто ее не слышал, а лисичка-сестричка с союзом правых сил почесывала хвост и думала, что это еще не худший вариант. Одно яблоко, так и не успевшее вступить в волчка, изо всех сил – пахло в середине теремка, но на него уже не обравнимания. Теремок трещал и шатался, медведь на него все основательнее и наконец сел со всем. Болотная многопартийность прекратилась, щепки от теремка долго еще носились в воздухе, а медведь все сидел посреди болота, потирая платформу, и недоумен-но оглядывался.
– Што ж я таперича делать буду? – спрашивал он у присутствующих
– Ты таперича партия власти, – поясняли ему
– То ись как? Один я, что ли?
– Нет, нет! Мы все твои коллективные члены! – кричали комар-пискун, мышка-наружка. Зайчик побе гайчик и даже лисичка-сестричка.
– А как же многопартийность? – вспомнил медведь знакомое слово.
– Да зачем нам теперь многопартийность! Болото одно, ну и Медведь должен быть один! Медведь и болото едины!
– А мне хоть как, – сказал Медведь, очень утомившийся от их шума. – Мне спать пора. – и завалился набок в тяжелую зимнюю спячку.
И такие уютные сонные волны шли от него по всему болоту, что тут же закрыли глазки и улеглись спать и лисичка-сестричка, и зайчик-побегайчик, и комар-пискун, и даже волчок-серенький бочок, похудевший, сдувшийся и решивший начать новую жизнь. Политическая жизнь болота прекратилась, как не была.
– Чтой-то там на гнилом Востоке давно ничего не слыхать? – спросил осел у слона.
– Тебя волнует? – ответил слон. – Давай лучше голоса во Флориде посчитаем.
– И то дело, – согласился осел. – Болото за океаном, а Флорида вон она.
И углубились во Флориду.
ДРЕМУЧИЙ ВАСИЛИЙ
В некотором царстве, некотором государстве, на берегах мелководной красавицы Десны, в дремучих брянских лесах, известных своими лосями, грибами и партизанами, проживал дремучий дядька
