слушатели, прослушайте скромный концерт лучших бардов Средиземноморья, приехавших поддержать отважных борцов! Конечно, ни в Микены, ни на Итаку их теперь не позовут, но они не смутились и все равно поддерживают осажденный Илион!
Со стен на все лады заголосили аэды и барды, которых и так не взяли бы ни в какие Микены. Все они как следует накачались даровым фалернским и хорошо закусили оливками. Солдаты ахейской армии побросали оружие и побежали смотреть. Со стен Трои щедро спускали бочки с дешевым местным вином.
– Хватит дезорганизовывать армию! – зычно крикнул Ахилл, заглушая бардов. – Не хотите отдавать жену Менелая – давайте биться один на один! Только в таких поединках решаются судьбы великих сражений! – Ищите дурака! – показал язык Алексид. – Встречаться в прямом эфире с человеком, которому напрямую покровительствует Афина, – политическое самоубийство! Наши спорные вопросы мы будем решать с вами только через суд! Если понадобится – Верховный!
За спиной Алексида тут же нарисовался суд – три троянских старца в длинных, до земли, туниках.
– Так они три года будут думать! – крикнул кто-то из ахеян.
– А мы у себя дома, мы никуда не торопимся! – крикнул из-за спины Алексида невысокий бородатый мужчина с быстрыми хитрыми глазками и несколькими глиняными куклами в смуглых руках. – У нас отличная команда!
– Мы – команда! – хором взвыли троянцы.
– А теперь вы услышите обращение Прекрасной Елены, символа троянской вольности! – возгласил Алексид. – Попросим!
– Просим, просим! – зааплодировали ахейские воины. Всем хотелось посмотреть на Елену.
Елена в лучшем наряде, тщательно запудренная для бледности, вышла на городскую стену.
– Простые жители Ахайи! – чуть задыхаясь от волнения, с достоинством начала она. – Пять долгих лет томилась я в заточении у жестокого Менелая, на хлебе и воде, лишенная избирательских прав… ни тебе в цирк, ни тебе в театр…
– Опомнись, Лена! – заорал Менелай. – Все я терпел, все, но хоть не ври! Где ты видела в Древней Греции, чтобы женщина ходила в театр и имела избирательские права?!
– Защитники свободы слова игнорируют трусливые шакальи выкрики прозевсковских армий, – комментировал Алексид. – Кровавая Зевсова шайка вооружила против нас сомнительного авантюриста Агамемнона, у которого что-то там было с дочерями жреца Хриса, а также бездарного пиарщика Одиссея и патологического садиста Менелая! Я молчу уже про Ахилла с его немытыми пятками…
– Вы бы не очень про Зевса-то, – умоляюще прошептал Парис. – Разразит, на месте разразит…
– Как это он меня разразит? – презрительно отвечал телеснообильный специалист по осажденным крепостям. – Он должен демонстрировать олимпийское спокойствие. Если меня разразить, такая вонь подымется, что на Олимпе мало не покажется!
– Ясно вижу Ахайю павшей в прах! – завизжала Кассандра, бегая по городской стене. – Горит, горит Ахайя. красивая такайя!
– Слышите голос пророчицы? – возгласил Алексид. – Пророчица просто так ничего не скажет!
– Ну если это журналистика, – раздался глуховатый голос на городской стене, – то мне надо менять профессию. Вот намедни, я помню… Прощайте, троянцы, я ухожу в никуда.
– Это кто еще такое? – презрительно поинтересовался пиарщик.
– Это местный журналист, Леонид Парфянин, – зашептал Парис, – большой стилист…
– Ну н пусть катится, – пожал плечами Алексид. – Крепче сплотимся.
– Ты прикрываешься пацанами, – оборотился Парфянин к Алкнду.
– Предатель, предатель! – заорал хор пацанов, вытягивая вибрирующие от гнева указательные пальцы в сторону несчастного Леонида.
– Ты предаешь свободу слова! – грозно выступил вперед Дсмстриус Тибров, что родом с берегов полноводного Тибра. – Иди и не оглядывайся!
Леонид Парфяяин подумал-подумал и присоединился к ахейскому войску. Его «никуда» оказалось подозрительно близко.
– А теперь, – грозно возгласил Алексид, – отважт, спустившаяся к нам с политического Олимпа предводительница партии «Яблоко раздора» исполнит для вас свой новый хит «Погрязшие»!
Афродита во всем блеске своей красоты спланировала на городскую стену с золотым яблоком в руках.
– Ахейцы! – начала она. Уже при первых звуках ее божественного голоса ахеяне пали в прах. – Ваши вожди погрязли в коррупции и разврате! Они посылают васна жестокую, кровопролитную, никому не нужную войну ради своих сомнительных интересов!
– Правильно! – выкрикнул из ахейских рядов горбатый Терсит. – Чеши, мать, режь правду!
– Ахейцы! – продолжала Афродита. – Разве вы не хотите смотреть такое каждый день!
– Знамо хотим! – зааплодировали воины.
– Так не дайте же удушить Народное Троянское Вещание! – закончила Афродита и под рукоплескания вознеслась на Олимп.
Там ее уже ждал с пучком розог нахмуренный Зевс.
– Ты что делаешь? – напустился он на дочь. – Ты кого привела?! Разражу, ей-ей, разражу! Клянусь мамой Геей, папой Ураном, дядей Кроном… – и он набрал воздуху, чтобы произнести длинную и заковыристую клятву.
– Спокойно, папа, – вклинилась Афродита в возникшую паузу. – Ни меня, ни его тебе трогать нельзя.
Люди смотрят.
– Что мне люди! – завопил Зевс. – С какой стати я должен считаться со смертными!
– Вот и не считайся, – ласково промурлыкала Афродита. – Что тебе людские дела! Храни нейтралитет. И помни: смертные – это наш электорат.
– Электра… что?! – вскинулся Громовержец.
– Избирательный материал, – пояснила Афродита. – И если ты начнешь уничтожать независимую прессу, лишая народ зрелищ, – жертвенники могут и опустеть…
– Тьфу, – выругался Зевс и пошел выпивать с Посейдоном.
Три дня и три ночи продолжалась осада ахейского войска со стороны осажденного Независимого (Народного, Нашего) Троянского Вещания. Несколько раз за это время солдаты принимались привычно биться, но Алексия то и дело останавливал их, прерывая боевые действия непонятными рекламными паузами. То он среди боя вдруг принимался нахваливать оливки, то ни с того ни с сего запевал «Пьяной горечью фа-а-але-е-ер-на…», то умолял ахейцев, чем попусту драться, написать родителям. Ежевечерне он на троянской стене ругал Зевса, рассказывая такие факты из его биографии, что ахе-яне недоверчиво качали головами:
– Откуда только берет?
– Если говорит – стало быть, знает…
Ахейцам было невдомек, что основные сведения о гулянках, пьянках и опрометчивых поступках Зевса Алексид Кисель почерпнул главным образом из книги «Легенды и мифы Древней Греции», да и вообще большая часть его информации относилась к области легенд и мифов, – но излагал он так гладко и убедительно, что не поверить не было никакой возможности. К тому же Терсчт все чаще заговаривал о том, что война противозаконна и бесчеловечна, в окопах надоело, и вообще глобализм давно упразднил необходимость противостояний. Послушать его, так выходило, что ахейцам лучше всего сдаться и наняться к троянцам в рабы. Попытка подсунуть в Трою деревянного коня не удалась, поскольку Алексид запер все городские ворота, да и троянцам на всякий случай запретил покидать дома, не разрешая даже выйти на двор.
– Терпите, – приговаривал он. – Мы в осажденной крепости или где?
– На четвертый день Агамемнон и Менелай, бешено ругаясь, стали поднимать паруса на своих кораблях.
