тут с Бобом, – он кивнул на американского авторитета, – небольшой планчик созрел. Вы как, против не будете? Охота нам немного подремонтировать все это дело, а то, понимаете, никакого вида. Все-таки престижное место, бруклинская тюрьма, не Мухосранское СИЗО какое-нибудь. Люди какие сидят шустрые!
Он удовлетворенно показал глазами на метавшихся вокруг стола афроамериканцев.
– Кстати, Джим, голуба, еще бутылочку сделай, сладкий. (Афроамериканцы брызнули под нары и извлекли еще три бутылки драгоценного питья). Короче, я задумал вам тут кое-какую реставрацию, вроде как у нас в БКД. Требуются небольшие средства, но вы же это решите, верно? А то ребята уже волнуются, – и Бородин жестом фокусника извлек петицию, подписанную всеми заключенными бруклинской тюрьмы. Речь там шла о невыносимых условиях содержания.
Билл машинально потянулся за бумагой.
– Бери, бери, – добродушно согласился Пал Палыч, жуя. – Копия уже у моего адвоката, так что это можешь взять себе. Ты представляешь, если до газет дойдет? Ай-яй-яй!
– Черт с ним, – сквозь зубы прошипел Билл-бывший. – Под инаугурацию такой сюрприз, конечно, испортит все дело. Валяй, выделяй им ассигнования по минимуму, но вообще с ним, похоже, надо держать ухо востро. Одна надежда, что Путинг быстро раскошелится.
– И еще, – невозмутимо продолжал Бородин. – Вы, ребята, пока папе не говорите, что я у вас тут. Ну, в смысле полковнику. Я ужасно не хочу обратно, если честно. У вас тут крутые парни, с ними можно делать дела, а у нас, сами понимаете, сейчас не развернешься. Такие постные рожи у всех стали – смотреть противно. В общем, я тут покантуюсь недельку-другую, лады? Охрана, я смотрю, парни надежные, наши меня тут не достанут._ А то у нас на Родине, сами понимаете, кое-кому не нравятся теперь крепкие хозяйственники. Посмотрю я, как они там без крепких хозяйственников, но вы меня, короче, не выдавайте. Хоккей? Ну, а за это я вам, само собой. Вот ты, Джорджи, сколько мне отвалишь на реконструкцию? Половину храбро пиши себе, я в отчетности поправлю. Положитесь на меня, – и Пал Палыч широко улыбнулся.
Красные, потные и растерянные ковбои вывалились из здания бруклинской тюрьмы в расстроенных чувствах.
– Сдается мне, Билли, – сказал Джордж, вытирая пот со лба, – что этот малый скоро построит нам не только новую тюрьму, но и хар-роший преступный синдикат!
– Не бойся, малыш, – не очень уверенно утешил его Билл. – Пять часов назад сообщение об аресте прошло по всем каналам, через пару часов Путинг непременно отреаги… Кстати, где мои часы? Ты не брал моих часов, Джорджи?
– На черта мне твои часы! – заорал Джордж-младший, хлопая себя по карманам. – Ты лучше скажи, где мой бумажник!
Ковбои рысью вернулись в камеру.
– Наши вещи! – хором кричали они.
– Да ладно вам, – примирительно сказал Пал Палыч. Он уже лежал на нарах, и двое афро- американцев почесывали ему пятки, а еще двое обмахивали невесть откуда взявшимися веерами. – Поиграть нельзя. Какие надутые. Вон, берите вашу ерунду, я и не думал, что вы такие бедные!
Правда, в бумажнике уже не было денег, а в часах не осталось камней, но ковбои были счастливы, что вернули хоть часть своего добра. Час спустя Билл-бывший уже названивал полковнику Путингу.
– Полковник, – сказал он сдержанно. – Здравствуйте. Это говорят ужасные похитители, шутка. У вас в последнее время ничего не пропадало?
– Вроде ничего, – даже по телефону было слышно, как Путинг пожимает плечами: один погон стукнулся о трубку. – Правда, во Владивостоке опять пропал уголь. Вы хотите сказать, что это вы?
– Бросьте проклятые шутки! – заорал в трубку Джордж-младший, вырывая телефон у Билла. – Ваш человек похищен, но мы вернем его, как только Россия выплатит парижские долги! Даю вам три, нет, два, нет, полтора дня сроку! Иначе, иначе я не знаю, что я сделаю!
– Глупости какие-то, – сказал на том конце провода Путинг. – Долги не заложены в бюджет, не могу же я вырвать кусок изо рта у стариков и детей! Подождите, мы на подъеме, скоро заплатим…
– А где госсекретарь Борроуд-ин? – ехидно спросил Билл-старший.
– На инаугурации у вас, где ж еще. Ну, не отвлекайте, у меня вообще-то дела, – сказал полковник и повесил трубку.
– Кремень, – скорбно заметил Джордж-старший.
– Ну ничего, – злобно воскликнул Билл-младший и помчался в тюрьму – пытать похищенного.
Президентский кортеж затормозил, взметая пыль, и у Билла отвалилась квадратная челюсть. На месте тюрьмы стремительно вырастал небоскреб, Пал Палыч в каске похаживал вокруг и покрикивал на афро-американцев, охрана бойко катала тачки с раствором, а к месту стройки чередой подъезжали бронированные мерседесы. Бородин быстро о чем-то договаривался с их владельцами, не глядя подмахивал наряды, принимал подношения и периодически отвечал на звонки.
– А-а, ребята! – помахал он ковбоям. – Я тут, знаете, решил фасадик вызолотить, как думаете? По-моему, стильно. Насчет денег не беспокойтесь, мне наши подогнали, да и ирландцы с итальяшками не обижают. У них тут хорошо поставлено, бабки есть, а отмыть негде. Ну, так я и говорю – вкладывайте в строительство, это же лучший способ! Верно я говорю, Фред?
Начальник тюрьмы, пыхтя и отдуваясь, катил огромную катушку с кабелем.
– Только техника у вас чегой-то барахлит, – пожаловался Бородин. – Все вручную, все пердячим паром. Ну, это я заметил: как мы, русские, за что-нибудь беремся – тут же все становится как у нас. Бабки появляются откуда ни возьмись, а техника барахлит. Ну, это ничаво – у вас тут ребята крепкие_ верно я говорю?
– Мистер Билл, – жалобно сказал начальник тюрьмы, – я ничего не мог поделать. Все началось с того, что он пошел поиграть в баскетбол, и тут же пропал мячик! Заключенные очень этого не любят, и я потребовал отдать мяч, но он сказал, что мяч стоит денег. Мне пришлось ему заплатить, он пустил деньги в оборот, скоро в руках у него была вся тюрьма, и лично я должен ему сорок два миллиона за моральный ущерб плюс проигранное в эту странную игру, в которую он всю ночь заставлял меня играть, двадцать одни очки, так, кажется?
Умоляю вас, мистер Билл, заберите этого ужасного человека! На первом этаже нового здания тюрьмы он предполагает открыть бордель, в подвале разместил сауну, второй этаж сдал адвокатской конторе Соловейчик и Ко, на третьем разместил строительную компанию «Одесса родная», четвертый хочет отдать газете «Наша семья», а про пятый я еще ничего не знаю, но заключенным там тоже наверняка не найдется места! Ему уже прислал приветственную телеграмму какой-то жуткий Myhas, помните, которого упустили швейцарцы. Он сделал там приписку персонально для меня: «Брат Павел ни в чем не должен знать отказа, иначе кирдык!». Я не знаю, что такое кирдык, но почему они все называют друг друга братьями? Боюсь, что это какая-то ужасная секта!
– Ништо, ништо! – приговаривал Пал Палыч, одобрительно подмигивая Биллу. – Бойко лопочет, кучерявый, – где только по-вашему так трекать научился? Забавный малый, страсть! Я тебе из него настоящего прораба сделаю. Покурить хочешь? – Пал Палыч услужливо распахнул портсигар с монограммой Джорджа-младшего. – Да, Билл! Я забыл там сказать твоему молодому, тоже хороший малый, шустрый! Вишь, какое дело: у вас инаугурация малость подвинулась. Ну стыдно же в такой Белый дом въезжать, милый ты мой! Я тут затеял небольшую реконструкцию, миллиарда на два. Ну ладно, грабь, – на полтора! Я уж договорился с этим вашим, как бишь его, ну, который вице-президент-то новый! За месячишко мы нормальненько этот дом отделаем, этажность подрастим, сауна, все такое, – овальный новыми панелями обошьем, австралийская лиственница, слыхал, нет? Я уж заказал. То есть лиственница будет наша, я договорился в Сибири, но забашляем как за австралийскую, с учетом дороги. Разница пополам. Нормально? Ты не в обиде? Потому что схема-то все-таки моя, ты понимаешь, и лиственница тоже моя, – ваш только транспорт и оформление. Да, и еще: конечно, расходы на медицину и образование придется малость того. Ну сам ты подумай, Билыч: что важнее – представительность или какая-то там медицина? Ты человек государственный, должен понимать. Вот Белый дом отгрохаем, погоди, я тебе еще Капитолий сделаю, а то что это такое, ты понима…
Хозяйственник не договорил. Ковбой решительно схватил его в охапку, невзирая на возмущенные
