рождественской мессы. Это было самое замечательное Рождество в ее жизни, хотя для нее это всегда лучшее время в году.
Если бы… Она проследила за рукой мужа, потянувшегося к Библии. Нет, она не должна пытаться коснуться рукой Вифлеемской звезды. Ей надо быть довольной тем, что у нее есть. А то, что у нее есть, – не так уж мало, если сравнить с началом ее, как она считала, чрезвычайно неудачного брака. Если установившаяся между нею и графом дружба, даже теплота, продолжится и после Рождества, когда гости уедут, она будет удовлетворена своей жизнью.
Во всяком случае, почти удовлетворена.
Но внезапно о себе напомнило чувство вины. Она считала это Рождество лучшим в своей жизни. А как же смерть отца? Его нет с ней.
Он ушел навсегда. Она вспомнила его последние часы, как ему привиделась ее покойная мать и он разговаривал с ней. Отца нет, а она весело празднует Рождество, хотя со дня его смерти прошло менее двух месяцев. Но он сам просил ее, чтобы Рождество было веселым.
Больно сжалось горло, и Элинор с трудом глотнула воздух. Преподобный Блодел начинал службу.
Не все прихожане разошлись по домам после мессы. Большая их группа осталась на паперти еще примерно на полчаса, обмениваясь поздравлениями и рукопожатиями, слушая торжественный перезвон колоколов. Граф на одно мгновение вдруг подумал, что ничуть теперь не удивится, если окажется, что все жители деревушки и прилегающих ферм приглашены в Гресвелл-Парк. Но такого, к счастью, не произошло. Все наконец отправились по домам.
Возвращались в поместье шумной, веселой гурьбой, даже бросались снежками. Расшалившаяся молодежь, к которой присоединился и лорд Чарльз, бросила взвизгивающую от страха тихоню Сьюзан в придорожный сугроб. Вскоре кое-кто стал заметно отставать, как, например, Джордж и Мейбл, а за ними и лорд Созерби с Мюриель, которые, казалось, только что со всеми покинули деревню, ну и, конечно, сэр Альберт с Речел.
Графу самому захотелось последовать их примеру и ненароком отстать вместе с молодой женой. Но не мог же он остановиться и, пропустив всех вперед, таким образом наконец остаться с Элинор наедине, и все для того, чтобы обнять ее и снова целовать под звездным рождественским небом. Придется подождать до ночи. Хотя бы в этом у него было преимущество перед неженатыми парами.
– Вам известно, что сэр Альберт сегодня днем разговаривал со мной? – неожиданно спросила графа Элинор.
– Я слышал, как он просил вас оказать ему эту честь, – ответил граф, посмотрев на жену.
– Он извинился передо мной, – пояснила Элинор. – За свое недостойное поведение два года назад.
– Значит, извинился? Что ж, я этому рад, – произнес граф. – Вам он всегда не нравился, Элинор, не так ли? Теперь что-то изменилось?
– Да, – промолвила она. – Теперь я не чувствую неприятного недоумения, когда мы встречаемся взглядом. Зачем вы ударили его?
– Он сказал вам об этом? – нахмурился граф.
– Нет, – возразила Элинор. – Но у людей, налетевших на косяк двери, синяк не может оказаться под подбородком. Если, конечно, дверь не ниже человеческого роста. Зачем вы это сделали?
Граф пожал плечами.
– Предоставляю вам самой делать предположения, – проговорил он.
– Он сказал мне еще кое-что, – заметила Элинор. – Кажется, именно то, что вы хотели мне сами рассказать вчера вечером, но я помешала вам. Это были не ваши долги, не так ли?
– Они были огромными, – сказал граф, – и некоторые из них – долги ростовщикам. Ваш отец выкупил их все. У меня никогда не было опыта делать долги.
– Итак, – тихо заключила Элинор, – получается, что ни у кого из нас не было каких-то особенно неблаговидных целей для вступления в этот брак, не так ли?
– Если забыть о том, что брак совершен исключительно из-за денег и только потому, что этого хотел ваш отец.
Ему не следовало так говорить. Он почувствовал это, даже не закончив фразу.
– Таким образом, – продолжила Элинор, и граф по ее голосу понял, как она напряжена, – вы хотите всю вину возложить на моего отца? Выкупив все ваши долги, он лишил вас выбора. Он убедил и меня согласиться с его решением. Мы с вами виноваты лишь в том, что оказались слабовольными.
– Полагаю, вы правы, – ответил граф после недолгой паузы.
– В таком случае во всем виноват мой отец, – повторила Элинор. – Но он умер, а мы живы. Неужели не было никакой надежды на то, что это будет более или менее сносный брак, как вы считаете? – произнесла Элинор убитым голосом, в котором, ему показалось, прозвучала мольба. Или, может, он ошибся? Он готов был согласиться с ней. Конечно, она права. Надежды не было. Скорее наоборот. Их брак был обречен на полную неудачу, как он того и ожидал вначале. Но получилось совершенно иначе. Каким-то образом, несмотря на все трудности и препятствия, они установили вполне приемлемые для обоих отношения, при которых у них были условия для согласия и, возможно, даже счастья.
Нет, он не хочет соглашаться с Элинор, да она и не ждет этого. Она задала вопрос только потому, что хотела услышать его возражения. Да, это так. Он слишком хорошо знал ее. Она тоже мечтала о счастливом браке.
– Да, пожалуй, надежды не было, – согласился с ней граф, – но…
Но в эту минуту тетушки Берил и Рут, догнав их, поравнялись с ними.
– Рут немного устала, – со свойственной ей прямотой объявила тетя Берил. – Вы не против, если она обопрется о вашу руку, милорд?
– Конечно! – воскликнул граф, взяв тетю Рут под руку, и окинул ее заботливым взглядом. – Мне надо было попросить подать для вас сани.
– Что вы, что вы! – растерялась тетушка Рут. – Я считаю, что свежий воздух мне очень полезен, милорд. Погода прекрасная. А месса была такой проникновенной. Не так ли, Элли?
– Да, тетя, – подтвердила Элинор. – Да, замечательная месса.
– Я только что сказала это Берил, – продолжала тетя Рут. – Если бы в нашем приходе был такой проповедник, как преподобный Блодел. Он очень импозантен.
Граф улыбался и по мере возможности участвовал в разговоре, но он помнил о прерванной беседе с Элинор и решил продолжить ее до того, как все разойдутся по спальням. В противном случае ему сулит возможность оказаться в постели с мраморной статуей или же с дикобразом. Эта мысль заставила его улыбнуться.
– Бристоль, – повторил виконт Созерби, неожиданно заметивший, что оказался наедине с Мюриель. Их обогнали Джордж с Мейбл, которые не скрывали своего желания быть подальше ото всех и хотя бы на несколько мгновений заблудиться в перелеске. – Я не бывал в этих местах. Это красивый город?
– Мне он нравится, – охотно ответила Мюриель. – Мы переехали туда после смерти отца.
– Возможно, я наведаюсь в ваш город весной, – как бы невзначай сказал виконт. – Особенно теперь, когда у меня есть в нем знакомые.
– Это будет приятным сюрпризом, милорд, – промолвила девушка.
– Вам известно, что я был женат? – внезапно спросил ее виконт.
– Нет. – Она посмотрела на него широко распахнутыми глазами.
– Моя жена умерла. Во время родов два года назад. У меня могла бы быть дочь. Я любил свою жену.
– О, – вздохнула Мюриель, – мне очень жаль.
Виконт улыбнулся девушке.
– К счастью или к несчастью, – проговорил он, – горе и боль со временем утихнут, а жизнь продолжается. Мне нравилась жизнь женатого человека, домашний уют и чувство спокойствия и надежности. Боюсь, жизнь холостяка меня тяготит. Я приехал в поместье, чтобы поохотиться, ожидая здесь скучного Рождества. Но каким приятным подарком для меня оказалось праздновать его в семейном кругу!
