Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и она пошла в комнату Генри.
Посреди ночи по пути в ванную я заметила, что дверь в его спальню была распахнута, и увидела их обоих спящими в его кровати. Они уснули в объятиях друг друга, его руки сомкнулись на ее голой спине.
Через несколько недель погода начала портиться: небо заволокло тучами, в воздухе чувствовалась сырость. Предсказывали дождь, но мама все смотрела на небо и твердила, что непременно должно распогодиться.
Днем Джулия сидела за столом над взятой с работы рукописью. Закончив страницу, она передавала ее Генри — на проверку.
— Иди к нам, Джейн, — сказала она.
Этого я и опасалась: могло обнаружиться, что я не такая способная, как, быть может, думала Джулия. Тем не менее я уселась рядом с Генри и принялась читать кипу отложенных им листов.
Мне понравилось то, что я читала: речь шла о девушке, чьи родители разводились, и описано все очень правдиво.
Когда я подняла глаза, родители наблюдали за нами троими и улыбались.
Я сказала Джулии, что рукопись мне очень нравится, и это ее всерьез взволновало. Обычно она редактировала детские книги, но теперь ей поручали и подготовку книг для моего возраста, который она определяла как «взрослый молодняк».
Как только родители отошли от нас, я призналась, что почти не бывала в библиотеке, а если иногда и заходила, то спрашивала у библиотекарши такие книги, которые, как она считала, мне читать рано.
Я сказала Джулии, что в романах, предназначенных для моего возраста, как правило, говорится о том, как надо жить, и совершенно не отражена реальная жизнь. Не лучше обстоит дело и с журналами.
— Даже в приложениях сплошная мура, — добавила я. — Представь себе мальчика, который назначает девочке свидание и прячет за спиной букет маргариток. Никто в моем возрасте не ходит на свидания. Даже слова такого в моем лексиконе нет.
Джулия проявила в ответ такой искренний интерес, что у меня возникло желание рассказать ей о том доме — заброшенной лачуге возле железной дороги, — куда ребята ходили «оттягиваться». Я сходила туда всего один раз, когда мальчик, который мне нравился, сказал, что будет ждать меня там.
Когда я вошла, он сказал: «Привет!» Я закурила сигарету и попыталась вести себя так, словно была там своей. Он подошел, присел рядом со мной на драную кушетку и предложил мне кальян. Я помотала головой и улыбнулась, словно уже была под кайфом. Потом он прижался ко мне так, как мне этого хотелось. Но он прошептал: «Ты водишь меня за нос?» — и эти слова прозвучали диссонансом сладкой нереальности.
У Генри и Джулии была масса возможностей отдохнуть и развеяться. У Джулии хватало друзей в Амагансетте и на Огненном острове. А на уикенды они ездили на остров Марта-Виньярд.
Я привела к себе Линду. Мы спали на нижних койках. Когда я описала ей, как Джулия крадется в комнату Генри, она спросила, считаю ли я, что они там занимаются сексом.
Я услышала голос отца, доносящийся из спальни родителей, и удивленно подумала: неужели и они меня слышали? И прошептала: «Можно ли заниматься сексом бесшумно?»
— Как знать, — сказала Линда.
Я вспомнила звуки, доносившиеся из спальни Генри, и изобразила прерывистое дыхание Джулии и ее возгласы: «Это великолепно, Генри! Просто волшебно! Тебя не назовешь восьмидесятилетним стариком!»
Мы посмеялись, но сразу после этого, пытаясь заснуть, я почувствовала себя ужасно.
На пляже Линда, вспомнив, что она — социолог, изрекла:
— На вершине социальной иерархии находится блондин на символическом троне в виде белого стула.
— По-моему, в самом слове «спасатель» скрывается стремление к спариванию, — сказала я. — Спасатель стоит на страже продолжения рода.
— Обрати внимание, у него нос намазан чем-то белым, — заметила она, — точно так же делают вожди племен в Нижней Сахаре.
Спасатель встал и засвистел в свисток.
— А вот и призыв к спариванию, — сказала я.
Мои родители любили Линду. Вечером, когда мы сообщили, что хотим посмотреть на луну над океаном, они в унисон сказали: «Прекрасно!», хотя было уже довольно поздно. Как только мы оказались за дверями, я представила себе, что говорю: «Мы хотим ограбить винную лавку», а родители отвечают: «Прекрасно!»
На пляже мы увидели большую толпу, сидевшую вокруг костра. Моя бесстрашная подруга направилась прямо туда и уселась в круг. Я без особой охоты последовала ее примеру. Там стоял пивной бочонок. Кто-то спросил, нет ли у нас желания выпить пива, на что Линда ответила: «Хотелось бы иметь желание».
До меня не дошло, что она имела в виду, пока ей не передали сигарету с марихуаной, которую она сразу же вручила мне со словами:
— Помни три «н» из заповеди в клинике детоксикации: нет, нет и нет!
Я передала сигарету дальше, словно выказывая подвиг самообладания.
— Ты все еще помнишь то, что было? — спросила она.
— Я всегда буду это помнить.
— Помни, — отозвалась она. — Но никогда не говори «всегда».
— Я очень ценю твою поддержку, — заверила ее я.
Она кивнула:
— Это придает мне стойкость.
— Каждый день — дар Божий, — сказала я.
Родители намеревались — вопреки ее желанию — взять Линду с собой в Диснейленд, и она ночевала у меня последний раз. Утром мы собирались осмотреть дом, который строили за лагуной, на открытом участке, откуда прекрасно был виден залив. Я проснулась под грохот молотков и звуки рок- музыки. Линда еще спала.
Я вышла на крыльцо и увидела там отца в трусах и майке, словно вид рабочих помешал ему одеться.
Каркас дома был уже готов. Новые оранжевые деревянные стропила заслонили ландшафт, который вскоре вообще будет не видно. Я обняла отца сзади, как это делал он, когда я была чем-то расстроена.
— У нас будет прекрасный вид из окон, — весело сказала я. — Это будет великолепно.
Он поцеловал меня в затылок.
На крыльцо вышла мама и, поглядев на него, промолвила:
— Жюли и Генри уже будут здесь, когда ты вернешься с тенниса.
— Джулия, — поправил он.
Трудности, которые испытывала мама, произнося некоторые имена, давно стали предметом постоянных подтруниваний с его стороны. Это была старая песня, и он повторил давно известный рефрен: «А как зовут нашего водопроводчика, Лу?»
— Пит Мак-Дэниел? — проговорила она с вопросительной улыбкой.
— Дэн Мак-Гейвин, — сказал он, покачав головой.
Я с облегчением услышала, как отец смеется, хотя и подумала, что сейчас это вообще-то в порядке вещей.
Когда на берегу появились Джулия и Генри, я представила им Линду. Выражение лица моего брата напомнило мне, какая она хорошенькая, и я на секунду пожалела, что привела ее.
