— Ничего страшного, как всегда. Я уже получил от Хэнка реквизиты компании, которая примет все наши поставки…
— Очень хорошо. Как думаешь, когда они получат товар? — поинтересовался Джангир.
— Не знаю. Вообще-то наши единокровавые братья немцы — люди точные.
Считай, вместе со всей бюрократией, бумажками, растаможкой и прочим займет дней десять — двенадцать.
— Монька, проконтролируй, пожалуйста, встречный поток нашего интереса, — озабоченно сказал Джангир. — Мне здесь уже напоминают…
Монька хмыкнул:
— Раньше срока пирог из печи не вынимают… Недели три надо ждать…
Джангиров говорил правду. Наверху, видимо, тоже происходили какие-то большие события, потому что вопреки обыкновению Джангира разыскал Келарев, избегавший звонить ему в офис, и попросил заехать.
Встретил Келарев его у дверей кабинета, был улыбчив и вероломно-ласков:
— Ну что такое, друже, — опять печать печали и заботы на лице? По-прежнему яришься и горюешь из-за чужебесия российской демократии?
— А радоваться нечему. У меня ощущение, что у обшей нашей мамы — России — сейчас менопауза… Грязная, кровяная, недетородная.
— Ба-ба-ба! — засмеялся Келарев. — Ты не следуешь моему совету и не читаешь историю Государства Российского. Там есть ответы на все твои вопросы…
— Сомневаюсь…
— И зря! Был у нас такой замечательный деятель, несправедливо оклеветанный щелкоперами, — граф Александр Хрис-тофорович Бенкендорф. Когда демократы рыдали об ужасах российской крепостной жизни, он сказал: «Прошлое России было чудесным, настоящее более чем великолепно, что касается будущего, оно выходит за пределы самого смелого воображения. Вот точка зрения, с которой русская история должна быть понята и описана». Все понятно?
— Ага! — разозлился Джангир. — Он писал это лет полтораста тому назад! Посмотрел бы я на него сегодня!
— Ничего не меняется, — твердо сказал Келарев. — И мы с тобой заняты тем, чтобы подтвердить его ожидания. Через полгода выборы — это и есть боевой рубеж. Позади Россия — отступать некуда!…
— Вот это ты дело говоришь, — согласился Джангир.
— Ладно, поговорили. — Келарев сел в кресло и сухо спросил:
— Что-то ничего о результатах твоей деятельности не слышу?
Ясно было, что он спрашивает о деньгах, ибо все остальные элементы операции его не интересовали. Джангиров сказал:
— Это вопрос сложный и требует осторожного и вдумчивого решения…
— Я понимаю. Но попрошу тебя по возможности поторопиться. Новый год на носу. Нужны большие деньги…
Он встал, подошел к Джангиру, положил ему по-товарищески руку на плечо:
— Петро, мы ввязались в очень серьезную игру. Знаешь, как говорят наши клиенты бандиты: за вход — рубль.
— Знаю! А за выход — два…
— Не знаешь, — покачал головой Келарев. — За выход — все…
75. НЬЮ-ЙОРК. СТИВЕН ПОЛК. ВЫСТРЕЛ НА ПОРАЖЕНИЕ
Анжела жила в ближнем Лонг-Айленде, в Вудмере. Полк приехал в этот тихий старый городок на арендованной машине. Свою на всякий случай оставил на служебном паркинге — вдруг Конолли придет в голову проверить?…
Он легко нашел четырехэтажный краснокирпичный дом кооператива «Вудгейт».
Перед домом останавливаться не стал, а сделал несколько медленных кругов по прилегающим улицам, высматривая что-нибудь подозрительное, — Рындин, предусмотрительный и осторожный киллер, мог приехать и не обязательно на своем заметном «корвете». Но входить через парадный подъезд Полк воздержался — пора было поиграть в прятки. Профессионал скорее всего должен был бы загодя занять позицию и контролировать подходы к дому. Полк медленно объезжал дом кругами, как говорят русские таксисты в Нью-Йорке — «круизировал», пока кто-то из жильцов не подъехал к воротам подземного гаража «Вудгейта». Полк сразу же пристроился следом. Отворился автоматически шлагбаум, и Полк на хвосте этой машины шмыгнул вниз на паркинг.
Теперь надо было найти, куда поставить машину. Если жилец обнаружит свое место занятым, то поднимет такой визг, что его будет слышно на Среднем Западе.
В углу паркинга, на свободной площадке стояла табличка «Зарезервировано для рабби». Молодец, рабай! С этакой предусмотрительностью он наверняка уже договорился о подобной табличке на свободном месте в раю.
Полк аккуратно отодвинул табличку и поставил машину. Сегодня пятница, вечер наступил, первая звезда взошла, и рабби не будет раскатывать на машине в священную для него субботу. Раз его нету, значит, уже до завтра не приедет.
Прямо из подвала Полк поднялся на лифте до верхнего этажа, спустился на марш ниже, приложил ухо к двери. В квартире играла музыка. Он позвонил в дверь. Анжела отворила — веселая, нарядная. Полк с любопытством смотрел на нее.
Интересно, она принарядилась из-за того, что пришли добрые вести о Бастаняне? Или в ожидании встречи с мужчиной? Женские поступки трудно предугадать.
Анжела жила в небольшой, со вкусом обставленной трехкомнатной квартире.
Дубовая темная мебель, хорошие картинки — наверняка старые, никакого грошового модерна. Единственная современная вещица — традиционная русская деревянная кукла «матрешка», стоящая на низком резном комоде.
Гостиная и столовая разделены очень широкой дверью, скользящей на роликах по полу. Видимо, на случай гостей дверь задвигали в глубокую нишу в стене, и комнаты соединялись в общий зал. Правда, не похоже было, что сюда часто ходят гости.
Полк уселся в гостиной так, чтобы с улицы через окно нельзя было увидеть его силуэт — даже когда он встанет.
— Вы хотите что-нибудь выпить? — спросила Анжела. — Может быть, кофе или чай? Вы ведь после работы…
— Спасибо. Если можно — кофе, — попросил Полк.
— Давайте я вам сделаю бутерброд! Я купила в русском магазине настоящую армянскую бастурму. Это копченое мясо, йчень вкусное. Хотя для вас это может быть острым блюдом.:
— Спасибо, Анжела. Я знаю, что такое бастурма. Я у вас сандвич попрошу немного попозже… Нам предстоит провести вместе много времени…
Она удивленно выпучила на него свои огромные глаза.
— Много — это сколько? — поинтересовалась она.
