— Прогноз в общем благоприятный. Хорошие новости.
— Как, как?
У Гюнвальда Ларссона сделался такой ошарашенный вид, что Блумберг поторопился добавить:
— Разумеется, если бы он был жив. Очень хорошие новости.
— Точнее?
— Он мог бы выздороветь.
Блумберг подумал и решил ослабить впечатление:
— Во всяком случае, встать на ноги.
— Что же у него было?
— Теперь, как я уже сказал, нам это известно. У Стига была средних размеров киста на теле поджелудочной.
— На чем, на чем?
— Ну, есть такая железа в животе. И еще у него была небольшая опухоль в печени.
— Что это все означает?
— Что он мог бы до некоторой степени оправиться от своей болезни, как я уже говорил. Кисту следовало удалить хирургическим путем. Вырезать, иначе говоря. Это не было новообразованием.
— А что считается новообразованием?
— Канцер. Рак. От него умирают.
Гюнвальд Ларссон даже как будто повеселел.
— Уж это мы понимаем, можете не сомневаться.
— Вот печень, как вам может быть известно, неоперабельна. Но опухоль была совсем маленькая, и Стиг мог прожить с ней еще несколько лет.
В подтверждение своих слов доктор Блумберг кивнул и сказал:
— Стиг был физически очень крепким человеком. Общее состояние у него превосходное.
— То есть?
— Я хотел сказать: было превосходным. Хорошее давление и здоровое сердце. Превосходное состояние.
Гюнвальд Ларссон, казалось, был удовлетворен.
Эскулап сделал попытку уйти.
— Минуточку, доктор, — задержал его Колльберг.
— Да?
— Вы много лет пользовали комиссара Нюмана и хорошо его знали.
— Справедливо.
— Что за человек был Нюман?
— Да, да, если отвлечься от общего состояния, — подхватил Гюнвальд Ларссон.
— Ну, я не психиатр, — сказал Блумберг и покачал головой. — Я, знаете ли, терапевт.
Но Колльберг не хотел удовольствоваться этим ответом и упрямо повторял:
— Но должно ведь было у вас сложиться какое-нибудь мнение о нем?
— Стиг Нюман. как и все мы, грешные, был человеком сложным, — туманно произнес врач.
— Больше вы ничего не можете о нем сказать?
— Ничего.
— Благодарим.
— До свиданья, — сказал Гюнвальд Ларссон.
На этом беседа закончилась.
Когда специалист-гастроэнтеролог удалился, Гюнвальд Ларссон принялся хрустеть пальцами, методично вытягивая один за другим, — пренеприятнейшая привычка.
Колльберг наблюдал эту процедуру с кротким отвращением. Наконец он сказал:
— Ларссон!
— Ну чего?
— Зачем ты так делаешь?
— Хочу и делаю, — ответил Ларссон.
Колльберга по-прежнему одолевали разные вопросы, и после некоторого молчания он сказал:
— Ты можешь представить себе, о чем он думал, ну, тот, который лишил жизни Нюмана? После убийства?
— Откуда ты знаешь, что это был он?
— Очень немногие из женщин умеют обращаться с таким оружием и еще меньше носят ботинки сорок пятого размера. Итак, можешь ты представить или нет?
Гюнвальд Ларссон поглядел на него спокойными ясно-голубыми глазами и сказал:
— Нет, не могу. Я что, ясновидец, что ли?
Он поднял голову, откинул со лба белокурые волосы, прислушался и сказал:
— Это что еще за шум?
Где-то поблизости звучали возбужденные голоса, раздавались выкрики.
Колльберг и Гюнвальд Ларссон тотчас выскочили из комнаты и бросились на крыльцо. Они увидели черно-белый полицейский мини-автобус. Возле автобуса они увидели пять молодых полицейских, которые под предводительством пожилого чина в форме гнали от крыльца кучку лиц в гражданской одежде.
Полицейские образовали цепь, а предводитель грозно вздымал резиновую дубинку над своей седой, коротко остриженной макушкой.
Среди гражданских они увидели несколько фоторепортеров, медсестер в белых халатах, шофера такси в форменной куртке и еще несколько человек различного пола и возраста. Плюс обычное число зевак. Некоторые из гражданских вслух выражали свое возмущение, а один из тех, кто помоложе, что-то поднял с земли.
— Давай, давай, ребята, — скомандовал старшой, — довольно с ними цацкаться!
В воздухе мелькнули пять белых дубинок.
— Отставить! — крикнул Гюнвальд Ларссон металлическим голосом.
Все замерло.
Гюнвальд Ларссон шагнул вперед и осведомился:
— В чем дело?
— Очищаю территорию перед заграждением.
Золотой кант на рукаве свидетельствовал о том, что Ларссон имеет дело с первым помощником комиссара.
— А на кой черт здесь понадобилось заграждение? — рявкнул Ларссон.
— Да, Хульт, — сказал и Колльберг, — вообще-то Ларссон прав. А ребят ты где набрал?
— Вспомогательные силы из пятого участка, — отвечал человек с золотым кантом, машинально став по стойке «смирно». — Они здесь уже были, ну я и принял на себя командование.
— Развяжись немедленно с этими идиотами, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Поставь лучше охрану на лестнице, и она помешает посторонним лицам проникнуть внутрь здания. Хотя я очень сомневаюсь, что в этом есть надобность. А остальные пусть лезут в машину и катятся в свой участок. Там они нужней.
Из глубины автобуса донеслось потрескивание коротковолновою приемника, и металлический голос произнес:
— Первого помощника комиссара Харальда Хульта просят соединиться с диспетчерской для установления последующей связи с комиссаром Беком.
Хульт по-прежнему держал дубинку в руке и, насупясь, глядел на обоих детективов.
— Ну так как? — спросил Колльберг. — Намерен ты выходить на связь или нет? Тебя, похоже, разыскивают.
— Все в свое время. — отвечал Хульт. — А кстати сказать, я сегодня здесь по доброй воле.
— Не убежден, что здесь требуются добровольцы, — произнес Колльберг.
И был не прав.
— Ерунда все это, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Во всяком случае, здесь я выяснил все, что нужно.
