Конечно, скверно. Но вы держитесь, я к вам, может быть, еще вернусь! Оке».
Мартин Бек улыбнулся и сунул открытку в карман. Потом сел на стул, нашел номер Оскарсонов и придвинул к себе телефон.
Трубку взял отец семейства. Он сказал, что жена с детьми приехала и что, если Мартин Бек хочет с ними поговорить, пусть приходит поскорее, потому что им нужно уложить много вещей в поездку.
Мартин Бек вызвал такси и через десять минут уже стоял перед дверью, держа руку на кнопке звонка. Оскарсон открыл дверь, проводил его в гостиную и показал на диван. Детей нигде не было видно, но откуда-то из глубины квартиры доносились их голоса. Хозяйка стояла у окна и гладила. Когда Мартин Бек вошел, она сказала:
— Извините, я сейчас буду готова.
Она выдернула вилку шнура утюга из розетки и присела на подлокотник кресла, в котором расположился ее муж. Он обнял ее за талию.
— Я, собственно, пришел спросить, не рассказывал ли ваш сын что-нибудь такое, что могло бы иметь какое-то отношение к случившемуся с Анникой?
— Буссе?
— Да. Судя по тому, что говорила Лена, Буссе какое-то время отсутствовал. Ничто не свидетельствует против того, что он мог пойти за Анникой. Может, он даже видел того человека, который ее убил.
Он понимал, как глупо объясняет, и думал: я действительно говорю как в романе. Или, скорее, как пишут в полицейском протоколе. Господи, как вообще можно узнать что-либо разумное от трехлетнего ребенка?
Пара в кожаном кресле, однако, не реагировала, по-видимому, на его корявый стиль изложения. Очевидно, они считали само собой разумеющимся, что полицейские выражаются именно так.
— Но ведь здесь уже была какая-то женщина из полиции и разговаривала с ним, — сказала фру Оскарсон. — Может, не стоит. Он ведь еще совсем маленький ребенок.
— Да, я знаю, — сказал Мартин Бек. — Но тем не менее, хотел бы попросить вас об этом. Не исключено, что он, возможно, что-то заметил. Если бы он смог вспомнить именно этот день…
— Но ведь ему всего лишь три года, — перебила она его. — Он еще не умеет как следует говорить, путает некоторые звуки и так далее. То, что он говорит, понимаем только мы, но даже мы не понимаем всего, что он говорит.
— Ну, попытаться мы можем, — сказал муж. — Постараемся ему как-то помочь. Может, Лене удастся помочь ему вспомнить, что он делал.
— Спасибо, — сказал Мартин Бек. — Я в самом деле был бы вам очень обязан.
Фру Оскарсон встала и вышла в детскую. Через минуту она вернулась с обоими детьми.
Буссе пробежал по комнате, встал рядом с папой и показал на Мартина Бека.
— Что это? — спросил он.
Он наклонил голову набок и разглядывал Мартина Бека. Личико у него было замурзанное, на щеке царапина, а на лбу, под светлыми волосиками, огромная синяя шишка. Глаза у него были сочного зеленого цвета.
— Папа, что это? — нетерпеливо повторил он.
— Это дядя, — объяснил ему папа и извиняющимся взглядом посмотрел на Мартина Бека.
— Привет, Буссе, — сказал Мартин Бек.
Буссе проигнорировал его приветствие.
— Как его зовут? — спросил он папу.
— Меня зовут Мартин, — сказал Мартин Бек. — А тебя как зовут?
— Буссе. А тебя как зовут?
— Мартин.
— Малтин. Его зовут Малтин, — сказал Буссе тоном, из которого явствовало, как его изумляет то, что кого-то вообще могут так звать.
— Да, — сказал Мартин Бек. — А тебя зовут Буссе.
— Папу зовут Куйт…
— Курт, — поправила его Лена.
— Папу зовут Курт, маму зовут… Как тебя зовут?
Он показал на маму, и она сказала:
— Ингрид. Ты ведь знаешь, да?
— Да.
Он подошел к дивану и положил пухленький грязный кулачок на плечо Мартину Беку.
— Ты был сегодня в парке? — спросил Мартин Бек.
Буссе замотал головой и заявил звонким голоском:
— Я не иглаю в палке. Я поеду в автомобиле.
— Да, — сказала мама успокаивающим тоном. — Скоро-скоро мы поедем в автомобиле.
— Скоро ты тоже поедешь в автомобиле, — сказал Буссе и посмотрел на Мартина Бека взглядом, выражающим страстную мечту.
— Да, возможно.
— Буссе умеет рулить, — довольно сказал малыш и залез на диван.
— Что ты делаешь, когда хорошо играешь в парке? — спросил Мартин Бек тоном, который показался ему неестественным и неискренним.
— Буссе не иглает в палке. Буссе поедет в автомобиле, — капризно заявил малыш.
— Да, да, конечно, — сказал Мартин Бек. — Ясно, что ты поедешь в автомобиле.
— Сегодня Буссе не будет играть в парке, — сказала сестра. — Дядя всего лишь спросил тебя, что ты делаешь, когда играешь в парке.
— Дядя дурак, — отчетливо произнес Буссе.
Он слез с дивана, и Мартин Бек подумал, что надо было принести ему кулечек карамелек или что- нибудь еще. Он не имел привычку давать взятки свидетелям для того, чтобы расположить их к себе, однако, с другой стороны, ему еще никогда не приходилось допрашивать свидетеля в возрасте трех лет. Плитка шоколада в эту минуту совершила бы чудо.
— Это он говорит обо всех, — сказала сестра Буссе. — Он еще глупыш.
Буссе ударил ее и обиженно заявил:
— Буссе не глупыш! Буссе холосый мальчик!
Мартин Бек шарил по карманам в поисках чего-нибудь, что бы могло заинтересовать малыша, но нашел только открытку от Стенстрёма.
— Иди ко мне, я тебе что-то покажу, — сказал он.
Буссе тут же подбежал и с любопытством посмотрел на открытку.
— Что это? — спросил он.
— Открытка, — ответил Мартин Бек. — Видишь, что здесь, на этой открытке?
— Лошадка. Цветочки. Андалинки.
— Что такое андалинки? — удивился Мартин Бек.
— Мандарины, — объяснила ему мама.
— Андалинки, — повторил Буссе, показывая на открытку. — Цветочки. Лошадка. Девочка. Как зовут девочку?
— Не знаю, — ответил Мартин Бек. — А как, по-твоему, ее зовут?
— Улла, — сказал Буссе. — Девочка Улла.
Фру Оскарсон подтолкнула дочь.
— Помнишь, как Улла, Анника, Буссе и Лена были в парке на качелях? — быстро спросила Лена.
— Да, — с энтузиазмом воскликнул Буссе. — Улла, Анника, Буссе, Лена. Качели. Мы купили молозеное. Да?
— Да, — сказала Лена. — Помнишь, как мы в парке встретили собачку?
— Да, Буссе встлетил собачку. С собачкой нельзя иглать. Собачка кусается, нельзя иглать. Да.
