— Да? И что же он сказал?
— Лена говорит, что он якобы утверждал, что видел папу тети.
— Папу тети? — переспросил Мартин Бек.
— Да. Понимаете, я зимой и весной нынешнего года водила его к одной женщине, и он называл ее тетя. Я не могла отдать его куда-нибудь в ясли и не знала, куда его пристроить, когда я на работе. Поэтому я дала объявление, на которое откликнулась одна женщина с Тиммермансгатан.
— Но мне показалось, вы сказали: папа тети, фру Оскарсон. Или я вас плохо понял?
— Нет, вы хорошо меня поняли. Это был муж этой женщины, его, естественно, не было дома целый день, однако он часто приходил домой раньше и Буссе видел его почти ежедневно. Поэтому Буссе начал называть его папа тети.
— Так значит, Буссе сказал Лене, что видел его в понедельник в парке Тантолунден?
Мартин Бек почувствовал, как исчезает усталость; он придвинул к себе блокнот и принялся рыться в карманах в поисках какой-нибудь авторучки.
— По крайне мере, Лена так говорит, — подтвердила фру Оскарсон.
— А можно ли определить, было это до того или после того, как Буссе исчез?
— Лена говорит, что это наверняка было уже потом. Именно поэтому я и позвонила вам, чтобы вы об этом узнали. Конечно, у него с этим нет ничего общего, этот человек очень приветливый и достойный. Но если Буссе его видел, то он, возможно, что-нибудь заметил или слышал…
Мартин Бек приготовил авторучку и спросил:
— Как его зовут?
— Эскил Энгстрём. По-моему, он шофер. Они живут на Тиммермансгатан, номер я забыла. Минуточку, я посмотрю…
Она тут же вернулась и продиктовала ему адрес и телефон.
— Буссе рассказывал еще что-нибудь о том, как он разговаривал с этим папой тети? — спросил Мартин Бек.
— Нет, мы пытались его расспросить, но похоже на то, что он уже обо всем забыл.
— Как выглядит этот человек?
— Ну-у, трудно сказать. Приятный. Чуточку усталый, но это, наверное, из-за его работы. Возраст между сорока и пятьюдесятью, очень редкие волосы. У него совершенно обычный вид.
Минуту было тихо, и Мартин Бек делал пометки. Потом он сказал:
— Если я правильно понял вас, фру Оскарсон, вы уже не водите Буссе к этой женщине?
— Уже нет. У них нет своих детей, и они очень сожалели, что я его забрала. Мне обещали место в яслях, но его получила одна женщина, которая работает медсестрой. Они у нас имеют преимущество.
— И где теперь Буссе днем?
— Дома. Мне пришлось бросить работу.
— А когда вы перестали водить его к Энгстрёмам?
Она немного подумала и сказала:
— В первую неделю апреля. У меня тогда была неделя отпуска. А когда потом я должна была выйти на работу, место в яслях было занято, а фру Энгстрём тем временем взяла другого ребенка.
— Буссе нравилось туда ходить?
— В общем-то да, но думаю, ему больше нравился герр Энгстрём. То есть, папа тети, как говорил. Буссе. Думаете, что билет Буссе мог дать он?
— Не знаю, — ответил Мартин Бек. — Но я попытаюсь это выяснить.
— Я бы с удовольствием помогла вам, если бы могла, — сказала она. — Но сегодня вечером мы уезжаем. Я уже говорила вам это, не так ли?
— Да, говорили. Счастливого пути. И передайте от меня привет Буссе.
Мартин Бек положил трубку. Он несколько секунд сидел и размышлял, потом снова поднял трубку и позвонил в отдел полиции нравов.
В ожидании информации, которую он запросил, он и взял в руку одну из папок на столе и нашел запись ночного допроса Рольфа Эверта Лундгрена. Медленно и внимательно он прочел сделанное Лундгреном описание мужчины, которого тот видел в Ванадислундене. Фру Оскарсон описала папу тети, которого видел Буссе, еще хуже, однако ее описание не исключало, что это мог быть тот же человек.
В картотеке отдела полиции нравов никакой Эскил Энгстрём не фигурировал.
Мартин Бек встал и пошел в соседний кабинет. Гюнвальд Ларссон сидел за столом, задумчиво глазел в окно и ковырял в зубах ножом для разрезания бумаги.
— Где Леннарт? — спросил Мартин Бек.
Гюнвальд Ларссон нехотя оторвался от своих дантистских изысканий, вытер нож об рукав пиджака и сказал:
— Черт возьми, откуда мне знать?
— А Меландер?
Гюнвальд Ларссон положил нож в стаканчик для карандашей и пожал плечами.
— Наверное, в туалете. А что ты хотел?
— Ничего. Чем ты, собственно, занимаешься?
Гюнвальд Ларссон не ответил сразу. Только когда Мартин Бек был на полпути к двери, он сказал:
— Не понимаю, что у людей в голове?
— Что ты имеешь в виду?
— Я только что говорил с Ельмом. Вообще-то он искал тебя. Так вот, один парень из округа Мария нашел в кустах на Хорнстульстранд дамские трусики. Нам этот болван, естественно, ни слова не говорит, а отдает их в лабораторию и заявляет, что якобы эти трусики, возможно, были сняты с трупа в парке Тантолунден. Ребята в лаборатории, разинув рты, глядят на розовые трусы пятьдесят четвертого размера, которые, возможно, были бы велики даже Колльбергу, и ломают себе голову над тем, что это должно значить. И я им вовсе не удивляюсь. Ну, разве можно вообще держать в полиции таких идиотов?
— Я тоже иногда над этим размышляю, — сказал Мартин Бек. — А что он еще говорил?
— Кто?
— Ельм.
— Ты должен ему позвонить, но не занимай телефон надолго.
Мартин Бек вернулся к своему временному письменному столу и позвонил в лабораторию.
— Да, так, что касается этого твоего билета, — сказал Ельм. — Никакие пригодные отпечатки пальцев с него снять нельзя, эту бумажку можно выбросить в макулатуру.
— Я так и думал, — сказал Мартин Бек.
— Мы еще не совсем готовы. Отчет я пришлю тебе, как обычно. Да, мы обнаружили на нем какие-то синие хлопчатобумажные волокна, наверное из кармана.
Мартин Бек вспомнил о синем плащике, который Буссе сжимал в ручонках. Он поблагодарил и положил трубку. Потом вызвал автомобиль и надел пиджак.
Была пятница, бегство из города находилось уже в полном разгаре, несмотря на то, что было еще довольно далеко до вечера. Автомобили плотным потоком двигались по мостам, и хотя водитель ехал хорошо и расчетливо, им понадобилось почти полчаса, чтобы добраться до Тиммермансгатан.
Женщине, которая открыла дверь, было около пятидесяти. Маленькая и сухопарая, в коричневом шерстяном платье и цветастых шлепанцах. Она вопросительно посмотрела на Мартина Бека глазами за очень толстыми стеклами очков.
— Фру Энгстрём?
— Да, — ответила она голосом, который для такого хрупкого создания звучал чересчур грубо.
— Герр Энгстрём дома?
— Нет, — ответила она. — Что вам угодно?
— Я хотел бы поговорить с вами. Я знаю одного ребенка, за которым вы присматривали.
— Какого ребенка? — подозрительно спросила она.
— Бу Оскарсона. Его мать дала мне ваш адрес. Вы позволите войти?
Женщина распахнула дверь, и Мартин Бек вошел в миленькую прихожую и мимо двери в кухню
