изловчился, сумел поймать брошенный с борта канат…
– Кто это, регус? Чего привезли? Я не отвечал. Смотрел.
Наконец с грохотом упали сходни. Смуглые матросы начали сбегать вниз, на долгожданный берег. Я шагнул вперед.
Она стояла у самого борта, глядя куда-то вверх, на легкие летние облака. Наконец медленно обернулась, прошла к черным доскам сходней. Не выдержал - бросился к ней.
Мы встретились как раз посередине.
– Радуйся! - выдохнул я. - Радуйся, Цулияс, царевна хеттийская!
Она улыбнулась, покачала головой.
– Нет, Тидид! Бывшая правительница Цулияе ушла в дальний горный храм, чтобы молить богов за царство Хеттийское и не мешать своему сыну, Великому Солнцу. Только не смей меня называть больше Куросом!
– Хорошо, - легко согласился я. - Ты будешь… Корой!«Кора - девушка, молодая женщина (греч.)»
Она рассмеялась, и мы сошли вниз, на теплую землю.
– Тидид! - Ее голос внезапно дрогнул. - Ты хоть… рад мне? Я постарела, ванакт! Не смотри на меня… пока.
– Неправда!
Я поглядел в лицо той, что блистает под стать Новогодней звезде в начале счастливого года. Лучится ее красота, и светится кожа ее… …Упал на колени, прижался лицом к ее ногам.
– Тидид! Что ты делаешь, глупый Тидид? Встань!
– Ни за что! - прошептал я. - Ни за что, Светлая!..
Над желтым Тибром, над близким спокойным морем - красный Лик уходящего Гелиоса. Даже ветер устал - не тревожит верхушки золотистых сосен.
Тихо…
– Рад за тебя, мальчик! За тебя, за вас… Улыбается Протесилай Филакский. Даже глаза иными стали - добрыми… своими. Словно бы сгинул Чужедушец в темном Аиде. Сгинул, человеком вернулся. Обычным, много пожившим. Добрым.
– Спасибо, Иолай Первый. Порадуйся и за других. Все-таки поклялись эти лохматые да бородатые до следующего 'телепина' не воевать! К миру тоже можно привыкнуть, как и к войне. Помнишь, мы когда-то говорили с тобой об этом? За год, конечно, не получится, и за десять лет тоже. Но потом… Все-таки мы что-то сделали тут, в Италии?
– Все-таки…
Мы оба смотрим на уходящее Солнце, на безмятежный винноцветный простор, вдыхаем теплый смолистый воздух… Ты прекрасен, Золотой Век! Если бы не тень над морем…
– У нас дома… в Ахайе, в Элладе… уже ничего не изменить, Протесилай?
Не отвечает Чужедушец. Сжимает губы.
– Может, нам стоило остаться, собрать всех уцелевших, выгнать безумца Ореста из Микен, объединить землю?.. Умолкаю. Мне и самому ясен ответ.
– Но ведь мы ушли, бежали! Мы просто бежали, Протесилай!
Еле заметно дрогнули губы:
– Бежали, Диомед. Но бывают времена, когда побег - единственное средство, чтобы выжить, спасти друзей… и по-прежнему мечтать!..
Легкий вечерний ветер зашумел в соснах, прикоснулся к щеке, помчался дальше, к винноцветному морю. Хай-ре, Гелиос Гиперионид, Золотой Феб. Возвращайся! Свети вечно!
– Закат… - словно читает мои мысли Иолай, племянник великого Геракла. - А я видел восход, раннее утро. Я помню Персея, Тидид! Он был чем-то похож на нашего малыша, только немного счастливее. Совсем немного…
Не удивляюсь. Чужедушец, выходец из Аида, видел все - даже когда из Бездны Вихрей творился первый Номос.
– Тогда был рассвет. Раннее утро над Элладой. Теперь я вижу закат. Впереди ночь…
Холодом Кронового черного льда веет от его слов. Волки будут выть на руинах Микен и Аргоса…
– Уходит! - Протесилай протянул руку к исчезающему в морских волнах Солнцу. - Но все имеет конец. Даже Смерть. Даже Ночь! За Ночью - снова Рассвет, Тидид! Правда?
– Правда!
И я улыбнулся наступающей тьме.
За Ночью - Рассвет!
ГИССАРЛЫК
(крутой рэп) Гиссарлык - холм и одноименный турецкий поселок на месте Трои, где вел раскопки Генрих Шлиман.
Крутой - непереводимое выражение. Рэп - музыка черных людей, живущихза Океаном. -…А ну-ка вжарим песенку одну - про то, как в Трое начали войну. Козел Парис чужую бабу сгреб - пошел тогда по всей Элладе треп. Сошлись крутые парни - зуб дают, что в подлеца Париса нож воткнут!..
Динамик хрипел, урчал мотор катера, летели во все стороны соленые брызги. Яро светил Гелиос Солнцели-кий, заливая горячим огнем винноцветное море. Вездесущие чайки летели рядом, совсем близко. Протяни руку - и схватишься за белое крыло! -…Да только эту Трою не согнуть! У них там самый главный - Гектор-круть. Стероиды он колет от души. И все козлы-троянцы хороши/Под 'дурью', отморозки, ходят в бой. Мальчонка перед ними 'коп' любой!..
Я глядел на море, на привычную бесконечную ширь, на черное пятнышко маленького островка у самого горизонта. Радуйся, море! Радуйся, Гиперионид! Как здорово снова встретиться!
На близкий берег можно и не смотреть. Стоило лишь закрыть глаза - и все вставало, как будто было только вчера. Серый песок Сигейской бухты, угрюмые скалы Рой-тейона, острые зубцы Иды, высокие башни на холме… -…Но вот нашлась уздечка и на них! От ступора троянский берег стих. Капает на уродов сам Ахилл. Скажу вам точно - этот мэн не хил! Он пырою положит хоть кого, и 'черный пояс' тоже у него!..
Улыбнулся, головой покачал. Нет, все не так! Это лишь память. На фотографиях все по-другому - исчез Сигей, уцелевшие камни Ройтейона выглядывают из воды, а вместо Крепкостенной Трои - просто изрытый траншеями холм да дюжина турецких мазанок на склоне. Беспощаден ты, Крон-мертвец!
Но я все-таки здесь! -…А с ним идет парнишка Диомед. С двух рук в ворота стрельнет - и привет! У всех козлов-троянцев - искры сглаз. А вот сейчас пошлют Коня на вас! Неслабый Конь попался - прямо танк. Он Трою раскурочит, словно банк! И хоть с тех пор прошло три тыщи лет, парней, кто там сражался, круче нет! Не-е-е-ет!
Я поглядел на черный зев динамика и подмигнул невидимому аэду. …Все-таки повеселее, чем зануда Гомер!
Легкий толчок. Мотор, в последний раз фыркнув, затих. Я обернулся. Бетонная пристань, за ней что-то блестящее из стекла и алюминия, огромная надпись 'Гиссарлык-Троя'…
Кажется, я вернулся!
Первым, что я увидел на берегу, был плакат. По белому ватману косо ползли красные значки. Я всмотрелся:
'Это не Троя!!! Троянской войны не было!' Значки помельче, чуть ниже, уточняли:
'И не будет!' Возле плаката лениво топтались парень и девушка в шортах и майках. Парень, чернобородый, словно настоящий курет, дымил трубкой.
– Простите, вы на конференцию, сеньор? Регистрация налево…
Суровая матрона средних дет, поблескивая стеклышками очков, требовательно глядела на меня. Я
