вопрос белого гада Арцеулова, ни на намек брата. Похоже, они не поверили в возможную засаду. Косухин же чем дальше, тем больше начинал беспокоиться.
Он знал то, его не знали другие. Конечно, товарищ Чудов и местные дружинники не догонят отряд Лебедева. В Иркутске — это Степа тоже знал — имелись два «Фармана», но они находились в распоряжении уклониста и оппортуниста Федоровича, и едва ли такой головастый — хотя и откровенно не наш мужик — передаст аэропланы Чудову, оголив тем и без того слабую оборону. В повстанческое «радио», о котором думал Арцеулов, Степа не верил хотя бы потому, что по должности посланца Сиббюро неплохо знал расположения местных отрядов. Ни у Сайхена, ни в междуречье Китоя и Оки, повстанцев не было.
Зато Косухин помнил о том, как Венцлав и его странные бойцы с голубыми свастиками на шлемах прошли по ледяной тайге несколько сот верст. Прошли в легких шинелях и наверняка на голодном пайке. Конечно, даже бойцы 305-го, которых и пули не брали, все-таки не умели летать, но Степа не забыл слова Венцлава перед прощанием. Кроме того, Косухин хорошо запомнил жуткую красноглазую собаку — или волка, кто их разберет, — которая безошибочно вела его по ночному Иркутску. В общем, было над чем задуматься.
Степа помнил приказ и знал, что его брат, оказавшийся самим полковником Лебедевым, должен быть в интересах мирового пролетариата задержан. Значит, он, Косухин-младший, должен идти и помалкивать, тем более, его ни о чем не спрашивают. Степа помнил, что всех присутствующих (кроме, естественно, Арцеулова) надлежит брать живыми. Значит, его брату, Наташе, профессору и хилому интеллигенту Богоразу ничего не грозит. Даже за беляка Арцеулова Степа был готов заступиться перед трибуналом — ведь капитан, как ни кинь, выполнял приказ в интересах науки.
Все было бы проще, не помни Степа о другом — о товарище Венцлаве. Командир 305-го знал правду с самого начала, но врал ему, Косухину, как малолетке. Степан не забыл страшную ночь у могилы Ирмана, застрелившегося штабс-капитана Мережко, которого он спас — спас ли? — от посмертного допроса. Его брат может не захотеть отвечать Венцлаву. И тогда тот едва ли остановится перед своими «особыми» методами.
А самое главное, Косухин почти сразу сообразил, что группу, в которой он нежданно-негаданно очутился, вообще не имеет смысла задерживать. Ведь в любом случае ни Чудову, ни даже Венцлаву не достать до Китая, где находится «Мономах».
А раз так, куда надежнее просто попасть туда и увидеть все своими глазами. Если это в самом деле научный проект (а тут Степа верил брату), вреда для пролетарской революции не будет, а будет одна лишь польза, и немалая.
«Ну что, чердынь-калуга, — спросил сам себя Степа. — Сказать? Так ведь вроде измена выходит! Хотя какая измена…»
— Коля, — не вытерпел он. — Ты, эта…
Брат выжидательно повернул голову, Косухин вобрал в легкие побольше воздуха и резко выдохнул:
— В церковь не ходи… Ищут вас…
— Ты точно знаешь?
— Да ни черта я не знаю, чердынь-калуга, — огорчился Степа, уже жалея о сказанном. — Только не ходи, братан! В снегу переночуем, в конце концов, не помрем!
— Но ведь нас действительно не могли обогнать, тут профессор прав, — не особо уверенно возразил Лебедев.
— Да чего ваш профессор понимает! — окончательно расстроился Степа. — Найдут вас! Могут найти! Этот зверюга-капитан за карабин схватится — и положат вас всех рядком, без разбора! А мне чего потом делать, а?
— Ты же красный командир, — бледно улыбнулся Лебедев. — Ты же нас должен арестовать.
— А! — обиделся Степа и замолчал. Рассказывать брату о Венцлаве не хотелось — в такое сроду не поверишь…
Церковь открылась неожиданно — лесная дорога вывела на огромную поляну, посреди которой чернела небольшая церквушка, сложенная из почернелых от времени лиственниц. Рядом виднелись почти полностью утонувшие в снегу старые кресты заброшенного кладбища. При виде церкви маленький отряд немедленно остановился.
— Через час будет темнеть, — негромко заметил полковник. — Ваши предложения, господа?
Арцеулов не ответил, внимательно осматривая поляну. Человеческих следов он не заметил, только кое-где виднелись уже знакомые отпечатки волчьих лап.
— Снег шел два дня назад, — прикинул Семирадский, подумавший о том же. — Думаю, господа, если оставить версию о ведьмах на помеле…
— Они могли подойти с другой стороны, — Арцеулов говорил не очень уверенно, поскольку думал о другом. — Да и… вдруг здесь подземный ход!
— И пятнадцать человек на сундук мертвеца, — хмыкнул профессор.
— Жутковатое место, — внезапно заметила Берг. — Какая-то тишина здесь… странная, будто ненастоящая…
— Нервы, сударыня, вот что это! — наставительно заметил Семирадский.
— Семен Аскольдович, вам тоже ведьмы мерещатся?
— Мне мерещится воспаление легких — ворчливо ответствовал Богораз, в очередной раз кашляя. — Впрочем, господа, среди нас двое, можно сказать, профессиональных военных. Я в этих делах — пас…
Арцеулов и Косухин невольно переглянулись.
— У вас, кажется, есть бинокль, господин полковник, — заметил Арцеулов, машинально отмечая, что взгляд красного командира был какой-то странный растерянный.
Полковник протянул Ростиславу цейссовский бинокль — и тот прильнул к окулярам.
Ничего особенного он не заметил. Увеличение лишь подтвердило уже увиденное — церквушка стояла, заметенная снегом почти по самые окна, даже перед дверью намело немалый сугроб, возле которого ничего похожего на следы не было. Окна оказались заколоченные досками, правда, в одном месте, ближе ко входу, несколько досок были сорваны. Капитан вгляделся внимательнее, — но перед окном никаких следов не обнаружил.
Он пожал плечами, подумал и неожиданно для себя протянул бинокль Косухину. Тот наблюдал долго, затем молча вернул «Цейсс» брату.
— Ничего не увидел, — честно отрапортовал Арцеулов. — Но, господа… Может, не будем рисковать?
— Отчего же, батенька? — нетерпеливо возразил Семирадский. — Этак и вправду замерзнуть можно!
— Наш хозяин… Родион Геннадьевич, — решился наконец Арцеулов. — Он не велел заходить сюда. Это место… Ну, плохое…
— Ага! — профессор произнес это таким тоном, что у капитана тут же пропала охота продолжать.
Между тем Степа лихорадочно соображал, вспоминая виденное. Будь он на месте Венцлава — или любого другого командира, посланного наперерез беглецам, — лучшего места для засады не придумать. Правда, церковь казалась безлюдной… Степа подумал и твердо решил, что будь он командиром, то ни за что бы не сунулся сюда. Мало ли, что следов не видать!
— Надо посмотреть с другой стороны… — проговорил он, взглянув на брата. — Там окна…
— Разрешите, господин полковник? — тут же отреагировал Арцеулов, не желавший отпускать краснопузого в разведку. Лебедев подумал и молча кивнул. Арцеулов приложил руку к шапке и легко заскользил по опушке леса к дальнему концу поляны.
— По-моему, это лишнее, — продолжал возмущаться профессор. — Господа, это похоже на манию преследования, честное слово!
— Плохое место, — буркнул Степа, ни к кому не обращаясь. Странная церквушка нравилась ему все меньше и меньше.
