словно узнавая, в глазах его была та же растерянность и, как показалось Николаю, боль.
— Давайте договоримся сразу, — Лунин-младший решил взять инициативу в свои руки, — на призрака вы не похожи. Если вы самозванец, то это, бином, просто неостроумно. А если нет, то это становится интересным.
— Разве ты меня не узнал, Коля? — совсем растерялся гость. — Мы ведь виделись, помнишь? Тогда у вас был… кажется, тысяча девятьсот семьдесят четвертый год. Я еще с сыном был… с Кимом…
Келюс вспомнил. Тогда ему было десять лет, и его сверстник — очень серьезный и даже немного хмурый мальчик — сделал ему странный подарок. Именно этот подарок лежал сейчас в коробке из-под китайского чая…
— А почему вы не отдали скантр деду? — спросил Келюс. — Ведь я мог его попросту выбросить… Или обменять.
— Скантр? ~ переспросил гость. — Ах да! Это не я. Ким дал тебе свой. Я предлагал Николаю пропуск… скантр… Но он не взял. Ведь он всегда мог воспользоваться…
Но тут гость замолчал, вероятно не желая касаться этого вопроса.
— Ладно, — продолжал Келюс. — Будем считать, я вас вспомнил. Ну а остальное вы не желаете объяснить?
— Я думал, ты уже все знаешь. Ты ведь, кажется, уже был у нас.
— А, — понял Келюс, — в «Кармане». Ну а все-таки?
Гость пожал плечами: — Дед должен был тебе рассказать. Еще в конце двадцатых, когда строился этот дом, было заранее запланировано убежище… «Карман»… Уже тогда кое-кто понимал, что оно скоро понадобится. Мы предусмотрели хорошую защиту…
— И разницу во времени, — подсказал Келюс.
— Да, — кивнул гость. — Хотелось не просто выжить, но и дожить…
— До коммунизма? В «Кармане»?
— Хотя бы до лучших времен. Некоторые вышли еще после Двадцатого съезда. Во всяком случае, стало возможным иногда выходить в гости… А потом начался отъезд… Мы с Кимом уехали как раз в семьдесят четвертом. Тогда мы находили прощаться.
— В Америку, что ли, перебрались? — поинтересовался Келюс, хотя и понимал, что речь идет явно не об Америке.
Гость покачал головой: — Ты узнаешь об этом, Коля. Потом. Сейчас это тебе… ну просто ни к чему. В общем, мы с Кимом были очень далеко отсюда, и я никак не мог успеть на похороны. Я понимаю, ты, наверное, во всем обвиняешь меня…
— В чем? — удивился Николай. — Я ведь вас, признаться, Петр Андреевич, и в живых не числил. Думал, пали жертвой необоснованных репрессий, так сказать. Правда, дед на что-то намекал… И насчет убежища, и о том, что вас не расстреляли. Но мало ли как люди исчезают. Чаю хотите?
Петр Андреевич кивнул, и Келюс отправился на кухню заниматься хозяйством. За чаем разговор стал спокойнее. Гость расспрашивал Келюса о том, где он работает, задавал вопросы о дальних родственниках, о которых Лунин-младший уже и думать забыл, но ни о себе, ни о своих делах не распространялся. Вскоре Николай понял, что гость прекрасно знаком с последними политическими новостями, а после того, как Петр Андреевич поздравил его с орденом, решил, что и о нем странный визитер знает куда больше, чем показывает.
— Ты, наверное, думаешь, зачем я пришел? — наконец спросил Петр Андреевич, глядя не на Келюса, а куда-то чуть в сторону.
— Повидаться, наверное, — спокойно ответил Николай. — Все-таки родичи…
— Да, повидаться… Коля, отдай мне эти бумаги…
Келюс не стал спрашивать какие. С братом деда не хотелось ломать комедию.
~ Все? — поинтересовался он. — Или, может, половину?
— Все, — не отреагировал на его тон Петр Андреевич. — И сейчас. Пойми, Коля, это в твоих интересах. И в наших общих тоже.
— А какие это у нас общие интересы? Я коммунизм строить не собираюсь.
— Коля, да при чем тут коммунизм! ~ вздохнул гость. — Эти бумаги ищут. И тут, и у нас. Мы… я… нашел их первым. Тебе очень повезло, Коля. И тут, и у нас думали, что Волков переправил их. Волков действительно сумел переправить за кордон один контейнер, но там были ценности. Это мы узнали недавно… Поэтому тебя и оставили в покое. Но ведь еще неделя-другая — и на тебя выйдут. И тогда…
Петр Андреевич покачал головой, но Келюс и так понимал, что будет «тогда».
— Есть еще один путь, — медленно произнес он, пристально глядя на внезапно объявившегося родственника, — я отдам все это добро в прессу. Сейчас не тридцать седьмой год. И даже не восемьдесят пятый. Напечатают…
Гость молчал, глядя себе куда-то под ноги, и было непонятно, слушает он или нет.
— Хотя бы бумаженцию из папки восемь, — продолжал Николай, — биографию Вождя. Знаете такую?
— Написана в одна тысяча девятьсот двадцать пятом году. Два экземпляра… С пометками Генерального, — негромко ответил Петр Андреевич.
— Ну вот видите! Забавная биография, правда? И родился вождь не двадцать второго, а двенадцатого апреля, и звали его, оказывается, Николаем…
— В словаре «Гранат» он тоже Николай, — пожал плечами Петр Андреевич. — И кто на это обратил внимание?
— Да, но там не сказано, что Вождь, оказывается, не скончался на посту державы в двадцать четвертом, а тихо-мирно умер от тифа в январе одна тысяча восемьсот девяносто третьего года в городе Самаре, — спокойно заметил Келюс, наблюдая за реакцией собеседника. — И там не было фотографии надгробной плиты с именем раба Божия Николая, умершего в двадцать три неполных года… А интересно, кто это умер в таком случае в двадцать четвертом? По-моему, это у вас называется Тайна Больших Мертвецов?
— Если ты читал резолюцию Генсека, — не поднимая глаз, ответил Петр Андреевич, — то можешь не сомневаться, что надгробная плита давно приведена в надлежащий вид… Это еще не Тайна Больших Мертвецов, Коля. Да и в газете все сие будет выглядеть бледно. Мало ли сейчас сплетен о Вожде?
— Ну тогда, может, читателей развлечет секретный протокол к советско-китайскому договору одна тысяча девятьсот пятидесятого года? Что было делать нашему гарнизону в Гималаях? Что мы там охраняли? Может быть, то, что называется «Оком Силы»?
— Такого термина там нет, — возразил гость, по-прежнему не глядя на Келюса.
— Зато есть Объект Один, — усмехнулся Лунин-младший. — И даже его карта, правда, в другой папке. В той самой, за которую убили вашего брата.
— Коля, — тихо, но настойчиво начал Петр Андреевич, — ты же ничего не можешь изменить! Ничего, понимаешь! Все эти разоблачения с тайными погребениями — это практически недоказуемо, поверь мне! Тем более что ты и сам даже теперь не можешь объяснить смысл этого. А насчет Объекта Один… Неужели ты не понял, насколько они всесильны? Даже если бы ты спрятал… или уничтожил Скантр Тернема, то только бы на время отсек Око Силы от Столицы… Ведь у них еще есть крымский филиал. У них много что еще есть, Коля! Ты не только не пробьешь сердце, ты даже не сможешь отрубить щупальца…
— Тогда зачем вы все это хотите скрыть? Зачем им помогать? Вообще, кто это «они»?
— Здесь эти бумаги сгинут, — покачал головой Петр Андреевич. — Быстро, без следа. И сгинут вместе с тобой. Там, у нас, они будут в безопасности и смогут еще пригодиться. Потом… Кто такие они? Коля, Коля, поверь мне, я и сам понимаю это не до конца! Лучше бы ты просто отдал мне бумаги… Ведь если мы вычислили тебя по скантру, то это сделают и другие.
Келюс понял: значок с усатым профилем имел, оказывается, самые разнообразные свойства.
— Он, может быть, еще и взрывается? — не без опаски поинтересовался Николай, думая, не лучше ли попросту выкинуть значок в мусоропровод.
— Нет, не взрывается. Насколько я знаю, он вообще неуничтожим. Я понимаю, о чем ты, Коля, думаешь, но не выбрасывай его. «Карман» тебе может еще пригодиться. Запомни на всякий случай:
