— Ладно, — вмешался в разговор Валерий. — Уже за одно то, что мы это слушали, нас надо запереть в дурдом лет на пятнадцать каждого. Я бы предложил начать с себя… Но сначала должен кое-что добавить.
Келюс вопросительно поглядел на приятеля. Валерий встал, ненадолго вышел, затем вернулся с небольшой коричневой папкой.
— Когда я получил твое письмо, — начал он, — то подумал, что ты здесь слегка переработался на редакторской ниве. Если бы не фотография, то я бы и заниматься этим не стал. Но, в общем, решил все же рискнуть…
— О чем вы? — спросила Лида.
— Этот тип предложил мне проверить, не похоронено ли на нашем кладбище некое известное лицо, которое, по всем канонам Божеским и человеческим, не могло быть у нас похоронено». Если бы не фотография… В общем, поручил я это одному парню, он у нас в архиве работает. Мой бывший студент, так что человек надежный. Я попросил его нырнуть в городской архив коммунального хозяйства… Ну, там ремонт и благоустройство кладбищ. И знаешь, что он там нашел?
— Ничего, — усмехнулся Келюс. — Фонд оказался закрытым.
— Еще круче. Этот фонд был закрытым, но в прошлом августе, как раз после этой заварушки, фонд оказался изъят. А это, между прочим, тысячи единиц хранения! Представляете, партархив и тот тронуть не успели, а какой-то фонд коммунального хозяйства… Н-да, я же говорю, дурдом!
— Значит, ничего не выяснил? — с сожалением заметил Николай.
— То есть как это не выяснил? Подумаешь, фонд изъяли! Нас на мякине не проведешь! Для начала я прикинул, что эта биография, о которой ты написал, очевидно, редактировалась где-то в середине двадцатых. Значит, если надгробие меняли, то приблизительно в то же время. Ну, я подумал, как они это дело оформили? В общем, перелистал я для начала газеты. И представь себе, в нашей газетенке — тогда она «Красный самарец» именоваться изволила, — за ноябрь одна тысяча девятьсот двадцать пятого года нахожу…
Валерий достал из папки ксерокопию газетной полосы и показал всем присутствующим.
— Оказывается, в ноябре двадцать пятого, аккурат под праздник, какие-то хулиганы разбили на старом кладбище несколько надгробий. Шум, естественно, пресса осуждает родимые пятна капитализма… Какие именно надгробия были разбиты, естественно, не указывается. Тогда я подумал: а может быть, милицейский архив уцелел? Выправил я допуск…
— Ну? — взволнованно воскликнул Келюс.
— Вот, — вместо ответа Валерий достал из коричневой папки несколько фотографий, — они сфотографировали разбитые надгробия. На одном из них, вот погляди, хоть и плохо, но читается: Николай… Ну и так далее…
— Значит, точно, — констатировал Лунин, — Большие Мертвецы.
— Ну, насчет точно покуда поостережемся. Я все-таки археолог! Но во всяком случае, можно согласиться с тем, что на нашем кладбище был похоронен человек по имени Николай, имевший по какой-то неясной причине те же фамилию и отчество, что и наш Вождь. Человек этот умер в начале одна тысяча восемьсот девяносто третьего года, а в ноябре двадцать пятого его надгробие было разбито и заменено другим…
— Спасибо, Валерий, — проговорил Келюс, — значит, все-таки я не сумасшедший.
— Погоди благодарить, — вновь усмехнулся бородач. ~ Ты писал, что такая же хитрая могила есть в Днепропетровске. По-моему, по списку это номер пять. Я написал моему тезке — Валере Зайцеву. Вчера я ему звонил… В общем, вроде сходится, только надгробие заменили в шестидесятом году… Думаю, остальные можно не проверять…
— Так что же это выходит, ~ растерянно проговорил Фрол. — Все эти годы нами правил один и тот же человек? Вот, ёлы…
— А кто тебе сказал, что он человек? — как бы между прочим осведомился Келюс, и Фрол замолчал.
— Кстати, воин Фроат, — продолжал Лунин. — Тут есть кое-что и по твоей части. Дайте-ка мне этот чертов ящик…
Порывшись в «дипломате», он извлек оттуда три папки.
— Ну об этом мы уже кое-что слыхали, — начал он, открывая одну из них. Это справка по программе «Зомби», которая на самом деле программа «СИБ». Так сказать, поточное производство яртов… Между прочим, тут указывается, что «СИБ», то есть ярт, ничего не помнит о своем прошлом. В общем, понятно, почему они накололись с Волковым: он-то был не просто зомби…
— А кто такой Волков? — поинтересовался Валерий.
— Расскажу, — пообещал Келюс. — Кстати, теперь понятно, почему эти партайгенноссен с балкона прыгали. Оказывается, нужных людей они заранее обрабатывали. Ну а потом, как я понял, достаточно невинной фразы по телефону — и настройка срабатывает…
— Какой ужас, — выдохнула Лида.
— Невесело… Хотя об этом в газетах уже писалось. А вот кое-что иное…
Он достал из очередной папки несколько листков бумаги, украшенных большими синими печатями и размашистыми начальственными росписями.
— Это по Теплому Стану, — пояснил Келюс. — Второй Канал у них работал на связи с Деникиным, это мы уже знаем. А вот Первый… Воин Фроат, как звали этого вашего супостата, который дхаров изводил?
— Семен Курбский, а что?
— Почитай, воин Фроат, — предложил Лунин, передавая дхару папку, — помнишь князя Семена, о котором Прыжов рассказывал Михаилу?
Фрол взял папку, извлек из нее документы и стал их просматривать. Вдруг его руки, державшие листки, вздрогнули. Фрол помотал головой, словно отгоняя наваждение.
— Ах ты! — наконец с трудом выговорил он, — Ну… Француз! Да что же это такое?
— Бартер, воин Фроат, — вздохнул Келюс, — Курбский получал автоматы в обмен на меха и рубины. По весу… Как я понимаю, к обоюдной выгоде. Наверное, без автоматов он бы с вами не справился.
— Его звали «Сумх-гэгхэн астгуро мэгху», — вспомнил Фрол, — «князь Семен владыка молний»… Вот тебе и сказки, Француз…
— Ну и вот, воин Фроат, — заключил Лунин, передавая дхару еще одну папку, но Фрол лишь махнул рукой. После предыдущего сообщения у него, похоже, пропала охота к дальнейшим архивным изысканиям.
— Ну тогда сам прочту. Это действительно интересно. Итак, докладная записка наркома внутренних дел от восемнадцатого января одна тысяча девятьсот тридцать второго года. Два экземпляра, разослана для ознакомления всем членам Политбюро. Называется «Итоги решения дхарского вопроса».
— Как? — поднял голову Фрол.
— Именно так. — Келюс показал ему документ. — Ну, в начале абзац про нашу национальную политику в духе очередного съезда… А дальше — поинтереснее. Это доклад о массовом переселении дхаров. Помнишь, Фрол, ты сам об этом рассказывал?
— Точно, — кивнул Фрол, — тогда как раз моего деда выселили…
— Вначале, как и водится, про подготовительную работу. Особенно отмечается роль Уральского областного комитета партии… Разъяснительная работа… Трудоустройство… Твоих ведь на стройку послали?
— Да, целлюлозный комбинат, кажется.
— Точно. — Келюс ткнул пальцем в бумагу. — Вот и целлюлозный комбинат… Всего было организованно переселено пятнадцать тысяч восемьсот тридцать семь человек… А вот самое главное. Читаю…
Лунин перевел дух и заглянул в текст: «Несмотря на проводимую работу, отдельные несознательные представители дхарского населения, находящиеся под влиянием кулацкого и феодально- байского элемента, уклонились от переселения и самовольно покинули места проживания, после чего нелегально направились в верховья реки Печоры (Северный Урал), в район населенного пункта Якша.
