в этом учреждении умели «бутафорить», как это именовалось на профессиональном жаргоне, не хуже, чем в Большом Доме. Впрочем, Ахилло был не прочь поддержать игру.
Стаканы цокнули. Вино оказалось превосходным, и Михаил пожалел, что курит «Север», а не что- нибудь более подходящее к случаю.
— Зови меня «майор», — заявил Ерофеев, нюхая кусок шоколада, — так короче будет. А хочешь — зови по фамилии, мне один черт. Приказ читал?
— Чей приказ? — самым невинным тоном осведомился Ахилло.
— Ну, е-мое, наивный! Да вашего Николая! Ты, стало быть, поступаешь в мое распоряжение вместе с зэком. Я — главный! Усек?
— Это с каких еще чертей? — в тон хозяину кабинета поинтересовался Михаил. Последовало возмущенное хрипение:
— Ты чего, неграмотный? Тебе прочесть?
— У меня с согласными плохо, майор. По-моему, в приказе сказано, что я должен сопровождать заключенного — не больше.
— Ну да, — — кивнул Ерофеев. — А повезу вас я. Так что на это время я для тебя, капитан, и отец, и мать, и воинский начальник. Распустил вас Николай, смотрю! Давно чистить пора, ой пора!
В таком тоне о «железной когорте партии» НКВД не решались говорить даже маршалы. Здесь же, похоже, можно было и не такое. За болтовней майора крылись вещи очень серьезные. Так думал не он один: «лазоревые» только ждали приказа, чтобы разорвать на части «малиновых», и не скрывали этого.
— А вас чистить кто будет?
— Нас? — удивился майор. — Да нас-то за что? Это вы, как Феликс умер, нюх потеряли! Кирова прошляпили, «Правый центр» прошляпили! Только и заслуги, что Тухачевского, гада купленного, скрутили, да и то с чужой помощью! Нам только баб на допросах тискать да конфискат разворовывать!
— Ты что, мою реакцию проверяешь? — как можно спокойнее отреагировал Ахилло. Подобного он еще не слыхал, о таком даже боялись думать — не то что говорить.
— Ты чего, пуганый? — Физиономия Ерофеева выражала крайнее удивление.
— Пуганый.
— А-а-а, — протянул майор, — чуешь, что Сибирью пахнет! Так ведь все равно не убережешься! У вас в Большом Доме смертность похлеще, чем от холеры. Жрете друг друга, всех головастых выбили, оставили придурков, что ни уха ни рыла и оперативной работе не вяжут!
Крыть было нечем, рыжий говорил правду.
— Ладно, капитан, забудем. Хлебнем и поехали за твоим Гонжабовым.
Рука Михаила, взявшего стакан, дрогнула:
— За каким Гонжабовым? — А за таким! — Майору, похоже, вновь стало весело. — Который Сидоров. Сам увидишь, какой это Сидоров. Ты на колесах? Нет? А, все равно я бы на вашей колымаге не поехал! Вечно у вас происшествия, свидетели под откос валятся…
Это тоже было правдой. Гробить лишних свидетелей в автокатастрофах давно уже стало излюбленной методой Большого Дома. Краем уха Михаил слыхал, что так убрали начальника ох . раны Кирова, который был готов дать подробные показания.
— А у вас не валятся под откос?
— У нас? — хмыкнул Ерофеев. — Да похлеще, чем у вас! Только я сам за рулем буду, а перед тем лично в мотор загляну. Береженого Бог бережет. Ну, допивай, поехали.
— А может, вначале о деле расскажешь?
Майор смерил Михаила внимательным неулыбчивым взглядом, в котором не было и тени обычной усмешки:
— Нет, капитан. О деле мы с тобой будем говорить не здесь и не сейчас… Ты бы и сам молчал, как дохлая рыба, зная, на что идем. Смекаешь?
— Нет, — честно признался Ахилло, которому все происходящее совсем перестало нравиться.
— И правильно! — кивнул Ерофеев. — Ты ведь сам вроде не из комсомольских работников, так что азбуку знаешь. Орден-то за что получил?
— За самогонщиков.
— Которые шнапс гнали? — хохотнул майор, и Михаил понял, что здесь знают не только его анкету. — А у меня орденов целых два. Второй тоже… за самогонщиков, как у тебя. А вот первый я еще на заставе получил, так что осторожности сызмальства обучен. Я ведь из погранцов. О Карацупе слыхал? Так мы с ним вместе начинали, на одной заставе.
— А ты в качестве кого? — не удержался Ахилло. Ерофеев недоуменно поглядел на него, а затем хмыкнул:
— — А, понял! Ты это, значит, про то, что я на четырех лапах бегал? А ты юморист, капитан! Нет, и был помкомвзвода. Потом Карацупа на сверхсрочную пошел, и я тоже… в отряд по борьбе с самогонщиками… Ладно, посиди минутку, поскучай. Можешь обшарить стол, там много интересного…
Майор вышел, оставив Михаила одного. В стол он, естественно, и не собирался заглядывать, прекрасно понимая, что ничего важного там нет и быть не может. Бывший «погранец» вволю валял дурака перед гостем из Большого Дома, но сам дураком, конечно, не был. За развязностью и фанфаронством чувствовались сильная воля, ум и большой опыт. Михаилу стало обидно: НКГБ брал на службу таких, как Ерофеев, а Большой Дом в последнее время действительно стал набирать сотрудников из партийных и комсомольских стукачей, особенно после того, как кресло наркома занял Ежов, курировавший до 36-го года кадровый отдел ЦК. При его предшественнике Ягоде в НКВД были ребята получше этого Ерофеева, но почти все они сгинули в никуда вместе с бывшим наркомом.
Ерофеев появился через несколько минут, уже при полном параде, в мундире, на котором красовались два ордена Красного Знамени.
— Чтоб уважали, — прокомментировал он, кивая на свой «иконостас».
— А у нас все шпионы ордена цепляют, — невозмутимо сообщил Ахилло. Это было тоже правдой:
тот, за которого Михаил получил награду, носил на пиджаке точную копию ордена Ленина — даже номер был сделан неотличимо от настоящего.
— Да? Ну и придурки, — заметил Ерофеев. — Нас еще в спецшколе учили, что лучше внимания к себе не привлекать. Народ наш бдит: увидят орден — и тут же стукнут куда надо. У нас в клифте ходить вольготнее… Ладно, руки в ноги — поехали…
Прежде чем сесть в машину — обычную черную «эмку», но с городскими, а не специальными номерами, Ерофеев действительно заглянул в мотор и даже в багажник. Майор не казался трусом, и Ахилло рассудил, что им в самом деле есть чего опасаться. Шофера не было, Ерофеев, как и обещал, сел за руль сам.
Ахилло ни разу не был в Лефортове-бис, а потому с интересом поглядывал в окно. Впрочем, понять что-либо было сложно: Ерофеев, не жалея бензина, крутил по городу, проверяя, нет ли за ними «хвоста». Наконец машина вырулила на проспект Кирова и помчалась на юг.
— Береженого Бог бережет, — повторил майор, нажимая на газ. — Ладно, капитан, вскрывай свой пакет, самое время.
—Ахилло не возражал. В пакете оказалась копия приказа Ежова о его командировке, документ на выдачу арестованного Петра Петровича Сидорова и обычная бумага ко всем организациям и учреждениям с просьбой оказывать помощь «предъявителю сего»,
— Ты вроде спортсмен? — внезапно поинтересовался» Ерофеев.
Ахилло немного удивился.
— Нет… Гимнастику делаю по утрам…
— Так у тебя же разряд!
— А-а! — усмехнулся Михаил. — Да это по туризму! Второй разряд, я его лет пять назад получил.
— А я думал, по альпинизму, — в голосе рыжего прозвучало разочарование, туризм, прогулочки… Ладно, потащу тебя, ежели чего…
