— Смекаю… — Косухин тут же вспомнил слова белого гада Арцеулова. — Чего ж это будет, Коля?
— Плохо будет… Ладно, раскисать не стоит. Я тут спирту достал — вечером отметим. Не орден — а что жив остался. Твой приятель обещался быть.
— Ростислав? — Косухин внезапно напрягся.
— Ну да, товарищ Коваленко. Серьезный он мужик!
— Серьезный, — спорить не приходилось.
— Где познакомились? — вопрос был самым обыкновенным, но что-то в тоне приятеля показалось странным.
— На Южном фронте. Ну, под Александровском… — начал было Степа, но тут же умолк под насмешливым взглядом Лунина.
— Ты вот чего, Степан. Я тебя давно знаю. Ты — товарищ проверенный, да и мы с тобою вроде как друзья-приятели. Так что, прежде чем я тебя в ВЧК сдам, давай-ка разберемся…
Почему-то Косухин не испугался. Ему лишь стало неловко, что сразу не сказал приятелю правды.
— Поправишь, если не туда сверну. Весной мы с тобой виделись, и ты сказал, что объявился у тебя новый знакомый — Арцеулов Ростислав. Умный, воспитанный — в общем, из бывших. Это первое. Дал ты ему мой адрес, чтоб не потеряться. Это, стало быть, второе. И вот приезжает ко мне такой умный да воспитанный, что белой костью за версту разит. И тоже Ростислав, да только Коваленко. Это уже третье…
Степе оставалось слушать и мысленно ругать последними словами белого гада Славку, думавшего обмануть всех своей «ксивой».
— Ну, что товарищ Коваленко в РККА ни дня не служил, это я сразу понял. Дело нехитрое: он ведь наших званий — и тех не знает. Ну, а вчера я здоровья не пожалел и съездил в наркомат… Был такой, Коваленко Ростислав, только ему, почитай, все пятьдесят годочков стукнуло, и пропал он без вести аккурат на том самом Южном фронте. А кто такой Арцеулов, я еще весной узнал. Не сам — список дали особо опасных беляков, что в розыске. Тот Арцеулов как раз в Сибири служил. Вот я и думаю: или мне вас на Лубянку сдавать, как недобитую контру, или я что-то крупно не понимаю. А если не понимаю — объясни…
Косухин растерянно молчал. Его не удивило, что Колька всерьез думает сдать его в ЧК. Странно, что он до сих пор этого не сделал. Сам бы Степа еще год назад едва ли стал ждать объяснений.
— Коля, ты мне веришь? — вопрос был из наиглупейших. Лунин улыбнулся:
— Тебе? Тебе верю. И Ростиславу твоему, как ни странно, тоже. Может, он и бывший беляк, да только, похоже, спекся. Перегорел. Да только что вы задумали?
Рассказать? Но поверит ли Николай? Косухин представил себя на месте Кольки. Он спрашивает про белого офицера с фальшивыми документами, а в ответ слышит про эфирные полеты, оборотня Венцлава и тибетский монастырь…
— Видать, крепко ты запутался, — кивнул Лунин, разливая по кружкам остаток чая. — Пей, пока горячий… Ладно, тогда слушай сюда. Мне в военном отделе ЦК показывали рапорт товарища Волкова. Всеслав Волков, партийная кличка Венцлав — знаешь такого?
— Знаю… — этого Степа не ожидал. Хотя почему бы и нет? Колька Лунин накоротке со многими товарищами со Старой площади. Поговаривали, что еще весной его хотели взять на работу в Секретариат, но молодой комиссар попросился на фронт.
— Этот Волков докладывал об операции «Мономах». Говорит тебе это что-нибудь?
Косухин кивнул.
— Значит, не ошибся… Волков сообщал, что успешно провел разведку полигона Челкель. Какой-то работник Сиббюро не просто проник туда, но даже стал комиссаром полигона и обеспечил успешный запуск эфирной ракеты. Этот работник назван «Лебедевым». Дальше сказано, что «Лебедев» сумел спастись и через Индию уехал во Францию…
Степа горько усмехнулся. Краснолицый назвал его в рапорте фамилией, которую носил брат! Но как лихо все повернуто!
— Затем я читал бумаги по Бхотской Трудовой Коммуне. Знаешь, где это?
— Западный Тибет, — усмехнулся Степа. Лунин кивнул.
— Полчаса по карте разбирался. Как я понял, наши товарищи там малость подгадили. Но какой-то представитель Сиббюро сумел добраться туда и навести порядок. Правда, там сказано, что он пропал без вести…
Выходило что-то непонятное. В Сибири и на Тибете его хотели уничтожить, а теперь представляют чуть ли не героем! Зачем? Но Степа уже знал ответ: его хотят сохранить. Он нужен — хотя бы как свидетель. Свидетеля берегли, награждали — и в случае необходимости убирали подальше, хотя бы в Благовещенск…
— Ну вот, Степан. Среди разыскиваемых по делу «Мономах» упоминается капитан Арцеулов. Из Индии, да еще через Францию, никто кроме тебя из работников Сиббюро не возвращался… Что я должен подумать?
— Это было не так, Коля…
— Если ты выполняешь особое задание, так и скажи, — спокойно заметил Лунин. — Между прочим, месяц назад у Вождя было совещание по эфирным полетам. Создается группа во главе с товарищем Цандером. Знаешь такого?
О Цандере Степа не слыхал, но помнил слова Александра Михайловича о сроках, в которые можно восстановить программу. Выходит, работы уже начались. Карл Берг не зря вернулся в Россию…
— Николай, ты это… — проклятые слова опять не шли на язык. — В общем, Волков… Венцлав… врет. У него был другой приказ — не допустить запуска «Мономаха». Понимаешь?
— Нет, пока не понимаю. Если считаешь нужным — объясни…
Объяснение затянулось. Лунин требовал ясности, а вот этого как раз не хватало. К счастью, Коля считал те же бумаги, что и Косухин, — о медицинских экспериментах, о Бхотской Коммуне и всем прочем. Об оборотнях и подобной чертовщине Косухин упоминать не стал — и без этого история выходила излишне странная.
— Понял, — наконец кивнул Лунин и неторопливо стал свертывать самокрутку. — Значит, ты решил, Степан, что в Центральном Комитете действует вражеская группа…
— Ну, не обязательно там… — сам Степа едва ли решался говорить с такой определенностью. Но Лунин всегда называл кошку — кошкой.
— Выходит, что не ниже. Эта группа преследует какие-то свои цели, используя новейшие научные исследования. Заодно они обманывают партию — попросту врут…
Лунин затянулся, резко выдохнул дым:
— Многое непонятно, Степан… С такими данными я бы не пошел наверх. Мало доказательств. Если это правда… Степан, я говорю «если»… Венцлав просто станет козлом отпущения. Ну а тех, в Шекар-Гомпе, и так уже осудили. Выходит, концы в воду…
— Вот я и думаю, чердынь-калуга: найдем Берга…
— А если нет? Если его хорошо охраняют? Давай-ка подумаем…
Лунин порылся под кушеткой и достал пачку нарезанной обойной бумаги. Один из листов он расстелил на столе и взял карандаш:
— Что мы о них знаем? Состав? Кроме Венцлава?
Степа задумался. Никого кроме Венцлава и тех, в Шекар-Гомпе, он не знал. Разве что Берг…
— Не годится, — покачал головой Лунин. — Гольдина, как ты знаешь, похоронили два года назад. Даже если ты не ошибся, и это он — доказать будет трудно… Берг? Он человек посторонний. Такой группой должен руководить кто-то из своих…
— Приказ по Шекар-Гомпу подписывал товарищ Троцкий. А по «Мономаху» — Склянский — его заместитель, — выговорил Степа, тут же испугавшись того, что сказал.
— Страшно? — понял его Лунин. — Мне, признаться, тоже. Вроде так и выходит. Только закавыка
