— Он один? — говоривший уже что-то приказывал, прикрыв мембрану ладонью.
— Один. Я бы его и сам, гада, взял!..
— Не торопитесь, товарищ Фельдман! Сейчас подъедут сотрудники…
Арцеулов дал отбой и вернул трубку на место.
— Товарищ… — в глазах дежурного светился неприкрытый восторг. — Может, мобилизовать коммунистов?..
— Вы что! — Арцеулов внушительно взглянул на ретивого большевика и мрачно добавил: — Спугнете — отвечать будете!
Этого вполне хватило. Арцеулов небрежно кивнул и вышел на улицу. До облюбованного им подъезда было около сотни метров…
Он стал так, чтобы первым увидеть гостей. Главное, чтоб их было не очень много. С троими, даже четверыми, — он справится. Но если пришлют взвод…
Минуты тянулись медленно. Арцеулов еще раз прикинул дорогу от Лубянки до Пресни. Спокойно, спокойно… Подъедут, сволочи!..
Автомобиль вынырнул откуда-то из-за угла — небольшой, черный, как раз такой, как требовалось. Арцеулов расстегнул кобуру и шагнул на тротуар.
Авто затормозило в двух шагах. Дверцы распахнулись, оттуда выскочили двое в кожанках — постарше и помоложе. Третий остался за рулем.
— Здравствуйте, товарищи, — рука взлетела к козырьку. Только бы не потребовали документы…
— Здравствуйте! Старший оперуполномоченный Оцуп. Он здесь?
— Да. Пятая квартира. Только тише, товарищи…
Оперуполномоченный Оцуп кивнул и вынул наган. Второй, тот, что помоложе, последовал его примеру.
Ростислав кивнул на подъезд. Подъезд был всем хорош: темный, с глубоким подвалом. Двери первого этажа давно заколочены, так что шум могут даже не услышать…
— Идите за мной! — Оцуп, похоже, хотел возразить, но Ростислав быстро пошел прямо к двери. Чекисты переглянулись и поспешили следом.
Подъездная сырость дохнула застарелым смрадом. На миг Ростиславу стало весело: эти сволочи приехали брать загнанного, переодетого офицера, чтоб тащить его в лубянские подвалы для своей кровавой потехи. Попробуйте, господа!.. Сейчас второй чекист закроет дверь…
Дверь глухо хлопнула, и тут же все утонуло в сером сумраке.
— Сюда! — Арцеулов шагнул на первую ступеньку. Товарищ Оцуп попытался обогнать его, сделал шаг вперед, и на какой-то момент они поравнялись. Второй чекист отставал на какой-то шаг. Пора!
Он ударил не размахиваясь — ребром левой ладони по горлу. Оцуп захрипел. Второй удар пришелся в солнечное сплетение, и тело начало медленно оседать на ступеньки. Второй оперативник успел недоуменно поднять голову, и кулак попал прямо в открытый подбородок. Парень был крепок — сумел удержаться на ногах, но Ростислав ударил вновь — и на этот раз рукояткой револьвера по виску. Все…
На секунду он замер, переводя дух и прислушиваясь. В подъезде было тихо, еле заметные в сумраке тела безвольно застыли у входной двери. Ростислав быстро забрал оружие, сунул револьвер Оцупа в карман, а оружие второго оперативника забросил туда, где темнел вход в подвал. Теперь предстояло самое важное.
Он выглянул из подъезда. Шофер спокойно сидел за баранкой и дымил папиросой.
— Товарищ, скорее! Он уйдет!
Шофер дернулся, уронил папиросу и через секунду уже бежал к подъезду. Он успел лишь перешагнуть порог — рукоятка револьвера ударила в затылок, и еще одно тело обрушилось на цементный пол…
Порядок… Арцеулов быстро достал документы. В одном из карманов рука наткнулась на что-то странное. Наручники! Вот, значит, как!.. Наручников оказалось целых две пары — еще одна была у шофера. Сами напоролись, товарищи!..
Арцеулов защелкнул наручники на запястье старшего оперуполномоченного, приковав его к шоферу. Другая рука водителя оказалась сцепленной с лодыжкой молодого оперативника. Если попытаются встать, это будет забавно…
Арцеулов вышел из подъезда и неторопливо направился к автомобилю, на ходу просматривая документы. Три удостоверения… Комсомольский билет… А это что?
Бумажка называлась «Мандат». Лента на пишущей машинке была старой, но прочитать все же можно: «Податель сего… выполняет особое задание в интересах РСФСР… прошу оказывать… всемерную помощь…» Фамилия Оцупа была написана от руки, а внизу стояла размашистая подпись: «Ф.Дзержинский».
На такое Арцеулов не мог и надеяться. Птица попалась важная. Итак, Оцуп Абрам Моисеевич…
Он уже взялся за дверцу, как откуда-то сзади послышался ровный перестук копыт. По улице неторопливо ехал патруль. Семеро — похоже, милиция… Как раз вовремя…
— Стой! — первый милиционер дернул удила и хотел было поинтересоваться причиной, но Ростислав опередил его:
— Старший оперуполномоченный ВЧК Оцуп!
Удостоверение подействовало мгновенно. Патруль замер, на него смотрели внимательные лица.
— Откуда?
— Пресненский районный отдел…
— Прекрасно! — требовалось спешить, и Арцеулов выпалил все сразу:
— Товарищи, там в подъезде — трое бандитов. Мои сотрудники преследуют остальных. Приказываю: забрать эту сволочь и доставить в отдел!
— Так точно! — старший милиционер кивнул своим людям, и они начали спешиваться.
— Имейте в виду — бандиты особо опасные, работают под видом сотрудников ВЧК.
— Ух, гады! — в глазах милиционера уже сверкал азарт.
— Поэтому… — Ростислав на секунду задумался: — В разговоры не вступать. Никуда не звонить: могут быть сообщники. Запереть в камеры и ждать машину с Лубянки.
— Понял! — кивнул старший. — Не волнуйтесь, товарищ Оцуп! Никуда не денутся, сволочи!
— Выполняйте! — Арцеулов козырнул и сел в машину. Милиционеры уже бежали к подъезду. Если повезет, Оцупа и его людей разыщут лишь через несколько часов, а то и через сутки. Едва ли этот милиционер осмелиться ослушаться приказа…
Ростислав нажал на газ и тронулся с места. Теперь надо сделать пару кругов по городу — для верности, а затем ехать на Театральную площадь.
Степа стоял у подъезда Большого Театра и нервно курил только что купленные папиросы «Ира». Курево было дорогое, но Косухин решил потратиться. Когда он волновался, самокрутки свертывались какие-то несуразные: табак просыпался, а во рту ощущался привкус горелой бумаги. Степа выкурил три папиросы подряд и взглянул на часы. Без пяти минут шесть.
Прошедший день не прибавил оптимизма. В общежитии, где пришлось ночевать, только и было разговоров о посылке на новый фронт — под Тамбов, где объявилась целая кулацкая армия во главе с бывшим начальником местной милиции. Поговаривали о «волынке» на заводах Питера, которая не стихала, несмотря на уговоры и решительные действия ВЧК. Косухин с трудом понимал происходящее. Выходит, в стране новая революция! Но против кого? С кем собираются бороться рабочие Красного Питера и крестьяне Тамбова?
Хватало и вовсе поганых слухов. Начались аресты комсостава. И не «бывших», а своих, прошедших всю войну. Конечно это бывало и раньше. В девятнадцатом «разменяли» Антона Богунского, Колю Щорса и товарища Кочубея, в двадцатом — шлепнули Думенко, а теперь взяли самого товарища Миронова — командарма Второй Конной! Интересно, кто следующий? Комиссар Лунин? Или он сам, излишне строптивый
