литературных и мифологических ассоциаций. Но не будем об этом, лучше почитать саму поэму. Так или иначе, они прибыли в Пачанг и стали перед зеркалом. Монах увидел, как каменная поверхность становится прозрачной, за нею был небесный город. Он пытался шагнуть сквозь зеркало но безуспешно. Тогда его спутник — тот самый, не похожий на праведника, без всякого труда преодолел преграду. Естественно, монах огорчился, даже обиделся и вопросил небо. Ему был дан ответ…
Господин Чжао вновь умолк, и в наступившей тишине Чифу показалось, что он слышит далекий гул, будто где-то вдали, на краю неба, началась гроза.
— Монах узнал, что его спутник — не человек, а дух, точнее — цха, неприкаянный мертвец. Оказывается, в Пачанге не ждут праведных монахов, там нужны духи, чтобы создать войско, которое сможет защитить город…
— Но почему? — удивился Чиф. Такого финала он не ожидал.
— Есть разные объяснения, — пожал плечами ученый. — Смысл их в том, что поэма отразила кризис традиционных представлений о царстве справедливости, о силе добра… Даже Пачангу нужна армия духов-цха. Или, по крайней мере, один из духов — можно понимать по-разному. Кстати, в это же время на Тибете записывают ряд весьма неортодоксальных сказаний, например о братьях-духах Лха…
— Господин Чжао, — решился Чиф, — почему вы думаете, что древний Пачанг не существовал? Ведь город мог действительно погибнуть из-за какого-то набега…
— А мудрый правитель заранее эвакуировал население, из-за чего и возникла легенда, — кивнул господин Чжао. — В свое время в Александрии греческие ученые пришли к выводу, что олимпийские боги — это древние цари, которых в благодарность за их заслуги причислили к небожителям. Простое объяснение необязательно самое верное. Господин Валюженич рассказал мне о гибели Шекар-Гомпа. Вы знаете об этом?
— Да, конечно! — Чиф хотел добавить, откуда ему это известно, но вовремя сдержался.
— Монастырь был уничтожен бандитами, пошли слухи, что его захватили чуть ли не слуги царя преисподней Ямы… Конечно, хорошая аналогия, тем более что монахи сумели унести и спрятать свои святыни. Но, господин Хо, такие вещи следует доказывать. Покуда же легенда о небесном Пачанге — всего лишь миф. Может, господин Валюженич сумеет доказать обратное, но, надеюсь, без своих особых методов…
— А что — мои методы? — обиженно проговорил Тэд. — Честное слово, господин Чжао, вы меня считаете каким-то кладоискателем!
— — Кладоискатели действуют не столь разрушительно, — буркнул ученый.
— И не столь результативно, — улыбнулся археолог. — Между прочим, вас, господин Чжао, помнится, тоже окрестили не особо…
— Слоном в этнографической лавке, — брезгливо уточнил ученый. — Мои догматики-коллеги, ни разу не бывавшие даже в пригородах Шанхая и предпочитающие изучать фольклор по учебникам…
— А кого-то еще коллеги-догматики обвинили в фальсификации… невозмутимо продолжал Тэд.
— Ваша деликатность потрясает, коллега. Этот «кто-то», да будет вам известно, изучает живой фольклор, а он вовсе не такой, как думают эти теоретики.
Чиф с любопытством слушал перепалку ученых мужей. Похоже, они стоили друг друга, хотя дядя Тэд был, конечно, симпатичнее.
— Могу себе представить, что я услышу, когда покажу свои последние записи, — усмехнулся господин Чжао. — Хотя бы те, что мы сделали неподалеку от Кэбэнчунгу…
— А что вы там записали? — не удержался Чиф. Фольклорист не счел нужным отреагировать, зато Валюженич охотно объяснил:
— Местные жители говорят, что видели всадников Гэсэра, летевших по небу куда-то на северо- запад. Гэсэра якобы узнали сразу — по красному халату и собольей шапке. По мнению тибетцев, Гэсэр спешил на великую битву, которая должна начаться где-то за горами. Между прочим, если взглянуть на карту, то Гэсэр спешил к Пачангу.
Господин Чжао фыркнул.
— Ну и что? — не понял Косухин. — Красивая легенда! Наверно, люди просто услыхали, что в горах идет война, вспомнили о Гэсэре…
Из-под шубы господина Чжао донесся тяжелый вздох.
— Понимаешь, Джон, — пояснил археолог, — по традиционным представлениям, Гэсэр и его войско действительно могут в нужный момент прийти на помощь, но ни он, ни его всадники не могут летать по небу. Они должны пользоваться обычным оружием, ездить верхом на конях из плоти и крови… В общем, боюсь, коллеги господина Чжао решат, что он в очередной раз…
Тэд покосился на шубу, но оттуда не донеслось ни звука.
— Ну, в общем, могут не поверить. Кстати, я уже слыхал легенду о летящих всадниках от мистера Арцеулова. Он был знаком с кем-то из потомков Гэсэра… Что это?
Косухин прислушался — и вновь, откуда-то издалека, донеслось что-то, похожее на раскаты грома.
— Я уже слыхал это, дядя Тэд. Но… Ведь здесь не бывает грозы?
— Мы слишком высоко, Джон, — кивнул Валюженич. — Может, лавина… А может…
Тэд не стал договаривать, но Чиф понял. Он и сам уже успел подумать, что ни лавина, ни гроза тут ни при чем. Где-то там, у самого горизонта гремели тяжелые орудия… Косухин всматривался вдаль, но на черном, усыпанном яркими колючими звездами небе он не заметил ничего подозрительного. Оставалось надеяться, что виной всему — действительно лавины, которые весной часто сходят с гор…
Следующий день оказался куда тяжелее предыдущих. Лю сдал окончательно, его постоянно бил кашель, а обмороженное лицо горело жаром. Идти командир еще мог, хотя и с трудом, но вещи пришлось распределить между остальными. Чиф закинул за плечи карабин — вначале показалось тяжело, но вскоре он привык. Теперь шли медленнее, кое-кто из бойцов тоже чувствовал себя скверно. Чиф понимал, что долго им не выдержать, а пройти предстояло еще немало — как минимум два дня, если удастся сохранить темп.
К полудню Лю стало совсем скверно, и его пришлось поддерживать под руки. Чиф с тревогой прикидывал, что делать, если Лю Вэй-цзян не сможет двигаться. Если его придется нести, отряду обеспечен еще минимум один день среди льда. А этого могут не выдержать остальные.
Было и другое, заставлявшее задуматься. Поутру дальний гром, доносившийся с северо-запада, усилился. Теперь уже сомнений не было: там, у Пачанга, шел бой, причем не схватка между двумя легковооруженными отрядами, а сражение по всем правилам. А затем появились самолеты. Первым их увидел Валюженич: машины шли далеко, на большой высоте, направляясь откуда-то с юга в сторону Пачанга. Сначала самолетов было девять, затем показалась еще одна девятка, потом третья. Издалека нелегко было понять, что это за машины, но товарищ Лю, временно забывший о своей болезни, уверял, будто узнает тяжелые бомбардировщики. Через час к Пачангу ушла новая волна двадцать семь машин. Шло время, гул, доносившийся с севера, становился все громче, но странно, самолеты не возвращались. Валюженич предположил, что летчики действуют «челноком» — отбомбившись, идут дальше на север, где находится запасной аэродром, чтобы затем вернуться к цели уже с новой базы. Куда же в этом случае летят самолеты? В пески Такла-Макана? Или еще дальше — к Челкелю и советской границе?
Чиф понял, что они опоздали. Бой у Пачанга уже начался, краснозвездная армия Шекар-Гомпа атакует древний город. На этот раз Агасфер не поскупился:
десятки самолетов, тяжелые орудия и, конечно, немалое войско, переброшенное по возведенной среди гор дороге. С кем же все-таки идет война? Неужели с местным ополчением? Но тогда почему бой продолжается так долго? К тому же Косухин помнил, что два прежних похода кончились ничем. Что же там происходит?
Оставалось спешить на север, рискуя очутиться в самой гуще боя. Правда, со спешкой не особо получалось: отряд шел медленно, приходилось обходить трещины, вдобавок снег стал заметно гуще и глубже. Даже Валюженич — и тот стал чаще останавливаться, пытаясь хоть немного передохнуть. Из всего отряда бодрыми оставались Чиф и, как ни странно, господин Чжао. Теперь они шли в авангарде. Косухин несколько раз пытался заменить Тэда, ссылаясь на свой тускульский опыт, но американец каждый раз отшучивался, уверяя, что Чиф заведет отряд прямиком в долину Больших Ветров. Выбирать дорогу
