своему.
— Увы, рядом с вами смотрюсь болотным пнем. Вы меня еще в парике не видели!
Кажется, Флавий был способен даже на комплименты. Болотным пнем он, конечно, никак не казался. Но парик — зачем? Спросить Ника так и не решилась.
— Сейчас мы повернем налево. Там будет тише — поговорим…
Ника кивнула. Она вдруг поняла, чем может привлекать этот человек, надежностью. По тому, как он вел машину, разговаривал, даже усмехался, было заметно, что Флавий привык отвечать за свои слова и поступки. Вновь ожила надежда: ее не обманут, ей помогут…
— Как там Терапевт? — Вопрос прозвучал неожиданно, и Виктория Николаевна не сразу нашлась что сказать.
— Ну, не очень… Его хотели уложить в больницу…
— Сердце?
— Да… — Тот, кого они называли Терапевтом, чувствовал себя в последние дни плохо. Порою очень плохо…
— А почему не лег? — Флавий резко пожал плечами. — Ну, интеллигенты! Свое здоровье — и то не берегут! А еще врач!
Тон показался резким, Ника даже обиделась:
— Вы не любите интеллигентов? Вновь усмешка — такая же короткая:
— Узнаю! Пошли эмоции: люблю, не люблю… Здоровье — тоже оружие. Больной — плохой боец…
— А для вас люди — прежде всего, бойцы? Флавий на этот раз улыбнулся. Казалось, он не станет отвечать. Машина мчалась по шоссе, удаляясь от центра. Скоро начнутся пригороды, там действительно будет спокойнее…
— Вы напрасно задираетесь. — Теперь Флавий заговорил в ином тоне, спокойно и даже мягко. — От жизни товарища Терапевта зависят жизни нескольких других людей. Неужели его здоровье не имеет значения?
«Товарищ Терапевт» прозвучало настолько непривычно и неподходяще к тому, кого Флавий так окрестил, что Ника не сразу сообразила, как ей ответить.
— Вы, наверно, правы… господин Флавий. Просто я, как интеллигент, действительно поддаюсь эмоциям. Для меня товарищ Терапевт прежде всего человек, которого я очень уважаю и очень люблю…
— Тем более надо было настоять и уложить его в клинику… Насколько я понял, вы из «бывших»?
Стало тревожно: Терапевт предупреждал ее. Флавий — большевик, из самых твердокаменных.
— Это… будет иметь значение?
Ответа не было, похоже, Флавий обращал внимание только на дорогу. Машина миновала большой парк, больницу и приближалась к речному вокзалу. Не доезжая сотни метров, Флавий резко повернул налево. Теперь они ехали по пустой аллее. В летние дни сюда часто заходили отдыхающие, но в этот холодный апрельский день никто не пришел, чтобы прогуляться перед поездкой на речном трамвае. Машина затормозила, Флавий быстро оглянулся и удовлетворенно кивнул:
— Порядок. Отсюда не увидят… Поговорим… Впрочем, разговор начался не сразу. Спутник Виктории Николаевны молчал, сама же она заговорить не решалась.
— Ладно. — Флавий резко обернулся, их глаза встретились, и Нике на секунду стало не по себе. — Так вот, насчет «бывших»… В данном случае это не будет иметь значения, поскольку за вас ручается Терапевт… Что он рассказал о нас?
— Ничего… — Внезапно Нике показалось, что она на допросе. — Он… он лишь сказал, что у вас есть сведения о Юрии…
— Об Орфее, — резко прервал ее Флавий. — Ника! Сейчас и в дальнейшем никаких имен! Здесь нас никто не услышит, но имя может вырваться у вас потом, случайно…
— Я поняла. Извините… Об Орфее. Он еще сказал, что вы хотите поговорить со мной…
— Ясно…
Флавий на секунду задумался, а затем кивнул:
— Все верно. Но сначала вот что… Мы — небольшая подпольная группа. У нас общая цель — спасти тех, кого возможно. Как программа-максимум — несколько обуздать террор. Нас мало, Ника, все мы очень разные. Терапевт, как и вы, — из «бывших», он, по-моему, абстрактный гуманист, готовый помогать всем подряд…
— Это плохо? — Нике стало обидно. Этот человек не выбирал выражений.
— Не об этом речь, я лишь пытаюсь пояснить… Орфей просто не успел на Гражданскую. Впрочем, вы должны знать это лучше меня.
Орфей? Вначале фраза показалась дикой, но затем вспомнились их разговоры, рассказы Юрия об отце, о брате… Тогда она как-то не обращала внимания. Похоже, Флавий был куда наблюдательнее…
— Обо мне вы уже составили представление. Есть еще один — мы называем его Марк, — тот вообще, по-моему, савинковец. Этакий Разин… В общем, Ноев Ковчег…
Виктория Николаевна невольно задумалась. Выходит, эти люди работали вместе с Юрием! А она не знала, она ничего не замечала!
— Извините, я хотела спросить… Орфей давно в вашей организации?
Флавий удивленно поднял брови:
— Это имеет значение?
— Да. Очень большое.
— Четыре года. Товарищ Орфей — смелый и необыкновенно талантливый человек…
Слова прозвучали мрачно, как будто Флавий цитировал некролог. Как же она не поняла, не увидела? Но ведь Юрий ничего особенного не делал! Правда, книга… Он написал книгу — роман об Иисусе Христе! Спросить?
— Господин Флавий, чем… чем занимался Орфей?
Ответа не было, наконец подпольщик покачал головой:
— Нет… Пожалуй, об этом не стоит. Поговорим о другом. Вы хотели узнать, что с Орфеем?
— Да! Конечно! — все остальное внезапно показалось мелким и. несущественным. — Где он? Что с ним?
— Недавно его перевели из Казанской спецлечебницы в Столицу. Точнее, в новую клинику за городом. Похоже, он им снова понадобился.
Дыхание перехватило: Юрий здесь, совсем рядом! Новая клиника — всего лишь полчаса на автобусе! Но Ника тут же опомнилась: это не та больница, куда можно пройти с кульком апельсинов. Похоже, Флавий понял.
— Его неплохо охраняют, хотя, думаю, мы сможем подобраться… Состояние его — прежнее: ничего не помнит, полная амнезия. Если, конечно, не симулирует, но это почти невозможно…
— Да, я помню…
Когда пару месяцев назад Терапевт рассказал ей, что Юрий жив, но тяжело болен, Ника вначале даже обрадовалась. Он в больнице, а не в шахте или на заполярной стройке! Но затем до нее дошло: Орфей потерял память. Нет, не потерял, эти сволочи что-то сделали с ним! И теперь его вернули в Столицу — для чего? В гуманизм «малиновых» не верилось…
— Пока все новости, — помолчав, продолжал Флавий. — Во всяком случае, об Орфее. Но пригласил я вас сюда не только из-за этого… Ника, вам надо скрыться. Немедленно, лучше всего сейчас…
— Что?! — поначалу до нее не дошло. Скрываться — зачем? Исчезнуть сейчас, когда Юрий так близко!
— Они заинтересовались вами, Ника, и очень серьезно. Это как-то связано с Орфеем…
Виктория Николаевна ответила не сразу. Вначале надо было осознать, привыкнуть к тому, что сказал ее странный собеседник. Выходит, самое страшное еще не наступило? Хотя она должна была догадаться: взяли Орфея, теперь добрались и до нее. Наконец она все поняла, и тут пришел страх.
— Я… Я проверяла… По-моему, за мной не следили…
