ли на халат, начал нараспев произносить непонятные слова. Ника еще успела удивиться, и… И все, больше ничего не вспомнилось. Странно, неужели ее усыпили? Но зачем?
— Виктория Николаевна! — Голос доносился глухо, но Нике показалось, что говоривший находится совсем близко. Вглядевшись, она заметила: темнота рядом с нею казалось более густой. Нике даже почудился неясный размытый силуэт…
— Да, я слышу, — наконец отозвалась она, — что происходит?
— Все в порядке, Виктория Николаевна. Вы ничего не забыли?
Странно, у Иванова изменился голос. Ника не узнала бы его, если б не знакомая интонация. Почему ей кажется, что собеседник разговаривает с нею издалека? Ведь он стоит рядом!
— Я не забыла, — как можно тверже ответила она. — Но зачем эта темнота? Что вы задумали?
— Здесь нет темноты, свечи горят, и я вас прекрасно вижу. Не обращайте внимания, после я вам все объясню. Итак, еще раз: сейчас вы отправитесь в путь. Не знаю, что именно вы увидите, — не волнуйтесь, в любом случае в конце пути вас встретят. Тех, кто встретит вас, вы попросите отпустить Юрия Петровича. Отпустить, а не вылечить, иначе вас не поймут.
— Запомнила. — Сейчас, в черном мраке, Нику уже ничто не удивляло. — Вы уверены, что я смогу добраться?
— Да. На всякий случай, если вас почему-то задержат, упомяните, что ваш предок — князь Фроат. Это должно подействовать. Ну все, я открываю дверь…
— Погодите! — Ника оглянулась. — Я так и не встретилась с Юрием Петровичем. Где он? Вы обещали…
— Не волнуйтесь. Теперь все зависит от вас, Виктория Николаевна. Обещаю: ни ему, ни вам, когда вернетесь, не причинят никакого вреда…
И тут она почувствовала: Иванов лжет. Раньше Ника просто не верила «человеку в капюшоне», как назвал его Флавий. Теперь, слушая глухой изменившийся голос, Виктория Николаевна ощутила ложь этих слов. Иванов не пощадит Орфея, не верит, что она вернется. Нике не стало страшно, она лишь почувствовала презрение к этому трусливому лжецу. Пусть! Теперь все зависит от нее. Посмотрим…
Внезапно темнота начала редеть, сменяясь странным голубым сумраком. Обозначились неясные колышущиеся контуры. Дверь… Но ведь в стене часовни не было никакой двери! Или ее спрятали за черной тканью?
— Смелее, Виктория Николаевна…
Она не стала отвечать. Дверь оказалась совсем рядом — узкая, но высокая, освещенная голубым сиянием. Порог, ступеньки, ведущие вниз…
…Уже спускаясь, Ника сообразила, что находится в глубоком подземелье. Куда же ведет лестница? Впрочем, ей велели не удивляться. «Не знаю, что именно вы увидите…» — звучало странно. Что ж, она не будет удивляться, главное — помочь Орфею, вернуть его, как сказал этот черный призрак. Она вернет Юрия и не позволит расправиться с ним. Неопределенность кончилась — впереди дорога, все зависит только от нее…
Лестница оказалась длинной, наверно, не меньше, чем у десятиэтажного дома, но ни одной лестничной площадки по пути не встретилось. Пусто, очень чисто… Стук каблуков звучал странно, Ника удивилась, крикнула: «Эй» — и поняла: тут не было эха…
Наконец лестница кончилась. Она упиралась в обыкновенную дверь, какие бывают в подъездах.
Ника взялась за новенькую медную ручку и потянула на себя. В лицо ударил ветер — она вышла на улицу…
Здесь оказалось тепло, куда теплее, чем бывает в апрельскую ночь. Вдобавок поразила пустота. Ника вышла на огромный проспект, застроенный многоэтажными домами, но ни один поздний прохожий не шел по тротуару, не горело ни одно окошко… Ника успела лишь подумать, что не знает этой улицы, хотя и прожила в Столице всю жизнь, как откуда-то из-за угла беззвучно вынырнуло черное авто, тут же затормозив. Открылась дверца…
За нею! Ника подошла ближе — за рулем сидел шофер в кожаной куртке и больших мотоциклетных очках. При виде Ники он даже не повернул головы. Виктория Николаевна смело произнесла: «Добрый вечер!» — и села на заднее сиденье. Машина немедленно тронулась с места. Ехали быстро, но очень плавно, и Ника сообразила, что почему-то не слышит шума мотора.
За окном мелькали силуэты огромных зданий. Нет, она не знала этого города. Почему-то показалось, что все происходящее — все-таки сон, ее усыпили, и теперь ей это видится. Но Ника тут же поняла: нет, не сон. Все вокруг было странным, непонятным, но совершенно реальным…
Ехали недолго. Через несколько минут проспект остался позади. Авто въехало на огромную пустую площадь, за которой возвышалось гигантское здание с двумя мощными башнями. Вокзал… Ника поняла это сразу, хотя вокруг стояла тишина, не нарушаемая ни паровозными гудками, ни шумом спешащей толпы. Впрочем, присмотревшись, она заметила несколько таких же черных машин, стоявших или отъезжающих от кромки тротуара. Значит, она здесь не одна…
Машина остановилась, шофер открыл дверцу. Ника, вежливо поблагодарив, вышла наружу… Да, привокзальная площадь, несколько черных машин, какие-то неясные черные силуэты возле огромных колонн у входа в здание…
Она не успела даже осмотреться — из темноты вынырнул некто в такой же черной кожаной куртке и фуражке. Рука взяла под козырек, затем вежливо указала куда-то вперед. Надо идти. Ника оглянулась, заметив в темном небе над площадью непонятное движение. Лишь через несколько секунд она поняла: там кружили птицы, десятки, даже сотни, но отчего-то беззвучно. Похоже, в этом молчаливом городе даже птицы становились немыми…
Ника решила, что они направляются к зданию вокзала, но сопровождающий повел ее левее, мимо бокового фасада. Похоже, для Ники делали исключение. Спрашивать она не решилась, тем более что проводник явно не собирался вступать в беседу Шли быстро — мимо каких-то огромных контейнеров, мимо молчаливых часовых с примкнутыми штыками и дальше, через открытые железные ворота, над которыми бледным зеленоватым огнем горел фонарь.
Теперь они оказались на перроне. Здесь уже собирались пассажиры, и стоял поезд — обычный, но с погашенными огнями. Ника остановилась, желая осмотреться, но сопровождающий нетерпеливо кивнул в сторону ближайшего вагона. Кондуктор — тоже в черном — бросил на Нику равнодушный взгляд и, не подумав осведомиться о билете, проводил к одному из купе. Еле слышно хлопнула дверь — Виктория Николаевна осталась одна. И почти сразу она ощутила легкий толчок — поезд тронулся…
Все это произошло столь быстро, что только сейчас Ника почувствовала растерянность и легкий страх. Ей велели не удивляться — что ж, она не будет. Во всяком случае пока не произошло ничего невероятного, ее привезли на вокзал и посадили в поезд. Правда, Виктория Николаевна не узнавала ни города, ни вокзала, но после увиденного раньше подобное уже не могло поразить. Если в Столице существует метро, о котором мало кто знает, то почему где-то совсем рядом не быть целому городу? Городу, куда можно попасть из подземелья, спустившись еще глубже? В другое время Ника, возможно, отказалась бы верить такому, но сейчас происходящее воспринималось почти как должное…
За окном вагона было темно, невозможно даже понять, где едет поезд. Отчего-то показалось, что состав движется с огромной, невиданной скоростью, хотя вагон почти не качало, а стук колес доносился глухо, еле слышно. Виктория Николаевна, откинувшись на мягкую спинку сиденья, закрыла глаза Странно, ее отпустили в это путешествие одну. Пустельга прав, она наконец-то оказалась свободной. Армия «малиновых», вездесущие стукачи и даже сам товарищ Иванов остались где-то далеко. Она вырвалась. Теперь можно подумать о самом главном — как нарушить планы того, кто возомнил себя хозяином ее и Юрия судеб. Пока она играла по чужим правилам. Может, пора их нарушить? Но как? Попытаться покинуть купе, познакомиться с соседями? Нет, не стоит. Те, кто вез ее на вокзал, провожал к поезду, встречал в вагоне, конечно, все знают. Надо подождать, поезд когда-нибудь остановится. И тогда надо будет попытаться…
Спать Нике совершенно не хотелось, но внезапно ее охватило странное оцепенение. Мысли путались. Казалось, будто время остановило свой вечный ход или, напротив, пустилось в дикий, невозможный бег. Почудилось, вокруг нет ничего, ни поезда, ни железной дороги, она не едет, а летит
