достовернее было, я из сводок, что к нам поступают, выписывал все аварии, пожары — ну всякое такое…
— Для «группы Фротто», — усмехнулся Пустельга. — Да, все верно, Марк. Ежов — не Ягода, сразу же начал изменников в Главном Управлении искать. Постойте… А Дом на Набережной? Беглецы? Ведь это правда?
— А вот это — правда, — кивнул Марк. — Для того все и затеяно, чтобы туда не совались.
— А Корф? — Майор вспомнил неуловимого вождя подполья.
Карабаев пожал плечами:
— Ни разу не встречал. Не знаю даже, жив ли. Его уже без нас к делу приплели. Вот Лантенак, Фротто, Кадудаль — это уж точно придумали. Помните, вы мне роман приказали прочесть?
Пустельге стало стыдно. А он еще посмеивался над малообразованным парнем, впервые открывшим книгу Виктора Гюго!
— Ну, спасибо, Марк, просветили… Только я не понял, зачем вы мне это рассказали? Хотите завербовать?
— А чего вас вербовать, товарищ майор? — удивился Карабаев. — Вас уже без нас завербовали. Разве нет?
Да, для Сергея дополнительных уговоров не требовалось. Хватало и того, что он узнал за последние полгода. Значит — работать на врага? Но ведь он и так — «враг народа». Нет, неправда! Пустельга не враг народа, он враг Агасфера, Ежова, «малиновых», «лазоревых», враг Волкова и его «саперов», он враг желтоглазого — и всего, что тот навязывает стране.
— И какое у меня будет задание, товарищ Марк?
— А это начальство определит, — спокойно ответил Карабаев. — В подполье как в НКВД: дисциплина — первое дело. Только, может, у вас, товарищ майор, свои соображения имеются?
Да, у Сергея были свои соображения. То, о чем думал в последние недели, что казалось неосуществимым, — узнать, как погибла Вера Лапина, как исчез Микаэль Ахилло, что случилось с Юрием Орловским, с той, что отдала ему Рубин. И он узнает…
И тут Сергей понял: это не главное.
— Марк, послушайте, — Карабаев обернулся, — вы должны рассказать своим товарищам… Это важно… В руководстве СССР имеется группа, которую возглавляет некий Иванов, он же Агасфер. Этот Иванов называет себя помощником товарища Сталина. То, что он делает, очень опасно…
— Помощник Сталина. — Марк недоверчиво покачал головой. — Что мы можем сделать?
— Я, кажется, кое-что придумал, — усмехнулся Пустельга. — Слушайте…
… Шторы в кабинете были опущены, горела лампа, и трудно было даже определить, день или ночь сейчас на дворе. По-видимому, для тех, кто работал здесь, этот вопрос не представлялся важным. В этот день — или в эту ночь — огромный кабинет, где мог разместиться целый взвод, пустовал. Никто не сидел за тяжелым, покрытым зеленым сукном столом, люстры были включены, по углам сгустились уродливые тени.
Один человек здесь все-таки присутствовал. Он удобно устроился в кресле, поставив лампу на небольшой столик. Там же находился сифон с газированной водой, несколько карандашей и незаконченный рисунок. Все это уже было оставлено, человек листал пухлую папку, с интересом перечитывая один лист за другим. Впрочем, этот интерес никак не отражался на спокойном, невозмутимом лице:
незнакомец умел контролировать свои чувства.
Открылась боковая дверь, и в кабинет вошел некто, совсем не походивший на того, кто увлекся бумагами. Этому было едва за тридцать, он носил изящный штатский костюм и казался похожим на спортсмена. Вошедший же был немолодым, лысоватым и худосочным альбиносом, темно-зеленая форма с большими звездами в петлицах сидела на нем мешковато, словно с чужого плеча. Альбинос быстро подошел к креслу, осторожно взяв со столика незаконченный рисунок.
— Узнали? — Читавший даже не поднял головы.
— Ну конечно. Арвид! Кара-Даг! Значит, не забыли. Подарите?
— Если вас интересует подобная мазня. — Арвид пожал плечами. Вошедший взял стул и присел рядом с молодым человеком. Тот дочитал лист, аккуратно вложил его в папку и принялся завязывать тесемки.
— Ну как? — Василий Ксенофонтович взял папку из рук своего молодого знакомого. — Понравилось?
Арвид не спешил с ответом. Затем, прикрыв глаза, неторопливо прочитал:
Пайковые книги читаю, Пеньковые речи ловлю.
И грозное «баюшки-баю» Кулацкому баю пою…
— Так и знал, что понравится! — Василий Ксенофонтович говорил быстро, словно боясь опоздать. — Я приказал сделать копию — специально для вас…
— Я оценил, — кивнул молодой человек. — Сколько ему дали?
— Не помню. Его уже нет в живых.
— Загубили, — безо всякого выражения проговорил тот, кто походил на спортсмена. — Идиоты. Лебедевы-Кумачи. Исаковские…
— А также Бедные, Голодные и прочие Бездомные, — кивнул альбинос. — А здорово он написал:
«Хорошо умирает пехота…» — «…И поет хорошо хор ночной…» — подхватил Арвид. — Ну, отечество!
— Не критиканствуйте, товарищ майор! — Василий Ксенофонтович отложил папку в сторону и достал из кармана кителя пачку «Герцеговины». — Избаловали мы вас… Кстати, Арвид, у вас как с памятью? Имя свое еще помните?
— Помню. — Вопрос, похоже, ничуть не удивил. — Прикажете забыть?
— Увы, — вздохнул Василий Ксенофонтович, — прикажу. Агента иностранного отдела майора Ар- вида больше не существует. Он осужден специальной коллегией военного трибунала и расстрелян аккурат две недели назад…
Тот, кого расстреляли, на этот раз замолчал надолго, наконец поинтересовался:
— И все-таки — за что?
— За многое, за многое! — Альбинос всплеснул руками. — Майор Арвид был агентом-двойником, вредителем, а заодно покровительствовал некоторым крайне сомнительным личностям, даже просил за них у руководства. Например, он интересовался судьбой некоего Орловского…
— Вы что, расстреляли Юру? — На загорелом лице разведчика впервые что-то дрогнуло.
— Забудьте, забудьте! — улыбнулся Василий Ксенофонтович. — Не было никакого Юры и никакого Аренда. Есть вы — враг народа и беглый лагерник Владимир Михайлович Корф. И учтите, ни по каким бумагам, кроме как по розыскным, вы не проходите, о нашем сотрудничестве знают, кроме меня, еще двое, включая товарища Сталина. Теперь все ясно?
— Зачем меня приплели к «Вандее»? — поинтересовался бывший майор Арвид, — Что вы, Володя, это не мы, — усмехнулся Василий Ксенофонтович. — Это идиоты из ежовских выдвиженцев. Но ведь вам это не помешало, правда?
— Да. Тургул поверил сразу… Было даже неинтересно…
— Ну, не скромничайте! — Альбинос улыбнулся. — Работа ваша признана отличной, жаль, орден вручать некому… Какие у вас имеются рекомендации?
Владимир Корф задумался:
— Ищите возле Бертяева. Уверен — его идея. Жаль, ушел — как чувствовал. Ему помогал кто-то очень осведомленный. Может, даже двое: один — из партийных верхов, второй — из Большого Дома.
— Учтем, — кивнул Василий Ксенофонтович. — Ну что ж, еще раз поздравляю, ребус вы решили блестяще. Итак, все в порядке, операция закончена… Кстати, два дня назад видел наш новый СУ-2. Скоро пустят в серию.
— «Накадзима»? — Корф оживился. — Значит, все-таки решились! Удар на Западе?
— Да, — твердо ответил Василий Ксенофонтович, — Германия! Наша основная работа —
