семьи Корфов…
Имелись в деле и свежие сообщения. Одно из них — то, что не успело попасть на стол к Айзенбергу, — было от какого-то Арвида. Тот информировал, что в руководстве РОВСа прошел слух о готовящихся «Вандеей» террористических актах в самой Столице. Другое — от все того же «Онегина»: в Харбин прибыл один из сотрудников генерала Доихары — главы японской разведки — и беседовал с атаманом Семеновым и сотрудниками его штаба. Генерал Доихара сообщал, что японская разведка возлагает на «Вандею», с которой имеет постоянные контакты, большие надежды…
Сергей перевел дух. Получалось что-то странное. Фактов хватало, их даже более чем достаточно. Вот уже год Главное Управление вело поиск, используя все свои возможности. Применялся «частый бредень»: массовые аресты позволяли надеяться, что в руки следствия попадутся настоящие агенты «Вандеи». Действительно, несколько человек признались в принадлежности к организации, но каждый раз выяснялось, что сделали они это под давлением следствия. «Вандея» была реальностью ~ и одновременно призраком, неуловимым и страшным. Слабой зацепкой оставался таинственный Корф единственное лицо, если не считать исчезнувшего Тургула, непосредственно связанное с «Вандеей».
Сергей еще раз поглядел черновик недописанной докладной. На нем рука Айзенберга вывела: «Корф — Лантенак?» И ниже: «Корф — Фротто?» Да, может, это и так, но Сергей еще раз вспомнил сомнения своих сотрудников. Они имели под собой почву. Если «Вандея» была столь всемогуща, имела своих агентов на самом верху, то Лантенаку ничего не стоило распустить слух о «вернувшемся» Корфе, чтобы направить Большой Дом по ложному следу…
Пустельга положил перед собой фотографию Владимира Корфа. Он был снят еще до ареста — молодой паренек с неулыбчивым лицом и упорным взглядом темных глаз. Сергею вдруг показалось, что Корф чем-то напоминает лейтенанта Карабаева. Нет, они совершенно не похожи, но все же было что-то общее. Может быть, серьезность и даже суровость — странная на таких молодых лицах…
Сергей внимательно всмотрелся в фото. Надо попробовать. Если Корф действительно погиб в уральской тайге, он сможет это узнать.
Взгляд в глаза… Знакомое чувство пустоты… И вот — отзвук — дальнее, негромкое эхо… Нет, Прохор ошибся — Корф жив, хотя и находится где-то далеко. Значит, в Столице его нет, и это был первый, хотя и ненадежный вывод…
Пустельга аккуратно сложил документы и спрятал их в сейф. Нет, он не смог найти в них ничего нового, но пришла уверенность, столь необходимая в работе. Сергей понял, что вне зависимости от точности донесений кто-то в самом деле ведет борьбу с Большим Домом. Этот «кто-то» был умен, дальновиден и обладал прекрасной информацией. Корф также не был фантомом — бежавший зэк жив, а значит, его поиски все же не были бесполезны. Более того, несмотря на сомнения своих сотрудников, Сергей еще раз убедился, что иного ключа к «Вандее* покуда не существует…
Вскоре вернулся Ахилло. Эксперты топтались на месте. Впрочем, они были уверены, что взрывчатка, которой была начинена «адская машина», не производилась серийно на заводах СССР. Не было аналогов ни в Германии, ни во Франции, ни, по имеющимся сведениям, в США. Зато кое-что прояснилось со взрывателем. Подобные взрыватели, предназначавшиеся для диверсионных групп Осназа, изготовлялись небольшими партиями на одном из пороховых заводов в Тамбове.
— Тамбов… — Ахилло постучал костяшками пальцев по крышке стола. Сергей понял: именно в Тамбовской области, если верить донесениям Лантенака, действовала террористическая группа Фротто.
— А вы не верили, — усмехнулся Сергей. Ахилло пожал плечами:
— Черт его ведает, отец-командир. В спецшколе меня учили: больше всего на свете бойся совпадений…
Пустельга хотел было возразить неверующему Фоме, но тут дверь растворилась, и появился Карабаев. Лейтенант все порывался доложить по всей форме, но Сергей, не выносивший официальщины на работе, усадил его за стол и предложил говорить по делу.
Задача Прохора оказалась несложной. В тот сентябрьский день, когда Корф был замечен в Столице, его видели трое. Впрочем, узнал беглого зэка лишь один — остальные, спрошенные по горячим следам, опознали Владимира по фотографии. Корф какое-то время жил — или, по крайней мере, находился в отеле «Националь», — это был единственный вывод, который заслуживал доверия. Естественно, в регистрационной книге гостиницы ни Корфа, ни кого-либо похожего не значилось. Столь же безрезультатными оказались допросы прислуги…
— Говорил со всеми, — лейтенант вздохнул, подтверждают прежние показания. Один вроде видел Корфа с кем-то, но он не уверен…
— Негусто, — прокомментировал Ахилло. Пустельга, впрочем, не был разочарован — хотя бы потому, что не ждал новой информации из этого источника. Он был готов высказать свои соображения по поводу взрывателя и тут заметил, что Карабанов явно недоговаривает. Точнее, лейтенанту очень хочется высказаться, но что-то явно мешает.
— Прохор, вы что-то узнали еще?
— Ну… Это, в общем, не про Корфа. — Сибиряк был явно в затруднении.
— Давайте!
— Ну, это, в общем, глупо как-то…
— Начальство разберется, — улыбнулся Пyстельга. — Что там?
Оказывается, одним из свидетелей был некто Лапшин — известный театральный критик и первый столичный сплетник. Похоже, беседу с работником НКВД он воспринял как прекрасный повод поделиться последними новостями.
— И что? — Сергею внезапно показалось, что лейтенант попросту желает пересказать свежий анекдот, но не решается.
— Ну… В общем, дом пропал…
— К-как?! — это было уже чересчур. — Какой дом?
— Дом полярников. — Прохор вздохнул.
Услыхав такое, Ахилло произнес нечто вроде «а-а-а-а!» и махнул рукой. Это не сбило с толку лейтенанта:
— Товарищ старший лейтенант, в донесениях этого Лантенака говорится, что они прячут куда-то врагов народа…
— И что? — Пустельга мгновенно стал серьезен.
— Ну… Этот Лапшин сказал, что ходят слухи… Будто эти… беглецы… украли Дом полярников и куда-то его спрятали… И теперь там живут…
Послышался хохот — орденоносец Ахилло покачивался из стороны в сторону. Сергей не знал, следовать ли ему этому благому примеру или дослушать подчиненного до конца.
— Но ведь это слухи, Прохор, — проникновенно произнес он, стараясь не обидеть дотошного провинциала. — Понимаете, Столица — большой город. А этот Лапшин, похоже, просто болтун!
— Это точно, товарищ старший лейтенант, — вновь вздохнув, согласился Прохор. — Только вот Дом полярников… он ведь взаправду пропал…
Ахилло то ли пискнул, то ли взвизгнул — смеяться уже не было сил.
— Я был в Главпроекте, — упрямо продолжал лейтенант. — Дом этот, для героев-полярников, строился в Хамовниках. Строился ударно: говорят, к возвращению Папанина хотели успеть. Только построили — и пропал. Я ездил — один фундамент остался…
— А еще говорят, что в Столице нечистая сила завелась! — Ахилло наконец обрел способность разговаривать. — И не где-нибудь, а в Теплом Стане. По всем кладбищам мертвецов крадут и в Теплый Стан отправляют — для оживления и использования в качестве упырей!
— Товарищ старший лейтенант!.. — Очевидно, байка про упырей была последней каплей, добившей бывшего селькора.
— Постойте, постойте… — Сергей внезапно заинтересовался. — Но ведь если дом действительно… ну… пропал, должно было быть следствие! Это ведь хищение социалистической собственности…
— В особо крупных размерах, — охотно согласился Ахилло. — Вы бы, товарищ лейтенант, заглянули в отдел экономических преступлений…
