содействие. Затея почти безнадежная: те, кто помогал подполью, могли занимать должности как в многочисленных наркоматах, включая и Большой Дом, так и в ЦК, а также в Столичном горкоме. Список приходилось то и дело обновлять: за последний месяц бесследно сгинуло двое наркомов, несколько завотделами ЦК, не говоря уже о работниках помельче. Сергей вспомнил замечание Ахилло о телефонистках и был вынужден признать, что в этом случае список вообще не имеет смысла. Правда, для себя он выделил три «узла», где «Вандея» скорее всего могла получать информацию: аппарат ЦК, Столичный горком и, естественно. Главное Управление. Впрочем, и в этом случае круг поисков неимоверно широк.
Внезапно Михаил хмыкнул. Пустельга, оторвавшись от докладной, вопросительно поглядел на орденоносца.
— Да нет, ничего. — Ахилло вновь усмехнулся, но на этот раз невесело. Просто вспомнил, что нам || спецшколе рассказывали.
— Про шпионов?
— Ага, про них, родимых. Во времена Французской революции существовал такой-этакий Комитет общественного спасения. Нечто вроде Совета труда и обороны…
— Помню. Это мы учили. — Историю Французской революции он и в самом деле знал неплохо.
~ Ну вот, и там, представьте, завелся шпион. Не где-нибудь — при самом Робеспьере!
~ Вандейский? — невольно вырвалось у Пустельги.
— Шут его знает. Но, скорее всего, работал на Кобленц, на эмигрантов. Ну, начали его, естественно, искать. Выбирать почти что не из кого: всего двенадцать человек, минус, естественно, сам Робеспьер, Сен-Жюст и Кутон эти были фанатиками. Остается девять.
Сергей отложил в сторону недописанный лист бумаги. Давняя история вдруг почему-то показалась очень важной.
— И что? — не выдержал он. — Нашли?
— Ага. Некоего Эро де Сешеля. Ну вот, шпиона отправили на гильотину… а информация продолжала поступать — причем первоклассная… Прошло сто пятьдесят лет, архивы открыли, мемуары напечатали…
— Не нашли?
— Представьте себе, товарищ командир, нет. А ведь тогда разведка еще не имела такого опыта прикрытия агентуры… Нет, я не в целях нагнетания пессимизма, я так…
— Как это — так? — Сергей внезапно подумал, что Ахилло знает нечто важное — или о чем-то важном догадывается. Тот пожал плечами:
— Наиболее трезвые историки считают, что шпиона там вообще не было. Подполье специально дезориентировало своих хозяев в Кобленце, чтоб получить больше денег. А может, эта игра предназначалась для якобинцев: снесли же голову де Сешелю! Информацию-то можно было получить и иначе… Впрочем, мог быть еще один вариант…
Ахилло помолчал и проговорил тихо, словно раскрывал опасную тайну:
— Информацию мог поставлять сам Робеспьер, из каких-то одному ему известных соображений. Ну а товарищи историки теряются в догадках…
Сергей помрачнел. Ахилло явно на что-то намекал — но понимать его намеки или даже думать о них не хотелось. Некоторое время оба работали молча. Сергей тщательно подбирал выражения докладной, по опыту зная, как важно не написать лишнего — особенно в такой бумаге. Выходило покуда не особо убедительно.
— А ну его! — Ахилло отбросил в сторону машинописные страницы и лениво потянулся. — Отец- командир, а не устроить ли нам поход в театр, а? А то одичаем! Мы ведь все-таки в Столице!
Мысль сразу пришлась по душе. И в самом деле, за эти дни Пустельга видел лишь кабинеты Большого Дома и комнатку в общежитии, где его покуда поселили.
—~ А что? — Докладная была вновь отложена. Сергей повернулся на стуле и поскреб подбородок. — Это мысль! Когда я тут стажировался, то почти каждый вечер где-либо бывал. Помню, попал на премьеру к Мейерхольду…
Он умолк, сообразив, что сказал лишнее. Ни Мейерхольда, ни его театра уже не было. Михаил сделал вид, что не услышал.
— Во МХАТе скоро будет премьера. У нас тут театральная касса. Мы, так сказать, шефы.
— Вам нравится МХАТ? — Сергей вспомнил, что Ахилло — из театральной семьи. Михаил усмехнулся и покачал головой:
— Мне? Нет, не нравится. Может быть, потому, что мой батюшка просился туда на работу, а господин Станиславский дал ему от ворот поворот. А если серьезно — нельзя сейчас играть так, как сорок лет назад, — и вдобавок спекулировать на прошлой славе.
Сергей вновь вспомнил Мейерхольда. Странно, отчего-то закрыли именно Революционный театр, а не какой-либо из старых, совсем не революционных!
— А можно и в Большой, ~ продолжал Ахилло. — Там кое-кто славно поет. Давыдову слыхали?
— Это в Ташкенте-то? — улыбнулся Сергей. — Все! Идея одобряется, но подождем возвращения Прохора Ивановича. Вместе и сходим.
— Годится, — невозмутимо согласился Ахилло. — Кажется, в Театре юного зрителя идет мощная пьеса — « Кулак и батрак»…
Пустельга обиделся за юного лейтенанта и хотел было достойно возразить зазнавшемуся столичному жителю, но тут внезапно звякнул стоявший на столе внутренний телефон. Ахилло лениво снял трубку:
— Группа старшего лейтенанта Пустельги. Да… Так точно, даю!
Внезапно тон его изменился, он вскочил и сунул трубку Сергею, шепнув: Жарком!» Еще не совсем осознав происходящее. Пустельга бросил взгляд на недописанную докладную и осторожно проговорил в мембрану:
— Старший лейтенант Пустельга.;. Здравия желаю, товарищ…
— Вы не один? — раздался негромкий взволнованный голос Ежова. — Попросите своих сотрудников выйти…
Ахилло, обладавший, похоже, сверхъестественным чутьем, был уже у дверей. Сергей кивнул, и старший лейтенант исчез, плотно прикрыв за собою массивные створки.
— Я один, товарищ народный комиссар… — начал было Сергей, но Ежов его оборвал:
— Хорошо. Сейчас с вами будут говорить. Выслушайте — и выполните все точно!
В трубке послышался щелчок. В эту долю секунды Пустельга сообразил, кто мог отдавать ему приказ помимо наркома и вместо наркома, — и похолодел. Хотя подобного можно ожидать — ведь «Вандеей» заинтересовались на самом верху. Он был почти уверен, что сейчас услышит знакомый всей стране глуховатый голос с еле заметным акцентом…
— Сергей Павлович? Это Иванов говорит. Помните?
Трубка чуть не выпала из рук. Голос был знаком, но это, конечно, не голос любимого Вождя — Это голос того, который… Впрочем, думать некогда. Вспомнилось лишь прощальное: «Забудьте!»
— Никак нет, товарищ Иванов. Не помню. Забыл!
— А-а-а! — В трубке послышался смешок. — Похвально, товарищ руководитель группы. В деле разобрались?
— Нет еще… — Пустельга сам ужаснулся своему ответу, но отступать было некуда: — Очень сложное дело, товарищ Иванов.
— Да ну? — в трубке вновь послышался смех. — А я думал, вы уже изловили всех супостатов! С чего думаете начинать?
— С диверсии. Тут остались следы. И потом, надо продолжить поиск Кадудаля… Это…
— Помню. — Голос того, кто называл себя Ивановым, стал серьезен. Значит, думаете, им в Большом Доме помогает кто-то повыше рядового сотрудника?
— Уверен, — рубанул Сергей, хотя полной уверенности у него, естественно, не было, да и быть не могло. — Но мне нужна санкция наркома на внутреннее расследование…
— Получите… Сергей Павлович, а вас не смущает то, что поиск «Вандеи» ведете лишь вы трое?
