— И что мы имеем, товарищи? — эта фраза была произнесена в воскресенье вечером. За плотно зашторенными окнами давно плавали осенние сумерки, под высоким потолком роились облака сизого дыма, а свет ламп уже начал утомлять глаза.
— Что мы имеем? — повторил Пустельга. На столе лежали свежие протоколы. Последний из них — запись допроса Кривцова — Ахилло еще дочитывал.
— Занятная картинка. — Михаил оторвался от протокола и почесал подбородок.
— Накрутили, славяне…
— Вредительством пахнет, — Прохор неодобрительно покачал головой и нахмурился.
— Да погодите, Прохор! — Ахилло небрежно кинул недочитанный лист на зеленое сукно стола. — Не знаю насчет вредительства, но глупость выходит страшная…
— А почему глупость? — Сергей вовсе не стремился везде искать происки врага, но уж больно все складывалось одно к одному. — Как любопытно получается — ни с того ни с сего весь боезапас сборов взлетает на воздух! ЧП? Дежурный составляет рапорт, но никакого расследования не проводится! Боеприпасы оформляются как использованные на учениях! И как раз подобный комплект — взрыватель и взрывчатка — оказывается на Мещанской…
— Отец-командир! — Ахилло поднял руку, словно школьник, желающий ответить.
— Дозвольте выступить как адвокату дьявола…
— В каком смысле? — не понял Сергей. Карабаев смолчал, но поглядел на Михаила явно осуждающе. Ахилло хмыкнул:
— У католиков при канонизации очередного святого обязательно присутствует некто в должности «адвоката дьявола» — для поисков доказательств «против». Очень полезная должность… Так вот, в этом случае…
Улыбка исчезла, Ахилло быстро сложил стопкой несколько листков:
— Факт первый. Полковник Кривцов и бывший начальник сборов — приятели еще по Гражданской войне. Ничего удивительного, что тот покрыл дружка. К этому факт второй: начальник лаборатории экспертизы — тоже давний знакомый Кривцова. Похоже, из-за этого лаборатория и тянула с заключением. Халатность, кумовство — но вредительством и тем более шпионажем не пахнет. Честь мундира — это не нами придумано…
— Ага, — не выдержал Прохор. — А взрыватель на Мещанской?
— А вот тут — проблема, — кивнул Ахилло. — Понимаете, товарищи, будь кто-либо из них вражеским агентом, он не стал бы прятать концы в воду. Логичнее наоборот — устроить громкое расследование, все свалить на стрелочника — и замять дело. А еще лучше обойтись вовсе без взрыва. Составить один ложный акт — и поди проверь…
— Значит?.. — В рассуждениях «адвоката дьявола» была логика. Но слишком много фактов перевешивало.
— Да ничего не значит! — Ахилло в сердцах махнул рукой. — Я вам сейчас выдам сколько угодно версий. Первое — хищение и взрыв организовал кто-то посторонний, не из хозяйства Кривцова. В лагерях всегда крутятся люди, там рыбалка шикарная… Поди проверь… Второе — взрыватель похитили в Минске, предварительно списав по акту, а взрыв устроили для отвлечения внимания. Третье — то же проделали в Тамбове…
Карабаев явно страдал: результаты его расследования ставились под сомнение самым беспардонным образом. Лишь дисциплина заставляла лейтенанта молчать. Впрочем, Ахилло успел заметить и это:
— Прохор! Товарищ лейтенант! Не во грех вам, да и всем нам… Против нас работает группа очень умных и талантливых врагов. У меня, честно говоря, такое впечатление, что этих дураков, и прежде всего Кривцова, нам подкинули! Как с Корфом…
— А чего — с Корфом?.. — буркнул Прохор. Но, похоже, этот аргумент подействовал.
Сергей немного растерялся. Эти дни думалось, что он вышел на верный след, а оказывается, даже его подчиненные готовы оспорить очевидное…
— Товарищи! — Сергей говорил не только для Ахилло и Карабаева, но и для самого себя. — Давайте не увлекаться… Все ваши версии, Михаил, имели бы право на существование. Имели бы… Но у нас есть данные Иностранного отдела. Не в Минске, не в Тамбове, а у нас работает Кадудаль. У нас была уничтожена группа Айзенберга. Ведь что получается? Цепочка! Кривцов связан с начальником сборов, а заодно — с начальником лаборатории экспертизы. А наверху его покрывает…
— Товарищ Фриновский. — Ахилло невесело усмехнулся. — Сергей, не туда рулим, поверьте…
Получалось в самом деле плохо. Товарищ Фриновский был сотрудником ЧК с декабря 17-го. Но, с другой стороны, враг народа Ягода, бывший нарком, был не просто членом партии с дореволюционным стажем, но и родственником самого Якова Михайловича Свердлова!
— Ладно, если так… — Ахилло развел руками, как бы соглашаясь с неизбежным. — Давайте подумаем, кто из этой шайки тянет на Кадудаля… Начальник лаборатории?
Михаил, похоже, вновь вносил вирус сомнения. Но Пустельга уже знал, как ответить на этот вопрос:
— Кадудаль знал о готовящейся акции против Тургула. Он не из Иностранного отдела, потому что в этом случае вся наша заграничная сеть уже сгорела бы… Значит, он узнал о плане похищения генерала на коллегии комиссариата…
— Или ему сказали за пивом, ~ не удержался Михаил.
— На коллегии комиссариата, ~ повторил Сергей. — Список присутствовавших у меня имеется. Из всех, кто сейчас под подозрением, там был всего один…
Фамилию Пустельга так и не назвал. Может быть, потому, что товарищ Фриновский всегда хорошо относился к нему…
Два дня Сергей не решался. Он вспоминал язвительные замечания Ахилло, понимая, что тот в чем-то прав. Кадудаль мог узнать об акции против Тургула от секретарши, машинистки, услышать в буфете… Но совпадение было слишком разительным. В конце концов Пустельга заперся в кабинете и написал рапорт на имя народного комиссара. В трех абзацах были оговорки, сомнения — но в четвертом черным по белому стояла фамилия Фриновского…
Вечером в среду рапорт был уже в приемной Ежова. Дело — хорошо ли, плохо ли — было сделано. Но облегчение не пришло. Сергей остался недоволен I собой: слишком все получалось просто. А ведь Ахилло прав: против них действуют умные и талантливые враги…
Утром в четверг настроение было нерабочим. Дело о взрыве было передано следственному отделу: усилия группы на этом этапе уже не требовались. Надо было продолжать, но как — вновь наступала полная неясность…
Положение спас Ахилло, предложивший устроить лейтенанту Карабаеву экзамен по роману Виктора Гюго. В суматохе последних дней Сергей успел забыть о собственном приказе и теперь охотно ухватился за эту идею. Правда, сам он так и не успел освежить в памяти роман, но Пустельга имел очевидное преимущество: он был начальником, а стало быть, именно ему полагалось задавать вопросы…
Напротив, лейтенанту Карабаеву эта идея, видимо, не пришлась по душе. Он не стал возражать, но вид его внезапно сделался сумрачным. Похоже, литературные штудии не увлекали молодого сотрудника.
Сергей усадил всех за стол, поудобнее устроился сам и, наставительно взглянув на Прохора, начал:
— Товарищи, пора вернуться к Лантенаку. Давайте обменяемся соображениями. Товарищ лейтенант, вы прочитали роман?
В глубине души Пустельга ощущал нечто похожее на угрызение совести: ведь сам он даже не заглянул в бессмертное творение Виктора Гюго, да и, честно говоря, не очень верил в подобные психологические эксперименты. Вероятно, Прохор был того же мнения.
— Ну… В общем… Товарищ старший лейтенант, а может, не надо? У меня тут есть соображения по группе Фротто. Может…
— Прохор! — строго заметил Сергей, ощущая себя лицемером.
— Ну, прочитал… Так точно… — Последовал тяжелый вздох.
