— И что скажете?
— Ну… Виктор Гюго — прогрессивный французский писатель прошлого века… Боролся с этой… реакцией, но недооценивал роль классовой борьбы…
— В самую точку, товарищ лейтенант, — не преминул ввернуть Ахилло. — Ой, недооценивал!
— Михаил! — еще более строго произнес Пустельга. Ахилло смолк.
— Был политическим эмигрантом… — смущенно продолжал Карабаев. — Роман этот… «Девяносто третий год» написал, борясь с монархистами в период так называемой Третьей республики…
Сергей вдруг представил, как усидчивый Прохор конспектирует предисловие к роману. Зрелище выходило мрачным…
— В романе «Девяносто третий год» речь идет о событиях Французской буржуазной революции…
— Великой Французской… — вновь не удержался Ахилло.
— Товарищ старший лейтенант, — голос Карабаева внезапно окреп и приобрел уверенность, — наш вождь и учитель товарищ Сталин пишет, что Французская революция в силу ее буржуазной сущности не может называться великой. Великой является только одна революция ~ Великая Октябрьская социалистическая…
Ай да Прохор! Пустельга был рад, что излишне нахальный орденоносец получил подобный щелчок. Карабаев же, разгромив оппонента идеологически, вновь вздохнул и продолжил:
— Ну там, стало быть, говорится о борьбе с местной контрой. Начинается роман с отплытия шпионского корабля под названием…
— Стоп! — Перспектива выслушивать содержание книги в пересказе бывшего селькора не вдохновляла. — Прохор, мы же не на уроке! Вот Лантенак… Что вы о нем скажете?
Карабаев на миг замялся, а затем проговорил четко и без заминки:
— Лантенак не имеет возраста. Лантенак — чужой. Лантенак призывает англичан. Лантенак — это иноземное вторжение. Лантенак — враг родины. Наш поединок может кончиться лишь его или моей смертью…
— «Запомни, Говэн, эти слова», — негромко добавил Ахилло, и тут только Сергей сообразил, что Карабаев дословно цитирует текст романа. Похоже, на память лейтенанту жаловаться не приходилось.
— Ну вот! — обрадованно воскликнул Пустельга, сожалея, что сам не перечитал книгу. — Как вы думаете, почему глава «Вандеи» назвал себя Лантенаком?
— Да не понял я! — огорченно вздохнул Прохор. — Ведь чего получается, товарищ старший лейтенант? Ну будь я, к примеру, этой контрой. Надо мне выбрать кличку. Так я чего б подобрал — какого- нибудь мужика симпатичного, приятного…
— В точку смотрите, Прохор! — вновь не удержался Михаил, но после предостерегающего жеста Пустельги послушно умолк.
— Этот Лантенак… Он ведь этот… отрицательный персонаж, так? — Карабаев немного оживился и даже сделал неудачную попытку подкрепить свои слова каким-то странным жестом. — Чего товарищ Гюго пишет? Лантенак этот женщин расстреливает, детей сжигает… А чего в конце концов? Племянник вместо него под высшую меру пошел — а он и не отказался, будто не сам согрешил! Пусть другие подыхают… Не, не хотелось бы мне Лантенаком называться, будь я даже самая контра! Вот чего…
Пустельга удивился — он не ждал от Прохора подобных рассуждений. Зато Ахилло был с ним вполне согласен:
— Правильно, товарищ лейтенант! Ведь если верить донесениям Тургула, участники «Вандеи» носят клички, взятые из реальной истории. И только руководитель — почему-то имя литературного персонажа, вдобавок весьма неприятного типа. Одно из двух:
либо для того, чтоб нас подразнить, — но тогда они, выходит, знают о наших людях в окружении Тургула. Либо нас просто дурят…
— Вот я товарищу старшему лейтенанту сразу же сказал… И вы, товарищ Ахилло, подтвердили:
не так тут что-то. Они, гады, не просто дурят. Они, сволочи, издеваются! Еще бы Красными Шапочками назвались!
Сделав такое умозаключение, лейтенант вновь нахмурился.
— Постойте, постойте, товарищи — Подобного результата их литературных штудий Сергей не предвидел. — Но ведь «Вандея» существует! Существует-и действует!
— Существует какая-то очень активная нелегальная группа, — кивнул Ахилло. — Которая прекрасно проводит операцию прикрытия. И я очень хотел бы знать, что в нашей информации правда, а что — липа…
— «Вандея» существует, — повторил Сергей. Скепсис Михаила-Микаэля начинал его раздражать. — Существуют Лантенак, Фротто, Кадудаль. Будем исходить из этого. Будем искать…
— Пятилетку — в четыре года, — пробормотал Ахилло, но Сергей сделал вид, что не расслышал.
Нет, у него что-то не выходит. Хорошая идея ~ психологический портрет врага — оказалась на деле неосуществимой. Но почему и Михаил, и Прохор сомневаются? Конечно, они дольше работают по «Вандее», но Сергей знает те же факты, читал те же документы…
Рабочее совещание явно застопорилось. Пустельга уже хотел было дать слово Прохору с его новыми идеями по группе Фротто, как вдруг негромко звякнул телефон. Сергей поднял трубку:
— Да? Пустельга слушает!
— Сергей Павлович, это вы? Голос был женский. От неожиданности Сергей даже привстал:
— Да, это я… А кто…
— Сергей Павлович, это Вера. Вера Лапина. Я хотела… Я хотела поблагодарить вас. Вы… Спасибо вам! Я… Извините, у меня нет нужных слов… Я… я вам еще позвоню…
Давно гудел отбой в трубке, но Пустельга медлил, все еще сжимая ее в руке. История, о которой он хотел забыть, вновь выплыла наружу. Этого звонка он не ожидал. Пакет Сергей отдал Ахилло, велев лично занести актрисе и ни при каких обстоятельствах не упоминать ни его, Пустельги, фамилии, ни, само собой, обстоятельств, при которых получены документы. На следующий же день Ахилло выполнил это несложное поручение, и Сергей был уверен, что больше никогда не услышит о Вере Лапиной.
— Нет, все в порядке… — Кажется, Ахилло его о чем-то спрашивал, но Пустельга даже не расслышал. Он наконец повесил трубку и понял, что рабочее настроение сгинуло окончательно. Надо сначала разобраться с этим нелепым звонком…
— Товарищ лейтенант, вы… Вам, кажется, надо было в следственный отдел.
Карабаев обиженно засопел и встал:
— Не надо мне в следственный отдел, я и так выйду…
Вот черт! Не хватало еще, чтобы парень обиделся! Наверно, Прохор решит, что ему здесь не доверяют. Но не мог же Сергей посвящать лейтенанта в эту историю!
— Что? Волков? — резко бросил Михаил, когда за обиженным сибиряком закрылась дверь. Пустельга помотал головой, не зная, с чего начать. Спрашивать Михаила, нарушил ли тот его приказ? Но ведь как-то надо разобраться!
— Михаил, извините меня… Я задам дурацкий вопрос — заранее прошу прощения…
— Ну, дурацкий вопрос — это не страшно. — Ахилло, похоже, немного успокоился, узнав, что на этот раз звонил не краснолицый.
— Когда вы передавали документы Лапиной, вы случайно не упомянули мою фамилию? Нет, я все понимаю, но все-таки… Может, обмолвились…
Ахилло ответил не сразу. Сергей вдруг сообразил, что задавать такой вопрос опытному работнику Главного Управления, на счету у которого несколько лично проведенных операций, по меньшей мере бестактно. Обмолвиться мог желторотый стажер, но не Ахилло…
— Товарищ старший лейтенант, я передал документы гражданке Лапиной на следующий день после нашего разговора. Мы встретились в ее гримуборной, в театре. Посторонних при встрече не было, я был в штатском и удостоверения не предъявлял. То, что я работаю в органах, гражданка Лапина, естественно, не знает. Я передал ей документы и настоятельно посоветовал никогда больше об этой истории не вспоминать. Ни вашей, ни какой-либо иной фамилии я не называл… Могу описать встречу по минутам…
