от зуда во всем теле, от судороги в ноге и дикого желания выбраться из подпола, выпрямиться и, подбежав к окну, глотнуть свежего воздуха.
И в этот момент, как назло, он услышал, что кто-то открывает дверь чердака. Насторожившаяся от его шипения крыса бросилась наутек, и исчезла в густой тени угла, словно кролик в шляпе фокусника.
— Только не это, — подумал Савенко, — ну, уж совсем не по-божески, погибнуть вот так, под полом! А ведь застрелят, как пить дать, если услышат!
На чердак вошли. Он не видел кто и сколько их. По шагам, вроде бы — двое. Неужели еще осмотр? Алекс говорил, что обход будут делать только четырежды, но кто знает, что взбредет в голову СБ?
Судорога не прекращалась.
Еще через секунду он увидел ноги вошедших. Джинсы и кроссовки. Кого это занесло, черт побери!?
— Давай сюда, — произнес детский голос. — К тому окну.
— Не-а, — второй был чуть постарше. — Оттуда ничего не видно. Это левое окно — оно лучше. Оттуда виднее.
Ноги двигались мимо него. Одни в синих джинсах, другие в темных. Кроссовки «фила» и «рибок» — одни более новые, вторые основательно тертые, с грязными шнурками.
Они перешли к окну и выпали из поля зрения Савенко.
— Интересно, — спросил тот, кто показался младше, — откуда замок на дверях? Как ты думаешь, нас просекли?
— На кой замок, когда петля не держит, — отозвался второй. — Держи, я установлю.
Что-то щелкнуло. Сергей от удивления даже забыл о боли, которая терзала его уже пять минут.
Щелчок был железный, так клацает фиксатор сошки, например. Или ствол, становящийся в пазы. У них что там — ружье? Вот будет потеха! Скоро очередь будет стоять, как в тире, в парке аттракционов, чтобы в наших правителей пальнуть! Но почему дети? Дети с винтовкой? Абсурд! Или школьнички с портретом Александра Ульянова на груди решили опять пойти другим путем? Но с нижней точки трибуну не видно, это точно. По этому принципу Алекс с нежноруким напарником и выбирали место для схрона.
Он попытался повернуть голову так, чтобы рассмотреть хотя бы что-нибудь, но детишки находились в мертвой зоне, фактически у него в головах: ни шею не выгнешь, ни глаза не скосишь до такой степени.
Заскрипело открываемое окно. Громко так, с присвистом. Задребезжало разболтанное в раме стекло. В той раме, через которую планировал стрелять Сергей, верхняя часть стекла была удалена заранее, как раз, чтобы избежать шума при открывании.
— Ну, давай… Давай… — возбужденный голос младшего. — Ну? Что видишь? На месте уже?
— Да, — откликнулся старший. — Ух ты! На месте!
— Дай мне посмотреть!
— Подожди. Класс. Просто класс!
— Димка, ты скоро там?
— Да не шурши, ты! Успеешь!
— Успеешь! А если заметит?
— Да как тут заметишь. Далеко же…
— Как далеко? — обеспокоился младший. — Не видно, что ли?
— Да не-е-е, — довольно протянул старший, — все видно. Как на ладони!
— Слушай, ну, отойди уже! Это же моя труба!
— Ладно, ладно… Смотри!
Судя по шороху, он поменялись местами.
Савенко, несмотря на болезненное состояние — улыбнулся. Все-таки ситуация накладывает отпечаток на образ мышления. Ему уже на каждом шагу мерещатся засады, снайперы и заговоры. Это же просто мальчишки, со своими мальчишескими делами и интересами, залезшие на чердак, оказавшиеся в неправильное время, в неправильном месте. Ну, и что прикажете сейчас делать?
— Какая телка! — восхищенно сдавленным голосом сказал младший. — Во, блин! Очуметь! Слушай, а она точно здесь каждый день загорает?
— Ребята говорили, что каждый… Квартира у нее на крыше, пентхауз называется. Денег стоит — наш дом целиком купить можно! Видишь, у нее типа веранды, и бассейн. Она думает, что ее никто не видит.
— А мы видим, — хихикнул младший. — Сдуреть можно! Какая задница!
— Ладно. Посмотрел, дай другому!
— Только ты не долго!
— Ага, до дыр засмотришь!
— Это моя труба!
— Интересно, — подумал Савенко, — сколько еще будет загорать та красотка возле бассейна? И на сколько хватит терпения у этих ребятишек? На час? На два? Будет очень забавно, если из-за двух сексуально озабоченных подростков накроется пилоткой тщательно продуманный план нашего доморощенного гения Алекса. Хотя, для меня лично, ничего особо забавного в этом не будет.
И в этот момент на чердак влетела группа захвата.
Впечатление от появления спецназа было похоже на взрыв фугасного боеприпаса в замкнутом пространстве — в разные стороны полетело все, что оказалось на пути бегущих — старые картонные ящики, продавленный, ощетинившийся ржавыми пружинами, диван, куча деревянных сломанных стульев, образца середины прошлого века. И, конечно, двое вооруженных домашним телескопом, юных любителей эротики.
— На пол!
— Лежать, блядь!
— Ноги в стороны!
— Руки, что бы я видел!
— Лежать, нах…
По Савенко пробежались раз десять во всех направлениях, наступая на лицо, от чего пыль сыпалась сквозь доски сплошным потоком. Со стороны могло показаться, что на чердаке старого киевского дома взяли в оборот самого Усаму Бен Ладена с присными. Во всяком случае — шума, криков, бряцанья оружием и мата, было не меньше.
Зазвенело разбитое стекло. Перепуганный до смерти младший заплакал в голос и запричитал:
— Дяденьки, не бейте, дяденьки!
— Мы ничего не делали, — заорал старший, — мы ничего не делали! Ой!
Судя по вскрику, кто-то из служивых приложил пацана прикладом или сапогом.
Когда служебным собакам дана команда «фас» нет гарантии, что они услышат команду «фу» и упрекать спецназовцев, ошалевших от жары в своих бронежилетах, в излишней жестокости было бы смешно. Охрана первого лица государства дело ответственное — нечего болтаться, где не положено.
Младшего по ребрам бить не стали, просто швырнули на пол, как мешок картошки из кузова грузовика, прямо нос к носу с Савенко. Их лица разделяли только доски пола — в щель Сергей видел вытаращенный глаз мальчишки. Из его рта бежала слюна, и Савенко ощутил, как она липкой нитью стекает из щели на его щеку. А потом парню наступили на шею, чтоб не дергался, и мочевой пузырь подростка не выдержал. В юношеском организме обнаружились просто огромные запасы жидкости.
— О, Господи! — подумал Савенко с тоской. — За что?
Кто-то из спецназовцев засмеялся.
— Ты гляди — обоссался! Ну, что, террорист, страшно?
— Ты чего пацана прессуешь? — спросил кто-то строго.
— Я? Так я не прессую еще, так, балуюсь!
Доски скрипнули. Судя по всему спецназовец надавил ботинком парню на шею.
— Ты не обиделся? Сам вижу, что нет! Просто обоссался, но без обид! Ты что тут делал, земеля?
— Оставь пацана, юморист! Можешь полюбоваться, что они тут делали.
