войти? — спокойно осведомился Тао Паньтэ.
— Этого я пока объяснить не могу! Но я также не могу объяснить, как человек, пять ночей подряд деливший ложе с другими женщинами, мог вдруг воспылать такой страстью к Владычице Цветов, что вздумал лишить себя жизни, когда она отказала ему в благосклонности! Не могу я понять и того, почему Осенняя Луна, хватаясь за шею, не оставила на горле следов ногтей, хотя они были длинными и острыми. Нет, господин Тао, в обоих этих происшествиях есть нечто странное, пусть это и не бросается в глаза. — Тао Паньтэ медленно кивнул в знак согласия, и Ди продолжал: — И все-таки пока у меня нет ничего, кроме весьма туманных предположений. Тем не менее я думаю, что самоубийство вашего отца, каковое, насколько я понимаю, произошло при тех же обстоятельствах, что и самоубийство цзиньши, могло бы дать нам ключ к разгадке тайны. Я прекрасно понимаю, сколь болезненной должна быть для вас эта тема, но…
Судья умышленно не стал договаривать. Тао Паньтэ глубоко задумался. Наконец, очевидно взвесив все «за» и «против», он поднял взгляд на собеседника.
— Мой отец не совершал самоубийства, почтенный господин судья. Его убили, — невозмутимо проговорил торговец вином. — Понимание этого омрачило всю мою жизнь, и черная тень исчезнет из моего сознания лишь после того, как я найду убийцу и заставлю его предстать перед судом. Сын не может жить под одним небом с губителем своего отца.
Немного помолчав, Тао Паньтэ посмотрел в глаза судье Ди:
— Когда это случилось, я был десятилетним ребенком и тем не менее помню все мельчайшие подробности. За минувшие годы я перебирал их тысячи раз. В семье я был единственным сыном. Отец очень любил меня и сам занимался моим обучением. В полдень того злополучного дня он давал мне урок истории. Когда стало смеркаться, ему принесли записку. Отец сказал мне, что должен немедленно идти в Красную беседку, на постоялый двор «Вечное блаженство». После того как отец ушел, я взял книгу, которую он читал мне вслух, и нашел там его складной веер. Зная, как отец дорожит этой вещицей, я решил его догнать, до этого мне не приходилось бывать в «Вечном блаженстве», но его хозяин узнал меня и разрешил сходить в Красную беседку.
Я увидел, что дверь покоев открыта настежь, и, войдя, оказался в Красной комнате. Отец, ссутулившись, сидел в кресле рядом с кроватью, с правой стороны от входа. Краем глаза я заметил в левом углу комнаты еще одного человека в длинных красных одеждах. Но я не обратил на него внимания — я с ужасом смотрел на отца, на его залитую кровью грудь. Подбежав, я убедился, что отец мертв. В его шее, слева, торчал небольшой нож. Вне себя от горя и испуга, я повернулся, собираясь спросить у человека, стоявшего в углу комнаты, что произошло. Но его там не было. Я выскочил из комнаты, надеясь найти хоть кого-нибудь, но в коридоре споткнулся и обо что-то ударился головой — должно быть, о стену или о балку. Пришел я в себя уже на своей кровати, в нашем летнем поместье среди гор. Служанка объяснила, что я болел и моя мать решила уехать в горы, поскольку на острове свирепствовала эпидемия оспы. Кроме того, она сказала, что мой отец отправился в длительное путешествие. В итоге я решил, что все, виденное мной в Красной комнате, было просто кошмаром, страшным сном. Однако все ужасные подробности этого сна навеки запечатлелись в памяти.
Тао Паньтэ взял со столика чашку чая и, сделав большой глоток, продолжал рассказ:
— Позже, когда я вырос, мне сказали, будто отец покончил с собой, запершись в Красной комнате. Но я знал, что в действительности его убили и что я видел убийцу сразу после того, как он совершил свое черное дело. По всей видимости, когда я выбежал из комнаты, преступник ускользнул, заперев за собой дверь. Ключ он, наверное, забросил в комнату через решетку окна — я выяснил, что его нашли на полу. — Тао вздохнул, провел по глазам рукой и снова заговорил измученным и усталым тоном: — Я начал собственное расследование, стараясь действовать крайне осторожно. Однако все мои попытки распутать клубок ни к чему не приводили. Ни один документ, связанный со смертью отца, не сохранился. Тогдашний судья уезда Цзиньхуа, человек весьма деятельный и мудрый, пришел к выводу, что в чудовищном распространении оспы повинны главным образом зеленые терема. Он заставил всех женщин сделать прививки и приказал сжечь квартал, где располагались увеселительные заведения такого рода. При этом случайно занялись и владения лица, ответственного за соблюдение порядка на острове, и пламя уничтожило хранившиеся там бумаги. Я, однако, выяснил, что мой отец был влюблен в танцовщицу по прозвищу Зеленый Нефрит, незадолго до этого избранную Владычицей Цветов. По слухам, она была изумительно красивой женщиной, а через несколько дней после гибели моего отца заболела и умерла. Согласно официальной версии, мой отец покончил с собой, поскольку Зеленый Нефрит его отвергла. Кое- кто из людей, присутствовавших на допросе этой женщины судьей незадолго до ее болезни, заверил меня, что, по словам танцовщицы, накануне гибели отца она сказала ему, что отказывается от предложения выкупить ее, поскольку любит другого человека. К сожалению, судья не спросил, кого именно. Он лишь поинтересовался, почему отец совершил самоубийство в Красной комнате. Зеленый Нефрит ответила, что наиболее вероятная причина — их прежние встречи в этих покоях.
Я думал, что смогу отыскать убийцу, выяснив мотив преступления. Мне сказали, что благосклонности Зеленого Нефрита добивались еще двое — Фэн Дай, которому тогда было двадцать четыре года, и Вэнь Юань — в то время лет тридцати пяти. Вэнь был женат уже восемь лет, но оставался бездетным — все знали, что он не способен исполнять супружеские обязанности. Кроме того, многие певички говорили, что он получает извращенное удовольствие, унижая женщин и причиняя им боль. Вэнь добивался Зеленого Нефрита только потому, что хотел прослыть утонченным воздыхателем. Тем самым он, однако, перешел дорогу Фэн Даю — привлекательному холостяку, искренне влюбленному в Зеленый Нефрит. Поговаривали, будто Фэн хотел жениться на ней.
Тао Паньтэ замолк, уставясь пустым взглядом на цветущие олеандры. Судья Ди, словно невзначай повернув голову, посмотрел на ширму — ему показалось, что из-за нее послышался подозрительный шорох. Он напряг слух, но больше не уловил ни звука — вокруг стояла полная тишина. Судья подумал, что, по всей вероятности, его насторожило шуршание опадающих сухих листьев. В это время Тао вновь обратил к собеседнику большие, подернутые грустью глаза.
— Ходили туманные слухи, что это Фэн убил моего отца, — вздохнул он. — Кое-кто говорил, что Зеленый Нефрит отдавала предпочтение именно Фэну, и тот, встретив моего отца в Красной комнате, разделался с ним в ходе бурной ссоры. Вэнь Юань не раз довольно прозрачно намекал, что так оно и было. Но когда я насел на него и потребовал доказательств, старик мог сказать только, что Зеленый Нефрит тоже знала об этом и подтвердила версию о самоубийстве, пытаясь спасти Фэн Дая. Вэнь Юань добавил также, что собственными глазами видел Фэна в саду, за Красной беседкой, в то самое время, когда мой отец погиб. Все это вроде бы указывало, что убийца — Фэн дай.
Вряд ли я смогу передать словами, почтенный господин судья, как глубоко этот вывод потряс меня. Фэн дай был лучшим другом отца и после его смерти стал доверенным лицом моей матери, всячески опекая ее. Когда она умерла, а я повзрослел, Фэн помог мне продолжить дело родителя. Он стал для меня вторым отцом. Может быть, он убил лучшего друга, а затем стал заботиться о его семье от угрызений совести и раскаяния? Или же эти слухи, всячески раздуваемые врагом Фэна Вэнь Юанем, — всего-навсего злобная выдумка, клевета? Все эти годы меня терзали сомнения. Мне ежедневно приходится иметь дело с Фэн Даем. Естественно, я никогда не говорил ему о своих ужасных подозрениях. Но, глядя на него, постоянно жду слова или жеста, каковые стали бы доказательством, что это Фань погубил моего отца. Я просто не в силах… — Тао Паньтэ осекся и закрыл лицо руками.
Судья предпочел воздержаться от обсуждений. Ему показалось, что из-за ширмы опять донесся чуть слышный шорох. На сей раз звук напоминал шуршание шелка. Однако, как Ди ни настораживал слух, ему не удалось уловить ни возгласа, ни вздоха. Выждав еще немного, он сурово заметил:
— Я признателен вам за этот рассказ, господин Тао. Между гибелью вашего отца и так называемым самоубийством ученого и впрямь есть значительное сходство. Я тщательно изучу все подробности. Но прежде всего мне надо кое-что уточнить. Во-первых, почему судья, расследовавший дело о смерти вашего отца, счел это самоубийством? Вы назвали его мудрым и деятельным человеком. А следовательно, как вы справедливо заметили, он наверняка понимал, что, хотя комната была заперта, ключ могли забросить внутрь через окно или пропихнуть в щель под дверью.
— В то время у судьи было очень много хлопот из-за эпидемии оспы, — взглянув на Ди, вяло пояснил Тао. — Говорят, люди мерли как мухи. Тела лежали прямо на обочинах дорог. Об увлечении моего
