-Какое чудовище? - 'Господин Зачем', как они его прозвали, пнул груду ярко раскрашенной бумаги, из которой торчали бамбуковые прутья, свисали длинные ленты.- Это? Всего лишь безобидный воздушный змей. Я, видите ли, хотел позабавить ваших детишек,- ведь скучно, не жалея себя и других, с утра до вечера стучать в медные лохани. Не так ли? Или вы, может быть, скажете, что ничего такого не слыхали?
***
Базар. Обычный шум. Суета. Страдальческий рев осла перекрывает мучительные стоны верблюдов. Поэт разыскал особого посредника, занимавшегося куплей-продажей домов:
- Я хорошо тебе заплачу. Найди до завтра небольшую прочную хижину с двориком скромным, но уютным. Чтобы можно было сразу переехать.
- Есть такая! Но далековато. У Зеленного базара.
- И слава богу. Что за хижина?
- В ней жил одинокий старый художник. На днях он умер. Дочь замужем в Балхе. Велела продать.
- Сколько?
- Пятьсот.
- Стоит она этих денег? Не дочь, конечно. Хижина.
- Про дочь не знаю. Хижина - стоит.
- Вода есть?
- Ручей.
- Деревья?
- Плакучая ива. Цветы.
- Соседи?
- Бедный квартал. Напротив, через улочку - писецкаллиграф.
- Значит, человек тихий.
- Тише быть не может! Справа - живописец-миниатюрист.
- И этому незачем шуметь. Слева?
- Вдова. Халаты шьет. Скромная женщина.
- Одна?
- Имеет племянницу. Они из тюрков заречных.
- Сколько лет?
- Тетке - лет пятьдесят, племяннице - двенадцать.
В сок уже входит.
- Хороша?
- Ведь известно: тюрчанки - красивейшие женщины на свете.
- Позади?
- Хлебопек. Печет лепешки на продажу.
- Это хорошо! Можно будет лепешки свежие брать. Но детей у него много?
- Немало.
- Пусть! С этими я полажу. Богословов поблизости нет?
- Ни духу.
- Мечеть близко?
- Не очень.
- Приду сюда во второй половине дня. Сходим, посмотрим. Понравится - тут же составим купчую, деньги внесу.
- Понравится! Старик любил свои домик, держал его в порядке. Для кого покупаешь?
- Для себя.
- Значит, ты продаешь большой дом,- загорелся посредник,- и тебе нужен хороший покупатель?
- Я его сам найду.
***
...Запах! Жирный чад липнет к губам, оседает на шее. На живодерне и то не бывает такого густого, плотного, хоть рукой пощупай, невыносимого смрада. Разве что в 'башнях молчания' зороастрийцев, кое-где сохранивших старую веру. Ты весь в нем - как в яме с дерьмом. Омар закрыл рот и нос кисейной повязкой, его мутило от приторно-гнусного духа.
- Бог в помощь! - постучался он к Сейфи-Сабунгару.
- А! Милости просим, милости просим,- поклонился ему мыловар.- Пусть гость присядет вот здесь, у пролома в стене. Чуть продувает. Мы-то привычны...
В трех больших котлах, издавая отвратительную вонь, клокочет с шипением адская смесь. Мыловар достает черпаком на длинной ручке пахучую жидкость и
