— Мне вовремя шепнули, что Скала масон, а все масоны глядят в рот французам! Поэтому я примкнул к моссадиери маркиза, — продолжал старик. — Знаменитый Пепе тогда был сопляком, и я учил его стрелять из ружья.
— А почему вы сказали, что Титто уехал почти как вы? — постарался вернуть собеседника к интересовавшей его теме Кутергин. Зачем ему сейчас были и небылицы о засадах в горах и ночных поножовщинах? Меньше чем в квартале отсюда на краю обрыва стоит дом, в котором заветная шкатулка с костяной картой караванных троп и колодцев, рукописная книга и сумка с бумагами полевых съемок. И в этом доме слепой шейх Мансур-Халим. И в этот дом сейчас принесет судки неаполитанец Титто.
— Титто? — переспросил Ренато. Зажав в зубах прокуренную трубку, он вытянул руку и начал загибать крючковатые пальцы. — Он застрелил Маттео и его брата по проззищу Фазан, а потом всадил пулю в лоб лейтенанту [16] моссадиери и бежал. Говорят, все из-за женщины. Плюньте на этого болвана, синьор, ему осталось недолго! Неаполитанская каморра — моссади прекрасного города у подножия Везувия — накажет отступника. На его месте нужно было заручаться поддержкой сильных, как я, а не прятаться в норку, подобно мышке.
— Откуда вам все это известно? — недоверчиво прищурился русский. — Ведь вы давным-давно покинули Неаполь.
— У каждого приличного человека, родившегося на юге Италии, всегда имеется куча родственников, — усмехнулся старик. — Давайте я вам лучше расскажу, как мы после Пасхи устроили засаду в виноградниках.
— Не слушайте его, синьор, — неожиданно вмешался в разговор неслышно подошедший к столику хозяин трактира. — Наполи наплетет вам небылиц. Его тут давно никто не слушает. Все его дружки давно на кладбище, вот он и пристает к любому свежему человеку.
— Замолчи, винная бочка! — рявкнул Ренато. — Если не хочешь, не слушай, а синьору интересно.
— Да-да, — подтвердил Федор Андреевич. — Принесите-ка нам лучше еще вина и чего-нибудь закусить.
Хозяин недоуменно пожал плечами и ушел. Старик допил вино и долго бурчал, но потом вдруг уронил голову на грудь и засвистел носом. Трактирщик принес заказанное и хотел разбудить его, но Кутергин не велел.
— Пусть все выпьет и съест. — Он поднялся и оросил на стол несколько монет. — Наверное, бедняге не сладко живется.
— Что? — Хозяин негодующе выпучил глаза. — Его семья одна из самых состоятельных в городе! Видите большой дом на горе? Он живет там. Просто бедняга немного тронулся умом от старости, вот и мелет языком. Недавно приезжал какой-то важный господин, чтобы записать его болтовню, но, узнав, что он француз, Ренато его выгнал. Надеюсь, он не обидел вас, синьор? Старик бывает очень груб.
— Все в порядке, — улыбнулся капитан. — Когда проснется, скажите, что я непременно приду послушать его и написать портрет.
Хозяин скорчил кислую мину, как бы желая сказать: зачем писать картины с таких образин? Но промолчал и почтительно поклонился, провожая посетителя.
Федор Андреевич зажал папку с рисунками под мышкой и почти побежал по улице, надеясь свернуть за угол прежде, чем из-за него появится Титто. Почему-то он поверил в рассказ Ренато и решил немедленно проверить: действительно ли у старика отменная память и куча родственников в Неаполе? Или прав хозяин таверны и все россказни лишь пьяный бред и плоды возрастного слабоумия! Только бы успеть перехватить южанина, пока его не видно из окон дома, где обосновались похитители.
Свернув за угол, он чуть не столкнулся нос к носу с тем, кого искал. Титто посторонился, давая дорогу, но Федор Андреевич опять очутился перед ним.
— Синьор Титто? — вежливо осведомился он.
— Вы обознались. — Южанин хотел обойти настырного незнакомца в широкополой шляпе, но тот, понизив голос, сказал:
— В Неаполе не забыли про Маттео и его брата по кличке Фазан.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, синьор. — Титто отвечал без раздражения, так, как говорят со случайным прохожим, по ошибке принявшим тебя за своего знакомого. — Извините, меня ждут.
— А еще лейтенант, — продолжал гнуть свое Кутергин. — Думаю, люди каморры скоро будут здесь.
— Синьор иностранец? — полуутвердительно спросил южанин. — И ему хочется поразвлечься? Дайте мне пройти!
— Но они могут и не узнать, где искать сына лодочника, — заговорщически подмигнул Федор Андреевич. — Услуга за услугу! Согласны?
— Здесь не место и не время, — быстро стрельнув глазами по сторонам, буркнул Титто. — После полуночи приходите в развалины римских бань. Там мы без помех обсудим все дела.
— Идет, — согласился капитан. — Никому ни слова!
Неаполитанец осклабился и поспешил уйти. Возвращаясь в дом маркиза, капитан все время спрашивал себя, правильно ли он поступил и, самое главное, придет ли Титто на встречу в развалинах?
Дома, выслушав его рассказ, синьор Лоренцо пришел в ужас:
— Вы сумасшедший, Теодор! Он же мог пырнуть вас ножом! На его совести и так трое, если не больше!
«Интересно, а сколько на совести Пепе и его сыновей или других моссадиери, беспрекословно подчиняющихся маркизу? Сам синьор если кого и отправил на тот свет, то на дуэли, в присутствии секундантов, защищая свою честь в поединке. Но сколько душ улетело к праотцам по его приказу?» — подумал Федор Андреевич, но вслух сказал совсем иное:
— Пустое! Не нужно так волноваться, синьор. На улице было достаточно прохожих, и он вряд ли решился бы.
— Вы плохо знаете неаполитанцев, — насупился Лоренцо. — Кстати, наш друг Симоне как следует опросил своего офицера, арестовавшего Мирта. Так вот, полицейский видел в доме старика. Ему сказали, что это слепой и глухой отец слуги.
— Мансур-Халим?!
— Я уверен, — кивнул маркиз. — Все сходится. Вы узнали об этом разбойнике от…
— Старика Ренато, — подсказал капитан. — У него богатый дом в Модене и он якобы когда-то служил вашему отцу. Сейчас Ренато разменял девятый десяток и живет с семьями сыновей.
— Кажется действительно был такой? — задумчиво наморщил лоб да Эсти. — Надо спросить Пепе, он.должен точно знать. Честно говоря, я думал, что старые гвардейцы уже все переселились на кладбище. Если старик именно тот, за кого себя выдает, мы сегодня же все узнаем об этом Титто.
— Он и так сказал достаточно. Ночью я должен встретиться с неаполитанцем.
— Даже не думайте! — замахал руками маркиз. — Парни Пепе сделают все и без вас.
— Я должен пойти сам, — твердо ответил Федор Андреевич. — Встреча назначена со мной, а не с парнями Пепе.
Синьор Лоренцо обреченно вздохнул, подошел к шкафу, открыл его и подал русскому тяжелый сверток в грубой холстине.
— Примеряйте, упрямец!
Капитан развернул холстину и увидел наглухо застегивающуюся куртку из толстой кожи. Внутри ее лежал отливавший синеватой сталью жилет из тонких стальных колец. Кольчуга? В середине девятнадцатого века, когда по рельсам бежали поезда, а по морям плыли пароходы?
— Она спасет от ножа или шпаги и может значительно ослабить силу пули, — объяснил маркиз. — Надевайте, а сверху накиньте плащ. Но одного я вас все равно не отпущу! А теперь обедать, Лючия уже, наверное, заждалась…
Услышав от патлатого иностранца в широкополой шляпе о Маттео и Фазане, бедный Титто от неожиданности чуть не выронил судки с обедом. В первый момент он растерялся, но тут же опомнился и с
