Девушка нехотя повиновалась.
— Не отдаст она… Ну и забирайте его себе. Я пошутил, мне не нужен этот кусок тухлого мяса.
— Что же ты за базар не отвечаешь? — вмешался успокоившийся Игорь.
— Перед тобой, что ли? Паганини ты недоразвитый. Я сейчас щелкну, и тебя не будет.
— Ты отвлекся. Не думал, что тебя так легко вывести из равновесия, — сказал с иронией Александр Станиславович.
— А ты, Шурик, особо не радуйся. А то, я вижу, расхрабрился. Еще чего доброго, с кулаками на меня полезешь.
— Чего ты хочешь?
— Мне нужен их ребенок. Предлагаю два варианта по изъятию. Первый — я аккуратно, без видимых повреждений, извлекаю его оттуда. В этом случае вы все немедленно возвращаетесь к своей прошлой жизни, а Андрей приходит в себя. Все довольны и счастливы.
— Понятно. А второй? — Александр Станиславович сжал кулаки в карманах брюк.
— Второй еще проще. Я забираю его вместе с вашей дочерью. Ну, а вы все равно счастливыми возвращаетесь назад.
— Это почему же счастливыми? — поинтересовался Игорь.
— Потому что ненормальными, — заржал тот. — Здорово я придумал?
— Все, вариантов больше нет?
— И так много. Я вообще мог не рассказывать. Просто сделать, что считаю нужным, и все.
— Врешь. Мог бы сделать — уже сделал бы, нас не спрашивал. Что-то тебя все же удерживает, вот и ведешь этот бестолковый торг.
— А ведь вы правы, Александр Станиславович, — мелькнула у Игоря догадка. — Его действительно что-то останавливает.
— Похоже, да. Нужно только понять, что?
Легкая тень испуга мелькнула на физиономии того, кто назывался Борисом. А, может, Александру Станиславовичу просто показалось. Если испугался, то чего? Ему, который с легкостью властвует во времени и пространстве, чего бояться просто людей? Тем более, если эти самые люди находятся в его власти. Какая-то неясная мысль стала зарождаться в глубинах мозга. Александр Станиславович стал лихорадочно соображать, чего не надо делать такого, что может развязать этому существу руки. Какие руки? У него-то и рук нет. Он вообще стал походить на какую-то «медузу Горгону».
— Гарик! Ты о чем сейчас думаешь?
Гарик удивленно уставился на Аниного отца, не веря, что его сейчас волнуют чужие мысли.
— Гарик! Отвечай.
Видя, что он не шутит, быстро сказал:
— Вообще-то, как вытащить Аньку.
— Я, кажется, понял, — Александр Станиславович повернулся к Борису. — Ты уверен, что у тебя больше нет вариантов.
— Вариантов нет, — сказал и подозрительно уставился на мужчину. — Но новая идея появилась. Не скучайте, я скоро вернусь.
Вспыхнул огненным факелом. Исчез.
Александр Станиславович усмехнулся. Маленькая победа, но приятно.
— Гарик, так знаешь, что его удерживает? — повернулся в сторону, где были Анна, Андрей и Игорь.
Никого не было, он был один. От резкого движения чуть не свалился с того, что осталось от фрагмента больничной палаты. Какой-то клочок оторванного линолеума, а дальше бездна. Вернее, не дальше, а вокруг.
— Ну-ну. Разделяй и властвуй! Умно, — Александр Станиславович присел на корточки. — Фу ты, черт! Не успел сказать Гарику.
Но если бы он сказал, то, наверное, все испортил. Хорошо, что не сказал. И все же, какой он молодец, что догадался. Все дело в их мыслях на тот момент. Вместо того чтобы, испугаться и гадать, какая их ждет участь, они все думали о спасении друг друга. Они просто не допустили мысли, что не справятся. И тот начал свой торг, чтобы запутать и запугать.
Но теперь он один. Сразу стало страшно. Что теперь? Ну кто его тянул за язык говорить вслух, что догадался? Хотя тому все равно, что вслух, что мысленно. Ничего бы не изменилось.
“Анька! Он ее уничтожит одним щелчком. Дочка!”
И все же нужно ей как-то сообщить! Из кармана извлек телефон. Повертел в руках. Бесполезная игрушка была мертва. Бросил куда-то прочь. Трубка, вылетев за пределы островка «цивилизации», тут же распалась на мелкие частицы. Вот и его, наверное, это же ждет. Или все же есть отсюда выход? Но уже не хотелось ни осматриваться, ни продумывать ситуацию, в которой оказался. Что за чушь! Что тут продумывать!
Так значит, все же жертва во имя человечества? Какого человечества — оно даже не заметит его исчезновения. Так что на «спасибо» рассчитывать нечего.
Пока думал обо всем этом, кусок того, на чем он находился, начал трескаться и осыпаться. Как ни прискорбно было осознавать, но, судя по всему, наступал конец. Смерть среди звезд.
Сердце сжалось. Сердце возмущенно затрепетало. Сердцу стало жаль себя. Александр Станиславович положил руку на грудь.
— Господи, ну ты же где-то здесь. Ты же рядом, я чувствую, помоги детям. Прошу тебя, пожалуйста. Они еще такие молодые. Я свое уже пожил. Ты меня в расчет не бери. Хочешь, оставь здесь, среди этих холодных звезд вечным заложником. Хочешь, забери жизнь, но помоги Аньке. Умоляю тебя, Господи.
— Вы сами вынесли себе приговор, — голос раздался откуда-то слева. — Почему? Вы же поняли, что можете противостоять, зачем же сдались?
— Ия? Вы? Здесь?
Ия парила рядом.
— Да, Александр Станиславович. Я везде, как и ОНИ.
— Почему вы говорите про него ОНИ? Он же один.
— Он не один, так же, как и я. Но вы не ответили. Зачем вы сдались?
— Я засомневался. И, оказавшись здесь, подумал: вдруг я не прав.
— Вы все всегда так поступаете. Это должно прекратиться. На это просто невыносимо смотреть.
— Как так?
— Сначала желаете чего-то страстно или думаете о чем-то с уверенностью. Вы даже видите в деталях, как это должно произойти. И вдруг, ни с того ни с сего, вас посещает сомнение в правильности принятого решения, сделанного выбора. Вы начинаете переживать, что не правы, что у вас ничего не выйдет, тем самым, разрушая уверенность в себе. А ОНИ только этого и ждут. Вы сами каждый раз ввергаете себя в зависимость от случая и обстоятельств. Да еще и находите этому оправдание…
Ия плакала. Слезы серебряными нитями проливались на сияющую одежду.
— Кто ОНИ?!
— ОНИ — ваши страхи. ОНИ — ваши сомнения и неудачи. ОНИ тормозят ваши мысли, не дают им свободно парить, мечтать. Их цель… ОНИ…
— Я понял. Да. Мне стало страшно. Не знаю, почему. Наверное, потому, что остался один.
— Как вы могли засомневаться в себе, но поверить во всю эту декорацию?
— Это декорация? Такая натуральная? Но если это декорация, где же я нахожусь в эту минуту?
— Там, где и должны находиться. В палате у Андрея.
— А Анечка, Гарик?
— Вы все только что вошли в палату. Но то, что вы сейчас пережили, произошло только с вами.
— Не может быть!
— Может. Вы же сами сказали: “Разделяй и властвуй”. Вы уже все для себя спланировали и, более того, приняли решение. Возврата нет.
— Где я?
