формы?):
— Старший лейтенант ОМОНа Семыкин! Могу я говорить с командиром?
— Капитан первого ранга Ольховский. Какое дело, старлей?
— Разрешите к вам подняться?
— Только вам одному. Боцман — штормтрап!
Омоновец взобрался и был препровожден на мостик, где вежливо отдал честь и даже извинился за беспокойство.
— У вас все в порядке, товарищ капитан первого ранга?
— В полном. А у вас что случилось?
— Куда следуете?
— Чем вызван вопрос?
— Ну, все-таки, знаете, не каждый день у нас тут «Аврора» ходит. Естественный интерес.
— Я подчиняюсь командованию Балтийского флота. Отчитываюсь перед соответствующими инстанциями ВМФ. Если это простое любопытство — могу сказать по-человечески: временно перебазируемся в Москву.
— На Ноябрьские, что ли?
— Правильно.
— Понятно, — улыбнулся старлей. — Мы вообще-то так и подумали. На 850-летие тоже в Москву ходили?
— Приказа не было, — сухо сказал Ольховский. — У вас все?
— Да нет. Тут вот какое дело. Вроде сигнал поступил. Что там ваши ребята Октябрьскую нефтебазу потрясли. Поручено разобраться. Не просветите?
— Просвещу. Не в чем разбираться. Слегка столкнулись с речным танкером по его вине, и застопорились, чтобы составить акт для речного арбитража. Танки дали течь, начали загрязнять нефтепродуктами акваторию. Это вам все капитан танкера мог сказать, «Волго-Дон 66». Он подошел к базе откачать топливо. Там с утра еще не прочухались, и слили вытекающий соляр прямо в автоцистерны потребителям. Эта подробность нас вообще не касается. Вопросы?
— Ясно. Просто там шум пошел: мол, стрельба была, оружием угрожали. Потом еще — топливо принадлежит акционерной фирме, а его как бы силой забрали, ну, типа грабежа.
— Ничего подобного не знаю. Это не к нам. Мы ни во что не вмешиваемся, совершаем переход, нам осложнения не нужны, — кинул Ольховский с высоты своей должности, звания и миссии. И с этой высоты снизошел гостеприимно: — Прошу ко мне.
Гостеприимство по пунктам включало: салон, кресло, коньяк и «Мальборо». К ним были приложены: музейные буклеты с автографом командира — два, улыбки — две, стодолларовая бумажка — одна.
Омоновец выпил, закурил, взял подарки, поблагодарил — исполнился благожелательности:
— Позвольте дать вам совет. Вообще вы правы, но будьте осторожней. Народ всякий, сами понимаете.
— Не понимаю. Народ наш.
— Хм. Наш, конечно. А чего у вас, я заметил, ребята на палубе с маузерами?
— Штатная комплектация военно-морского филиала Музея революции. Не с Калашниковыми же матросам на «Авроре» служить. — Прозвучало вполне правдоподобно. — А чего вы в масках дуете через озеро — от кого у себя дома прячетесь?
— Логично, — вздохнул омоновец. — В каждой работе своя специфика. — Он вытащил из-под комбинезона блестящий, как личный знак, нагрудный крест на стальной цепочке и произвел им движение, став похож на средней упитанности священника: — Благослови вас Господь, командир.
— Веруете?
— Пока, конечно, нетверд. Но к пенсии, так чувствую, уверую. А может, и ранее.
— И что тогда?
— Перейду в монастырь. Рекомендацию мне дадут. У нас бывший командир, капитан, полгода провоевал в Чечне, вернулся — и в монахи. Сейчас уже зам настоятеля по боевой подготовке.
— С пониманием у вас люди, — сказал Ольховский.
— Не без того. Отец настоятель сам — бывший второй секретарь райкома. Так что работа с кадрами поставлена. А пока вот служу в миру. Тоже кому-то надо, верно?
— Ну, — налил Ольховский, — за ваш крест, в прямом и в аллегорическом смысле.
— Ваш также! Время грешить, и время каяться, верно? Сменюсь с дежурства — помолюсь за вас.
Нет, ну чем не золото у нас парни в ОМОНе, подумал Ольховский.
— Слушай, старлей, а если бы ты меня сегодня шлепнул по службе — ну, вышло бы так, — тоже бы потом помолился?
— Само собой. Кесарю кесарево, а Богу Богово, верно?
Проводив будущего монаха, Ольховский в большой задумчивости наведался к старпому. Колчак сидел за столом и, насвистывая сквозь зубы «Гори, гори, моя звезда», чистил разложенный на белой ветошке наган. Пять патронов стояли в рядок, как исполнительный расчет — незаполненность двух гнезд барабана слегка нарушала боевой порядок.
— Что за дума затуманила? — поинтересовался он.
— Да что-то нервы пробило, — пожаловался Ольховский.
— На предмет?
— Когда нас хватятся-то? А если — не успеем?
— Это все? Мне бы ваши заботы, господин командир. Кому мы нужны? Отсутствуем — меньше головной боли. Делегаций в ближайшее время не ожидалось — проверили. Музей, отдел культуры, мэрия и управление охраны памятников получили извещения на официальных бланках, что мы в кратковременном ремонте. Табличку с этим текстом установили на небережной прочно — нет вопросов. У начальства ничего не просим, о ЧП не докладываем — ему только того и надо. А когда они друг другу начнут слать официальные запросы, ждать официальных ответов и препираться, кому докладывать в Москву — наступит Новый год. У всех ведь одна забота — отбояриться от хлопот и ответственности. Вот если б флагман с командующим пропал — они б еще почесались… и то не сразу. Так что — гляди веселей, Петруха!
— Чего это ты такой веселый?
— Осенний воздух бодрит! Люблю осень, понимаешь. Ты нет?
И Колчак защелкнул окно барабана.
17
Течь таки обнаружилась — в районе носовых кладовых вооружения, как по изначальному расписанию именовали третий отсек. К счастью, при капремонте придонные отсечные переборки восстановили. Теперь там плескалось за колено водички. Помпы справлялись, но учитывая хилость послеремонтного подводного корпуса идти с течью не представлялось радостным.
В таких случаях можно завести пластырь, отсек осушить, обстроить течь деревянным ящиком и забить цементом. Но по строевому штату «Аврора» укомплектована не была, посему не было цемента, хотя доски в столярке нашлись. Как вариант оставалось купить где-нибудь цемент.
Можно было наложить враспор внутренний пластырь и шлепать пока так (пока — это сколько?), но для этого нужны раздвижные упоры, а упоров тоже не было. То есть два для учений по борьбе за живучесть корабля имелись, но в одном тут же слетела резьба струбцины, а оставшегося не хватало для трех трещин меж разошедшихся листов обшивки.
Прикинули, откуда вырезать несколько кусков переборок и наварить изнутри заплаты, но идею варить по мокрому, рихтуя накладку по кривизне шпангоута, пришлось отбросить: не с их квалификацией.
