минуло девятнадцать, а я в свои шестнадцать лет оставалась назойливой девчонкой. Наверное, я ужасно раздражала ее, но Энн не подавала и виду. На ее месте многие девушки злились бы и гнали меня прочь, чтобы я не путалась под ногами, но она оказалась не такой. Она всюду брала меня с собой и позволяла мне все. Да, она была очень милой. И если Филип не сумел ужиться с ней после свадьбы, значит, это его вина.
Милдред Армитидж оторвалась от своего рукоделия.
— Они оба своевольны, — объяснила она. — Оба росли, будучи единственными детьми в семье. Вдобавок Энн была очень хороша собой и богата — ей и в голову не приходило, что бесполезно капризничать, если ты замужем за таким гордецом, как Филип. Лин устремила на нее пристальный взгляд.
— Разве Филип гордец?
— О, дорогая, он невероятно горд!
— Неужели?
Миссис Армитидж пожала плечами.
— Ну как тебе объяснить… — она помедлила. — Так или иначе, они не успели окончательно разругаться. А может, они и не ссорились по-настоящему или со временем научились бы ладить друг с другом. Но что толку теперь гадать — Энн уже не вернешь. Так что можешь вспоминать о ней, как привыкла.
— Ко мне она относилась чудесно, — казалось, Лин клянется в преданности и о чем-то сожалеет. — С ее стороны было очень мило предложить мне быть подружкой невесты.
Встав, Лин прошлась по комнате, остановилась в центре, запрокинула голову и засмотрелась на картину, висящую над каминной полкой. Это было известное полотно Эмори «Девушка в шубке», запечатлевшее Энн Джоселин через несколько недель после свадьбы. Между полами распахнутой темной шубки виднелось тонкое голубое платье. Длинное жемчужное ожерелье, улыбающееся овальное лицо, розовые губы, небрежные завитки золотистых волос, нежное цветение молодости и счастья… На портрете Энн Джоселин выглядела как живая. Девушка с непокрытой головой надевала шубку и улыбалась, словно собираясь в гости и заранее радуясь. А год спустя она погибла ночью на бретонском берегу, сраженная пулеметной очередью.
Линдолл широко раскрыла глаза. Не отрываясь она смотрела на портрет, краски которого при электрическом освещении казались особенно яркими. Комната Энн, портрет Энн… А Энн погибла в возрасте двадцати одного года! В Лин взметнулся гнев. Она обернулась к Милдред Армитидж.
— Почему ты недолюбливала ее?
Вязанье кучей упало на обтянутые горчичным твидом колени. Светлые глаза растерянно заморгали.
— Детка, дорогая, я почти не знала ее. Мать Энн старалась не сближаться с Джоселинами. Не забывай, что Мэриан была дочерью старого Эмброуза, и ее воспитали так, что она привыкла относиться к нему, как к чудовищу. Он поселил в своем доме другую женщину, у них родился сын — можешь себе представить, как это восприняли другие члены семьи! Вот Мэриан и возненавидела всю семью Джоселин, и внушила эту ненависть Энн. Только после смерти Мэриан ее золовка миссис Кендолл — кстати, весьма рассудительная особа — позволила Энн видеться с нами. Конечно, в девичестве я тоже носила фамилию Джоселин, но когда моя сестра вышла замуж за отца Филиппа, мы как-то отдалились от остальной семьи. Поэтому я впервые увидела Энн, когда ей исполнилось девятнадцать.
Линдолл продолжала смотреть на нее огромными укоризненными глазами.
— Но почему она тебе не нравилась?
На самом деле она хотела спросить: «Почему ты ее не любила?» Как можно знать Энн и не любить ее? Этого Лин не понимала.
Милдред Армитидж испустила раздраженный вздох.
— Боже мой, ну откуда мне знать? Взрослым свойственно настороженно относиться к незнакомым людям. А Энн была молода, красива, очень богата, и миссис Кендолл твердо решила выдать ее замуж за Филипа. Вот Энн и вышла за него — хорошо еще, брак продлился недолго и распался сам собой.
— И все-таки она тебе не нравилась!
Услышав, как гневно зазвенел голосок Лин, Милли Армитидж расцвела широкой, обезоруживающей улыбкой.
— Полно, не сердись. Со своими чувствами нелегко совладать. Джейн Кендолл хотела, чтобы Энн стала женой Филипа, а я — нет.
— Почему?
— Во-первых, они состояли в родстве. Браки между родственниками редко бывают удачными. У всех Джоселинов в крови гордость и своеволие.
— Но только не у Энн!
— Ты думаешь? Но ведь она захотела выйти замуж за Филипа — и вышла!
— Почему бы и нет?
— По одной простой причине: этого ни за что не допустила бы ее мать. Но я не виню Энн, я никого не виню. Других причин препятствовать их браку не было, а если бы и нашлись — какая разница? Все Джоселины одинаковы. Вспомни Терезу Джоселин, которая поселилась в бретонском замке. И все почему? Потому, что она взяла под опеку незаконнорожденную внучку старого Эмброуза, рассорившись из-за нее со всеми родственниками. Джойс — вот как ее фамилия, Энни Джойс. Эмброуз звал ту женщину миссис Джойс, дать ей свою фамилию он не отважился, и сын, Роджер, следовал его примеру. Энни — дочь Роджера. Ей не досталось ни гроша, поскольку Эмброуз так и не подписал завещание. И когда Тереза, седьмая вода на киселе, явилась сюда и потребовала, чтобы семья назначила Энни содержание, все были против, вот Тереза и разругалась со всеми, умчалась во Францию и арендовала шато. Денег у нее была уйма, и все думали, что она оставит их в наследство Энни. Но она назначила наследницей Энн, которая и без того ни в чем не нуждалась. Тереза послала за Энн и сообщила, что если та хочет получить ее состояние, ей придется опекать Энни — ведь она сирота, к тому же обделенная. Филип счел этот поступок непристойным, и он был прав. Ведь Тереза закатила родне такой скандал из-за Энни!
Глаза Линдолл затуманились. Она ненавидела несправедливость и любила Энн. Некоторое время она вела трудную душевную борьбу и наконец спросила тоном непослушного ребенка:
— Почему она так поступила?
— Кто — Тереза? Потому, что она носила фамилию Джоселин, потому, что так захотела, потому, что ей надоела Энни Джойс и она выбрала себе новую подопечную — Энн. Явившись на свадьбу, Тереза бросилась на шею новобрачной. Несносная, надоедливая женщина, до неприличия сентиментальная и вспыльчивая! Откровенно говоря, я не ожидала, что ее ссора с родственниками будет такой продолжительной. Свадьба стала идеальным предлогом для примирения, и она не замедлила им воспользоваться. Вероятно, малютка Энни Джойс до смерти осточертела Терезе, вот она и нашла себе новое увлечение. Я думала, она вернулась в Англию надолго, но она опять укатила во Францию и вскоре заболела. К тому времени как Тереза послала за Энн, везти больную на родину было уже слишком поздно, а обстановка во Франции накалялась с каждым днем. Тогда-то и начались серьезные ссоры. Филип настаивал на своем, Энн — на своем. Он запретил ей покидать Англию, а она взяла и уехала. Филип был вне себя от злости!
— Он не имел никакого права злиться.
— Мой ангел, когда супруги заводят разговоры о своих правах, это означает, что в семье царит разлад.
Подумав, Линдолл спросила:
— А они помирились?
— Не знаю.
— Если не успели, это ужасно.
На этот счет у Милли Армитидж имелось свое мнение. Покидая Англию, Филип был не в состоянии идти на примирение. Впервые в жизни Милли видела, чтобы мужчина так разозлился.
Было бы лучше держать подобные мысли при себе, но на такой подвиг Милли была неспособна. Она продолжав:
