от перелаза.
Дженис наблюдала за Гартом, пытаясь проникнуть в его мысли. Это занятие было абсолютно безопасным, так как, размышляя, он забывал, что кто-то находится рядом с ним. Ей казалось, что Гарт совсем не изменился, хотя, конечно, трехлетний промежуток между двадцатью четырьмя и двадцатью семью годами не слишком отражается на мужчине. Долговязая худощавая фигура, смуглое продолговатое лицо, мрачная складка губ, изогнутые брови, придающие лицу нетерпеливое выражение, серые глаза, почти черные волосы — все это было так же хорошо знакомо Дженис, как собственное отражение в зеркале. Она также знала, что мрачноватый на вид рот способен расплываться в озорной улыбке, А изогнутые брови — подчеркивать смеющийся и дразнящий взгляд серых глаз. «Он наверняка влюбится в розовощекую и пухлую блондинку с голубыми глазами и кротким нравом, — твердила себе Дженис. — Они будут очень счастливы друг с другом. А если тебе хватит глупости вмешаться, то ты только причинишь себе боль и будешь виновата в этом сама».
Гарт оторвал взгляд от неба и резко осведомился:
— Что происходит между Мадоком и мисс Медорой Браун?
От испуга, что ее застигли смотрящей на него, Дженис покраснела до корней коротко стриженных каштановых волос, но Гарт этого не заметил.
— Мисс Браун? — переспросила она.
— Мисс Медорой Браун.
— А разве между ними что-то происходит?
— Об этом я тебя и спрашиваю.
Дженис взяла себя в руки.
— Что навело тебя на такую мысль?
— Ты что-нибудь об этом знаешь?
— Ничего.
— В каких они отношениях?
— Понятия не имею — никогда об этом не думала. Полагаю, они знакомы, но она не ходит к нему в гости.
— А он ходит в гости к тете Софи?
— Да, когда им музицируют и когда он свободен. Мистер Мадок по-настоящему любит музыку.
— А Медора очень музыкальна. — В его голосе слышались нотки сарказма.
Дженис выглядела расстроенной.
— Что ты имеешь в виду, Гарт? Она прекрасно играет, и у нее очень хороший голос. Нет ничего дурного в том, если они нравятся друг другу.
Гарт внезапно склонился вперед и стиснул ее запястье.
— Послушай, Джен, вчера вечером тетя Софи попросила меня достать из левого верхнего ящика бюро фотографию дочери Пинкотта, которая родила тройню. В этом ящике она хранит свой ключ от церкви. Так вот, его там не было. Я ничего не сказал, так как не знал, что он должен там находиться, А мисс Браун ничего не видела, так как играла на рояле спиной к нам. После полуночи я выглянул из своего окна и увидел мисс Браун, идущую по саду в черном кружевном платье, которое было на ней во время обеда. Либо она вышла подышать воздухом, либо выскользнула в Церковный проход с кем-то встретиться.
— Но, Гарт…
— Она побывала в проходе. Вчера Томми Пинкотт разбил там бутылку молока. Мисс Браун подцепила туфлей осколок, который я обнаружил на лестничном ковре сегодня рано утром, когда еще никто не встал. Я подумал, что она с кем-то встречалась, так как едва ли она отправилась в Церковный проход за полночь, чтобы наслаждаться собственным обществом. А когда твой мистер Мадок на дознании закинул ногу на ногу, я увидел на подошве его ботинка такой же осколок.
— Гарт…
— Погоди. Когда мы вернулись с дознания, я подвел тетю Софи к ящику бюро продемонстрировать ей, что ключа там нет, хотя мисс Браун только что клялась, что положила его туда. Но ключ оказался в ящике — лежал поверх фотографии Элайзы Пинкотт и ее тройни. Весьма небрежно со стороны Медоры, но, очевидно, она слишком волновалась. Если бы ей хватило ума положить ключ под фотографию, она могла бы смело клясться, что он был там все время, но наверху он мог оказаться только в том случае, если она положила его туда между вчерашним вечером и сегодняшним временем ленча. Моя теория состоит в том, что кто-то еще брал ключ после утра вторника, и мисс Браун настолько это тревожило, что прошлой ночью она вышла вернуть его. Я слышал, как скрипнула дверь кабинета, когда она выходила, и видел, как она возвращалась. Мисс Браун отсутствовала не более четверти часа, так что она не могла уйти далеко. Когда я увидел осколок на подошве Мадока, то подумал, что знаю, с кем она встречалась, А когда обнаружил, что ключ вернули в ящик тети Софи, то решил, что знаю о причине встречи.
Кровь отхлынула с лица Дженис. Она похожа на маленькое загорелое привидение, подумал Гарт. В нем шевельнулось раскаяние.
Дженис уставилась на него круглыми от страха глазами.
— Нет! Он не мог… По какой причине…
Гарт дернул плечом.
— Причин достаточно — выбирай любую. Мадок питал тайную страсть к Медоре и ревновал ее к Харшу. Немного мелодраматично, но всякое бывает. А кроме того, существует неопровержимый факт, что он единственный наследник и душеприказчик Харша.
— Деньги тут ни при чем, Гарт. Мистеру Харшу было нечего завещать.
— Кто говорит о деньгах? Он оставил Мадоку все свои записи и формулы — иными словами, оставил ему харшит. Здесь речь может идти либо о деньгах, либо о совести безумца. Лично я склоняюсь к последнему. Совесть никогда не позволила бы Мадоку обрушить на и без того истерзанный мир «дьявольское изделие». Помимо денег — А убийство иногда совершаются ради нескольких пенни, — тебе не кажется, что шанс избавить человечество от харшита, мог привлечь Мадока?
Дженис покачала головой.
— Он никогда бы так не поступил.
— Дорогая моя, безумец способен на все. Я хорошо могу представить Мадока, держащим правую руку в огне и наслаждающимся этим в лучших традициях мученичества. У него на лбу написано, что он фанатик — А ты сама только что сказала, что в его искренности сомневаться не приходится. Человек, готовый сгореть за свои убеждения, вполне может сжечь во имя них кого-то другого. Не забывай, что мучеников и великих инквизиторов породило одно и то же столетие. Сомневаюсь, что фанатизм Савонаролы[9] так уж отличался в лучшую сторону от фанатизма Торквемады[10].
— Не говори так! Это ужасно!
— Еще бы. Но я здесь для того, чтобы выяснить, правда ли это. На карту поставлено нечто большее, чем поимка убийцы, Джен. Харша застрелили сразу же после завершения последнего эксперимента и перед тем, как он собирался поделиться его результатами. Запас времени был крайне мал. Он вернулся домой во вторник около шести вечера, позвонил сэру Джорджу, который ожидал сообщения, и назначил встречу на утро среды. Менее чем через четыре часа его не стало. Кто знал, насколько близка его работа к завершению? В одной из газет появилась какая-то заметка. Никто, кажется, не знает, как она туда попала, но в ней не содержалось ничего конкретного — обычные сплетни. Единственные люди, знавшие, насколько Харш близок к успеху, были сэр Джордж и эксперты, которых он привозил с собой, но и они не знали об успехе последнего эксперимента до звонка Харша в половине седьмого. Если в курсе дела был кто-то еще, то этот человек должен был находиться в непосредственном контакте с Харшем и пользоваться его абсолютным доверием. Это снова возвращает нас к Мадоку — ученому коллеге, живущему с ним в одном доме, и его близкому другу.
— Нет-нет!
— Тогда кто еще мог об этом знать?
— Ты забываешь о телефоне.
— По-твоему, кто-то мог подслушать разговор? Кто тогда находился в доме? Экономка, Мадок, его сестра и ты. Кстати, что собой представляет мисс Мадок? Выглядит она безобидной.
