— Значит, ты не слишком наблюдателен. Софи превратилась в развалину.
После этого мисс Донкастер переключилась на экстремистские взгляды пастора, некомпетентность доктора Эдуардза («То, что его собственная жена — полный инвалид, едва ли служит ему хорошей рекомендацией»), деградацию манер и морали молодых, примером которой являлась миссис Моттрам, и общее неудовлетворительное состояние всех и вся. Гарт снова услышал о трех близнецах («Крайне непредусмотрительно») и о непозволительном поведении молодого Подлингтона, который женился на Люси Пинкотт и получил воинскую медаль. Прибыв в отпуск, он встретил мисс Люси Эллен на кладбище и фамильярно приветствовал ее: «Привет, мисс Донкастер, как поживаете?», А Люси Пинкотт повисла на его руке и пялилась на медаль, как будто видела ее впервые в жизни.
— А теперь он получил офицерское звание! Куда только катится мир!
Мисс Софи спасла племяннику жизнь, окликнув его, чтобы представить доктору Эдуардзу. Краем глаза он видел, как Дженис передала печенье мисс Донкастер и оказалась припертой к стенке.
После чаепития Гарт проводил Дженис домой.
— Совсем забыл, что это за мегера, — сказал он. — Как ты думаешь, что она говорит о нас?
Дженис получила предупреждение не верить в серьезные намерения праздных молодых людей, которые помышляют только о развлечениях.
— Я — глупая деревенская девчонка, — слегка покраснев, ответила она, — А ты — веселый обманщик.
Что-то в ее голосе подзадорило Гарта.
— Неужели она так и сказала? — засмеялся он.
— Слово в слово.
— Ей самое место в музее!
К его удивлению, Дженис рассердилась.
— Тогда я хочу, чтобы ее там заперли! — Она топнула ногой и повернулась к нему. — Тебе хорошо смеяться — ты здесь не живешь. — Прежде чем Гарт успел что-нибудь сказать, Дженис добавила: — Ты что-то выяснил насчет вторника? Вы так долго разговаривали.
— Ты имеешь в виду, что она со мной разговаривала. Нет, я ничего не выяснил. А ты?
На лице Дженис отразилось сомнение.
— Мне не хотелось задавать много вопросов, так как они могли совпасть с твоими. Мисс Донкастер заподозрила бы, что мы что-то вынюхиваем, и стала бы распространяться об этом по всему Борну. Но я узнала, что во вторник вечером к ним приходил только один человек.
— Кто же это был?
— Буш.
— Фредерик Буш?
Дженис кивнула.
— Он пришел взять с чердака какие-то полки и поставить их в гостиной — ты ведь знаешь, что он всегда берется за такую работу. Мисс Мэри Энн хотела, чтобы ее чайный сервиз из споудского фарфора[13] стоял бы там, где она могла его видеть, А не в посудном шкафу в столовой. Мисс Донкастер рассказала мне об этом, так как она очень сердита на всех Пинкоттов из-за Эрнеста Подлингтона. А так как миссис Буш — урожденная Пинкотт, то ее муж, разумеется, ничего не может сделать как надо. Она сказала, что он возился с полками вдвое дольше, чем требовалось, и закончил только в половине восьмого, из-за чего возникли неудобства с ужином. А мисс Мэри Энн слишком много говорила, что с ее стороны было необдуманным и эгоистичным, так как она отлично знала, что после этого будет плохо спать ночью, А в таких случаях Люси Эллен тоже спит плохо. Короче говоря, во всем виноват Буш.
— Что за вздор! — буркнул Гарт.
Глава 14
Гарт медленно шел назад. Добравшись до деревни, он воспользовался коротким путем через Церковный проход к саду пасторского дома. Кто-то успел убрать осколки. Когда Гарт задумался, кто это сделал, из калитки Медоукрофта боком, точно краб, вышел Сирил Бонд.
— По-моему, я неплохо поработал. Ведь я скаут, поэтому собрал осколки, чтобы никто не порезался, и выбросил их в канаву. Думаю, это хороший поступок.
Гарт засмеялся. Мальчик выглядел на редкость бесхитростным.
— Я тоже так думаю.
Сирил подошел ближе.
— Вы были на дознании?
Гарт кивнул.
— Ну и что они там решили? — У него был слегка гнусавый выговор, характерный для жителей Степни[14].
— Что это было самоубийство.
— Почему?
— Потому что его нашли в церкви за запертой дверью и с ключом в кармане.
Сирил презрительно усмехнулся.
— Думаю, был еще один ключ, мистер.
— Даже целых три. Один у пастора, другой у сторожа — мистера Буша, А третий брала мисс Браун, которая играет на органе.
— Эти люди на дознании никому не верят, — фыркнул Сирил. — Я мог бы рассказать им кое-что, но разве они мне поверили бы? Конечно нет! Я ведь не священник, не сторож и не мисс Браун.
Гарт прислонился к стене, сунув руки в карманы и глядя на раскрасневшиеся щеки и блестящие глаза подростка.
— И что ты мог бы им рассказать?
— Кое-что о ключе.
— Быть не может!
— Я говорю правду! Скауты никогда не врут! Иногда вранье идет на пользу, но потом люди перестают тебе верить. Понимаете?
Гарт все отлично понимал.
— Ну так что же тебе известно о ключе?
Паренек переминался с ноги на ногу.
— Не знаю, стоит ли говорить.
— Если ты действительно что-то знаешь, то, безусловно стоит.
Сирил задумался. Он явно весело провел полтора часа после времени чая, перепачкав в грязи лицо, руки и колени. Несмотря на это, вид у него был серьезный.
— Если я расскажу, то уже не смогу взять свои слова обратно?
— Нет.
— А если из-за этого у кого-то будут неприятности и дело дойдет до суда, мне придется повторить все перед судьей?
— Да.
— И моя фотография появится в газетах? Здорово! Будет о чем написать домой! — Его лицо просияло от радостного предчувствия, но тут же омрачилось вновь. — Как бы мне самому не угодить в передрягу.
— Почему?
Сирил приблизился еще на шесть дюймов.
— Считается, что я должен быть дома в полвосьмого, поужинать, умыться и лечь спать в восемь. — Он подчеркнул слово «считается».
